Братья Орловы

Здесь же, в Ливорно, получил граф Орлов письмо от особы, помышляющей о русской короне. Екатерина II, когда перед ней встала непростая и весьма деликатная проблема с самозванкой, так называемой княжной Таракановой, обратилась к Алексею Орлову, и он взялся решить ее. Молодая женщина, выдававшая себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны, находилась в это время в Рагузе, откуда отправила два важных письма. Одно из них было адресовано турецкое султану. В нем она сообщала повелителю османе о своих намерениях стать верным союзником Турцш предлагала не подписывать мира с русскими.

Второе письмо 18 августа 1774 г. было направлен графу Алексею Орлову-Чесменскому- командующему русским флотом, стоявшим на рейде в Ливорно. К этому времени многим было известно, что братья Орловы утрачивали доверие Екатерины II: При русском дворе теперь распоряжался Потемкин. К Алексею Орлову, имевшему в Средиземном море реальную военную силу, уже подсылали людей, убеждавши его изменить императрице. Поэтому авторы авантюр: питали надежду привлечь на свою сторону русскую эскадру. Однако Алексей Орлов,  трезво оценивая обстановку, не только не собирался изменять Екатерине но, напротив, искал повода вернуть себе ее расположение. Получив пакет, он немедленно отправил его императрице, сообщая при этом свое мнение, что, «буде найдется такая сумасшедшая, тогда, заманя ее на корабли, отослать прямо в Кронштадт».

В декабре  к Алексею Орлову прибыл из Петербурга специальный курьер. Он привез приказ Екатерины: «Поймать вклепавшую на себя имя во что бы то ни стало». Командующий русской эскадрой был даже уполномочен подойти с кораблями к Рагузе, потребовать выдачи самозванки и в случае отказа — бомбардировать город. Обстановка в Рагузе к этому времени существенно изменилась. Поступило известие о мире между Россией и Турцией. В октябре из Константинополя пришло подтверждение о ратификации обеими сторонами мирного договора. Представитель Версаля перестал поддерживать новоявленную претендентку на русский престол. «Княжна» заболела (признаки чахотки появились у нее еще в Венеции). Свита польских конфедератов оставила ее и уехала в Венецию. В эту трудную минуту не изменили своей госпоже Доманский, Чарномский, бывший иезуит Ганецкий, имевший надежные связи в Риме и в Ватикане, и капитан Гассан, успевший стать ее очередным любовником.

Казалось, громкая авантюра подошла  к своему концу. Но самозванка была не только смелой, но и сильной женщиной. Она не собиралась капитулировать и решила добиться политической и финансовой поддержки со стороны Ватикана, обещая после своей победы ввести в России католическую веру. На корабле Гассана она прибыла в Неаполь, где через английского посланника Гамильтона получила паспорта на свое пребывание в Риме с малой свитой.

В Риме первой неприятностью оказалось  отсутствие папы — Климент XIV умер в сентябре 1774 г., а нового папу пока еще не успели избрать. В первых числах января 1775 г. через аббата Рокотане «княжне» удалось вступить в переписку с кардиналом Альбани — наиболее вероятным кандидатом на папский престол. Однако это мало что давало. Продолжая вести роскошную жизнь, «княжна» делала новые долги. Вскоре появилась угроза со стороны кредиторов. Тогда в поисках средств она обратилась с письмом к Гамильтону, в котором открылась во всех своих замыслах. Последний в деньгах деликатно отказал, а полученное письмо направил Алексею Орлову. Как всегда, Орлов действовал быстро и решительно. Он послал своего адъютанта Христенека в Рим с поручением — войти в доверие к «княжне» и добиться ее согласия принять необходимую ей помощь от командующего русской эскадрой. В дополнение к этому Орлов договорился с английским банкиром Дженкинсом, чтобы тот открыл «княжне» неограниченный кредит (конечно, платить при этом будет тот, кто заказывает игру). «Княжна» заколебалась и сначала отказалась от предлагаемых услуг. Тогда 27 января Орлов в письме к «княжне» предложил ей свою руку и обещал возвести ее на русский престол.-

«Великая княжна Елизавета» совсем растерялась: с одной стороны, роскошные перспективы, с другой — безжалостные кредиторы и через несколько дней, может быть, арест за долги. Растерялась и, разумеется, не устояла — согласилась поехать к Орлову, запросив предварительно на расходы 2000 червонцев. Дженкинс не только сразу же вручил «княжне» эту сумму, но и уплатил все ее римские долги. 10 февраля она покинула Рим. Ее сопровождали Доманский и Чарномский. Следом за их экипажем ехал лейтенант Христенек.

Через 4 дня Орлов встретил самозванку с изысканной почтительностью в специально подготовленном для нее палаццо. Она была приятно поражена внешним видом своего нового покровителя; Граф Алексей Орлов был большой мастер играть в любовь; располагая сведениями о «принцессе», о ее страстной натуре, влюбчивом характере и сильной склонности к чувственным наслаждениям, он с особенным искусством сыграл задуманную теперь партию. П. И. Мельников пишет о нем: «Ему было в то время тридцать восемь лет, он был красавец и настоящий богатырь. Огромного роста, в плечах, как говорится, косая сажень, силы необычайной, с приятным, умным, выразительным лицом, чесменский герой был один из красивейших людей своего времени и не мог не произвести сильного впечатления на страстную и все для чувственных наслаждений забывшую принцессу. Все дотоле пользовавшиеся сердечным ее расположением голландцы, немцы, французы, поляки и алжирцы были пигмеи сравнительно с этим русским могучим богатырем. С первого же свидания она была очарована графом. Он, со своей стороны прикинулся страстно влюблённым и даже просил руки прекрасной княжны.

Почти неделю «княжна» утопала в роскоши, опьяненная своей последней любовью. 19 февраля она вместе с Орловым прибыла в Ливорно. 21 февраля на завтраке у английского консула сэра Джона Дика она заявила о своем желании побывать на русских кораблях. Ее патриотическое намерение было поддержано всеми присутствующими. Прибытие «княжны» на военную эскадру русские моряки встретили приветственными пушечными залпам. Но стоило только ей появиться на корабле «Три иерарха», как она тут же была арестована: Под стражу взяли и ее неизменных спутников — Доманского и Чарномского. Так закончился спектакль, хорошо поставленный Алексеем Орловым. Он дорого обошелся русской казне, но то была крупная политическая игра, и она стоила дорогих, свеч.

После этого русская эскадра под  флагом адмирала Грейга с пленниками на борту взяла курс к русским берегам, а Алексей Орлов, опасаясь возможных провокаций со стороны друзей самозванки сухопутным путем незаметно отбыл на родину. 11 мая корабли прибыли в Кронштадт. 25 мая «княжна» и ее спутники были доставлены в Алексеевский равелин Петропавловской крепости.

Началось следствие, продолжавшееся до конца года. Его вел генерал-губернатор Петербурга фельдмаршал А. М. Голицын, человек добрый и уважаемый, но не блиставший способностями. При бесконечных допросах арестованных ему так и не удалось установить ни происхождение самозванки, ни намерений ее политических сообщников. Она не считала себя в чем-либо виновной и на исповеди, умирая, покаялась только в своем порочном поведении.

Можно, конечно, осуждать коварство, говорить о безнравственности Алексея Орлова и даже о его аморальных приемах, но для него важнее всего была конечная цель.

К концу 1775 г. Орлов возвратился в Россию и подал прошение об отставке от всех должностей по болезни.

 

 

4. Личная жизнь графа Алексея Григорьевича

 

Выйдя в отставку, граф Орлов-Чесменский жил  большей частью в своем дворце в Москве, в Нескучном саду, изредка выезжая за границу и в Петербург. Ему последовали и другие братья, и ряд их домов составил в Москве целую новую улицу, представляющую собой редкое сочетание красот природы с прелестями вымысла, вкуса, богатства и ума: «Благодаря своему богатству, азиатской роскоши, к которой Орлов питал слабость, а главное, благодаря своим чисто русским народным вкусам он не мог не сделаться в Москве самым популярным человеком. Орлов делал много добра, старался быть доступным, оказывал покровительство людям, к нему обращавшимся.

В 1782г. Алексей Орлов уведомлял императрицу  о намерении вступить в брак с  двадцатилетней Авдотьей Николаевной Лопухиной. Свадьба быда торжественной отпразднована в селе Остров 6 мая 1782г. А 6 мая 1785г у Алексея Орлова родилась дочь Анна.

Погрузившись  в хозяйственные дела он увлёкся своим конным заводом, который скоро приобрёл заслуженную известность. На собственном конном заводе граф вывел знаменитую до сих пор породу орловских рысаков. Она была получена в результате смешения арабской , английской скаковой лошади с кровью голландской, датской и макленбургской пород.

Семейная  жизнь Орлова продолжалась недолго  20 августа 1786г Авдотья Николаевна умерла.

Екатерина II до конца жизни помнила заслуги Алексея Орлова. Так, в июле 1795 г. она писала ему: «В знак же моего к вам благоволения, посылаю вам табакерку. Вся цена ее состоят в изображении того памятника , который славу вашу и знаменитые отечеству заслуги ваши свидетельствует» .

Осенью, собираясь ехать за границу, Орлов  прибыл в Петербург; здесь его застала смерть императрицы.

Грозные тучи сгустились над головой  А. Орлова после смерти Екатерины, но и здесь он сумел извернуться. Некоторые авторы приписывают именно ему предложение послать Павлу извещение о постигшем императрицу ударе. И Павел этого в дальнейшем не забыл, хотя и помнил о его участии в убийстве своего отца. Он заметил, что Орлова не было среди сановников, первыми принесших ему присягу после кончины Екатерины. По его приказу на Васильевский остров, во дворец Орлова, немедленно были посланы камергер Ростопчин и начальник полиции Архаров с напутствием нового императора: «Я не хочу, чтобы он забывал 28 июня».

Дело  было ночью, Алексей Орлов приболел и лежал в постели. Однако он немедленно встал и твердым голосом прочитал присягу. Ростопчин «не приметил в нем ни малейшего движения трусости или подлости».

 Милостиво пригласив после этого Орлова дважды на обеды в Зимний дворец, Павел 2 декабря заставил его перенести нравственную пытку — сопровождать останки Петра III, в убийстве которого он принимал участие.

Вскоре Орлову было разрешено выехать  за границу—участь много лучшая, чем других бывших участников переворота.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

5. Последние годы жизни.

 

И только после смерти Павла А. Орлов снова  стал важной персоной в России. Известно, что Александр всячески стал подчеркивать свое уважение к маститому екатерининскому  вельможе, герою Чесмы. Когда Александр  торжественно въехал в Москву на свою коронацию, справа от его кареты ехал цесаревич Константин, а слева — не кто иной, как Алексей Орлов.

 

Во  время войны России и Пруссии  с Наполеоном в 1806—1807 гг. Алексей Орлов был назначен главнокомандующим 5-й областью земского войска. Он активно занимался образованием милиции и жертвовал значительные суммы на ее снаряжение. В связи с заключением Тильзитского мира милиции не пришлось участвовать в военных действиях, она была распушена.

Но  в целом А. Орлов жил в Москве одиноко в своем дворце в Нескучном саду. Как писал А. И. Герцен, «жил он угрюмо, сохраняя вопреки лет свое атлетическое сложение и дикую энергию своего характера. Он в 1796 г. с нахмуренным челом, но без раскаяния пронес по всему Петербургу корону человека, им задушенного, сотни тысяч человек указывали на него пальцем; его товарищ, князь Барятинский, бледнел и был близок к обмороку; старик жаловался только на подагру». Всю свою привязанность этот железный человек в старости отдал своей единственной дочери. Умер А. Орлов в 1808 г., оставив после себя 5 млн руб. денег и 20 тыс. крепостных крестьян.

Судьба его дочери сложилась драматически. Это позволило А. И. Герцену говорить даже о Немезид и о том, что после смерти отца «вся жизнь ее была о дню долгим, печальным покаянием за преступление, не ею совершенное, одной молитвой об отпущении грехов отца, одним подвигом искупления их. Она не вынесла ужаса, который в нее вселило убийство Петра III, и сломилась под мыслию о вечной каре отца... отдалась мрачному мистицизму и изуверству. Призванная по рождению, по богатству, по талантам на одно из первых мест не только в России, но и в Европе, она прожил, свой век со скучными монахами, и старыми архиереями с разными прокаженными, святошами, юродивыми...

Сады свои и дворец в Москве она  подарила государству все пошло на украшение Юрьевского монастыря; туда перевезла она и гроб своего отца... В ризах икон и в архимандритских шапках печально мерцают в церковном полусвете орловские богатства, превращенные в яхонты, жемчуга и изумруды. Ими несчастная дочь хотела закупить Суд Божии»