Конфликтный потенциал экологического фактора

Можно выделить шесть типов экологического изменения, которые вероятнее всего  станут причинами конфликтов в XXI веке: изменение климата, истощение озонового слоя, деградация сельскохозяйственной земли, лесов, пресной воды и истощение рыбных запасов. Из этих экологических изменений,  с которыми человечество неизбежно столкнется, деградация сельскохозяйственной земли, лесов, пресной воды и истощение рыбных запасов внесут больший вклад в социальный беспорядок грядущих десятилетий, чем изменение климата или истощение озонового слоя.

Конечно, не всегда социальный конфликт выступает чем-то отрицательным. Массовая мобилизация и гражданская борьба могут привести к изменениям в лучшую сторону, например, в распределении земли, богатства или в процессах управления. Но стремительные, непредсказуемые и сложные экологические проблемы могут свести на нет все конструктивные следствия социальных изменений. Экологический дефицит может резко увеличить требования к ключевым институтам, таким как государство, одновременно уменьшая их способность выполнять подобные требования. Это повысит вероятность того, что государство или фрагментируется или станет более авторитарным. Поэтому негативные эффекты серьезного экологического дефицита превысят эффекты позитивные.

Экологический дефицит сокращает  возможности государства, приводит к его делигитимации. Он увеличивает  финансовые и политические требования к правительству. Например, чтобы смягчить социальные последствия, вызванные деградацией воды, почвы и леса, правительства вынуждены тратить огромные суммы на промышленность и инфраструктуру: на новые дамбы, ирригационные системы, заводы по производству удобрений и программы восстановления лесных массивов. Кроме того, деградация возобновляемых ресурсов может уменьшить доходы элит, непосредственно зависящих от извлечения ресурсов, которые затем обычно обращаются к государству за компенсацией.

Экологический дефицит  увеличивает маргинальные группы, которые  нуждаются в помощи правительства. Он создает сельскую бедность и перемещает людей в города, где они требуют продовольствие, жилье, транспорт, энергию и рабочие места. В ответ на увеличение городского населения правительства вводят субсидии, которые истощают доходные статьи бюджета, искажают цены и служат причиной «неправильного» размещения капитала, что в свою очередь препятствует экономической производительности. Широкое государственное вмешательство в рыночное пространство, обусловленное требованием социальных программ, может концентрировать политическую и экономическую власть в руках небольшого числа людей и монополий за счет других элитных сегментов и сельского населения.

Экологический дефицит, затрагивая макроэкономические показатели, уменьшает местные и национальные доходы правительств. Это причиняет ущерб элитам, которые извлекают выгоду посредством государственных услуг, уменьшает способность государства выполнять увеличивающиеся требования, которые являются результатом экологического дефицита. Расширяющаяся пропасть между государственными возможностями и требованиями к нему, наряду с «неправильно» направляемым экономическим вмешательством, которое такую пропасть вызывает, усиливает повод для народного и элитного недовольства, увеличивает конкуренцию между элитными группами, размывает государственную легитимность. Государство, в котором сокращаются доходные статьи бюджета, повышается спрос на его услуги и идет борьба между элитными группами, более уязвимо к вызовам политических и военных оппонентов. В итоге создаются стимулы для обращения к насилию.

Степень вероятности  обращения к насилию выше, если претензии оппозиции ясно сформулированы, а действия скоординированы через хорошо организованные, хорошо финансируемые и автономные группы. Наоборот, если экономические следствия экологического дефицита ослабляют оппозиционные группы больше, чем государство, или затрагивают главным образом дезорганизованных индивидов, то это в меньшей степени ведет к насилию. Таким образом, экологический дефицит может вызывать целый ряд отрицательных последствий для государства и общества, в том числе и гражданское вооруженное столкновение.

Возможна ситуация, когда экологический дефицит  может стать одной из причин гражданского или межгосударственного вооруженного конфликта. Уже сейчас экологический дефицит способствует вооруженным конфликтам во многих частях развивающегося мира. Эти конфликты – первые признаки будущего роста насилия в мире, которое будет вызвано или усилено дефицитом. Конфликты в большей степени затронут бедные общества, так как они менее всего способны защитить себя от экологического дефицита и социальных кризисов, которые им обусловлены. Сегодня такие общества страдают от нехватки воды, лесов и особенно плодородной земли.

Экологический дефицит  является причиной таких явлений  как миграция, экономический спад и ослабление государства. Все это может способствовать распространению субнационального насилия²¹. Вероятность возникновения подобных конфликтов постоянно повышается, поскольку происходит увеличение экологического дефицита. Насилие на субнациональном уровне не будет столь заметно или драматично как межгосударственные войны, но неизбежно приведет к серьезным последствиям для интересов безопасности и развитых и развивающихся стран. Субнациональное насилие может вести к распаду государства и к тому, что периферийные регионы могут перейти под контроль тех, кого не устраивает существующая власть. Таким образом, экологический дефицит может служить одной из причин политического распада страны. Такое государство лишается возможности эффективного ведения переговоров с другими странами и возможности реализации международных соглашений по вопросам коллективной безопасности, защите глобальной окружающей среды и другим  вопросам.

Возможен и альтернативный сценарий реакции государства на экологический дефицит и вызванные им последствия. Чтобы избежать обусловленных экологическим дефицитом гражданской борьбы, ослабления и фрагментации, государство может прибегнуть к более авторитарному режиму, который будет нетерпим к оппозиции и милитаризован. Но авторитарные режимы более склонны к тому, чтобы начать военное нападение на соседние страны в целях переориентации гражданского недовольства существующим режимом на внешнего врага. Если многие развивающиеся страны будут эволюционировать в этом направлении, то они могут представлять реальную угрозу военным и экономическим интересам развитых стран.

 Степень вероятности  того, что государство может обратиться к «жесткому» режиму в ответ на экологический дефицит зависит от двух факторов²². Во-первых, государство должно иметь, несмотря на негативные последствия экологического дефицита, достаточную способность для мобилизации или захвата ресурсов в собственных целях. Это является функцией внутренней организационной последовательности государства и его автономии от внешнего давления. Во-вторых, в стране должно остаться достаточное количество экологического и экономического богатства, чтобы дать возможность, как только это богатство будет захвачено, государству следовать авторитарному курсу. Следовательно, самой высокой вероятностью перехода к авторитарному режиму, представляющему угрозу соседям, обладают большие, относительно богатые и имеющие опыт усиления государства страны, которые зависят от уменьшающейся экологической базы.

Качественное и количественное ухудшение каких-либо возобновляемых ресурсов может соединиться с приростом населения и стимулировать сильные социальные группы изменить распределение ресурсов в свою пользу. Это ведет к усугублению экологического дефицита для более слабых и более бедных социальных групп, ресурсные требования которых противопоставлены сильным элитам. Т. Хомер-Диксон называет такой тип экологического конфликта «ресурсным захватом»²³. Подобный конфликт может перерасти в гражданский и межгосударственный вооруженный конфликт, что иллюстрируют события в Сенегальской речной долине в 1989 году.

Долина разделяется политической границей между Сенегалом и Мавританией. Сенегалу принадлежат большие территории сельскохозяйственных земель, но большая их часть подвержена ветровой и водной эрозии, потерям питательных веществ, засолению в результате сверхирригации и уплотнения почвы, вызванного интенсификацией сельского хозяйства. Плотность населения страны – 38 человек на квадратный километр, а темп прироста населения составляет 2,8% в год. По прогнозам, через 25 лет население Сенегала удвоится. Напротив, исключая Сенегальскую долину в южной части страны и несколько оазисов, Мавритания представляет собой пустынную и полупустынную территорию. Плотность населения Мавритании очень низкая и составляет порядка 2 человек на квадратный километр. Но вместе с тем темп роста населения равняется 2,9% в год. Эта комбинация факторов привела к тому, что Организация ООН по вопросам продовольствия и сельского хозяйства (ФАО)  включила Мавританию и Сенегал в список «критических» стран, пахотные угодья которых не могут поддержать настоящую и будущую численность населения без большого увеличения сельскохозяйственных мероприятий, таких как применение удобрений и ирригация²⁴.

Река Сенегал обеспечивает производительное сельское хозяйство, выпас скота, лов  рыбы, которые возможны благодаря  ежегодным разливам данной реки. Однако перспектива постоянной нехватки продовольствия и серьезной засухи вынудила правительства региона искать финансовые средства на строительство нескольких дамб. Эти дамбы должны регулировать речной поток, производить электроэнергию, расширить область орошаемого сельского хозяйства, а также обеспечить судоходство от Атлантического океана до государства Мали, которое, находясь восточнее Сенегала и Мавритании, не имеет выхода к морю.

Все эти начинания имели неудачные  и непредвиденные последствия. Новость  о строительстве новых дамб увеличила  ценность земли в прибрежных областях, где с окончанием строительства стало бы возможным высокоинтенсивное сельское хозяйство. Политическая элита Мавритании, которая состоит главным образом из «белого» населения, в скором порядке изменила законодательство, регулирующее земельную собственность, фактически аннулировав права «черного» населения продолжать заниматься сельским хозяйством, пасти скот и ловить рыбу по мавританскому берегу реки Сенегал.

Это привело к вспышке расизма  «белого» населения к своим неарабским, «черным» соотечественникам. Убийство весной 1989 года сенегальских фермеров мавританцами в речном бассейне вызвало волну этнического насилия в Сенегале и Мавритании. В Сенегале почти все 17000 магазинов, принадлежащих «белым», были разрушены, а их владельцы были депортированы в Мавританию. В обеих странах несколько сотен человек были убиты. Сенегал и Мавритания были на грани войны. Мавританский режим воспользовался случаем и активизировал претворение нового законодательства о земле в жизнь. Власти объявили тех мавританцев, кто жил рядом с рекой «сенегальцами», лишая их таким образом гражданства. Их собственность была захвачена элитой Мавритании. Приблизительно 70000 «черных» мавританцев были насильственно высланы в Сенегал, откуда они начали осуществлять набеги на мавританский берег реки с целью вернуть конфискованный скот. Позднее дипломатические отношения Сенегалом и Мавританией были восстановлены, но никто из них не согласился на возврат депортированного населения и на компенсацию причиненного ущерба²⁵.

Таким образом, деградация земли и рост населения способствовали экологическому дефициту. Эти факторы увеличили ценность земли, потенциал которой обещал сельской хозяйство высокой интенсивности. Политическая элита пересмотрела права собственности и перераспределила земельные ресурсы в свою пользу, что вызвало усиление ресурсного дефицита этнического меньшинства, его депортацию и этническое насилие. Оставалось совсем немного и отдельные акты насилия могли бы спровоцировать гражданскую войну, которая неизбежно переросла бы в войну межгосударственную. 

Конечно, дефицит возобновляемых ресурсов служит не так часто причиной вооруженных конфликтов между государствами, как дефицит ресурсов невозобновляемых. Т. Хомер-Диксон объясняет это двумя обстоятельствами²⁶. Во-первых, нефть и минеральные ресурсы более непосредственно связаны с мощью государства, чем сельскохозяйственная земля, рыбные запасы или лес. Нефть, уголь, руда, например, являются главными компонентами при производстве танков, военно-морских судов и прочей военной техники. Лес и пахотные угодья также могут служить богатством, которое государство может использовать в собственных целях, но позитивный результат более отдален во времени и не так несомненен. Во-вторых, страны, которые больше всех зависят от возобновляемых ресурсов и поэтому наиболее заинтересованы в захвате ресурсов соседей, как правило, являются бедными странами, что понижает их возможности к агрессивным действиям.

Итак, ухудшение среды  обитания может стать фактором, ведущим  к локальным, а теоретически и  к более масштабным войнам, которые будут только продолжать ухудшать состояние окружающей среды. Так в 1990 году на границе Таджикистана и Кыргызстана вспыхивали конфликты, которые определялись как межнациональные. Но они начались из-за нехватки воды, ставшей результатом устоявшегося порядка природопользования. 

Наиболее вероятным возобновляемым ресурсом, который может стать  причиной межгосударственной войны, является речная вода²⁷. Вероятность войны повышается, когда государство, расположенное ниже по течению, сильно зависит от воды трансграничной реки, а также обладает большей военной и экономической мощью, чем государство, расположенное выше по течению. Государство, расположенное ниже по течению реки, всегда опасается, что соседи выше по течению могут использовать воду как средство принуждения. Это заставляет такое государство искать способы избавиться от водной зависимости, не исключая и военного конфликта с государствами, расположенными выше по течению реки. Степень вероятности вооруженного конфликта или войны повышается многократно, если государство, расположенное ниже по течению реки, уверено, что военная сила исправит ситуацию с зависимостью.

Решение проблемы обеспеченности пресной  водой военными средствами не означает исключительно непосредственного вторжения и оккупации. Возможна поддержка государственного переворота в стране, расположенной выше по течению реки, от которой зависит собственное водоснабжение. Данный сценарий был реализован ЮАР в государстве Лесото. Сталкиваясь с нехваткой воды, ЮАР вела в течение 30 лет безрезультатные переговоры с Лесото, чтобы направить воду гор Лесото к засушливой южноафриканской области Трансвааль. В 1986 году ЮАР оказала решающую поддержку военному перевороту против правительства Лесото. Вскоре после удачного переворота было достигнуто соглашение по реализации проекта, целью которого выступало удовлетворение потребностей ЮАР в водных ресурсах. Таким образом, нехватка воды послужила поводом для поддержки ЮАР переворота в Лесото²⁸.