Демографическое поведение крестьян XIX - начало XXвв

Что касается сибирских городов, то историки до сих пор продолжают пользоваться малопригодным показателем – воспроизводят данные о среднем возрасте умерших в конкретный период, высчитанные статистиками середины XIX – первой трети XX в.25

 Показатель этот малоинформативен хотя бы по той причине, что сильно зависит от масштабов миграции (в конкретном городе умирают люди, родившиеся и даже постоянно живущие в разных местностях). В одной из моих работ давался анализ и других применявшихся в исследовательской практике паллиативных вариантов определения продолжительности жизни сибиряков – горожан и деревенских жителей26. Системные изменения демографической сферы регионального сообщества во времени с помощью суррогатных методов определения продолжительности жизни и имеющихся вторичных источников выявить невозможно.

Мне известен лишь один источник по Сибири второй половины XIX – начала ХХ в., который позволяет в некоторой степени уловить динамику продолжительности жизни, но только по сравнительно небольшому региону. Это данные о смертности населения г. Киренска и Киренского округа Иркутской губернии в 1873–1897 гг., на основе которых можно вычислить распределение умерших по возрастам, дифференцировав полученные показатели по трем хронологическим этапам. При этом выясняется, что в 1873–1882 гг. пик смертности для взрослых людей приходился на возраст 30–40 лет, в 1883–1892 гг. – на 40–50 лет, а в 1893–1897 гг. чаще всего взрослые умирали уже в возрасте 60–70 лет. В то же время последовательно сокращалась среди умерших доля младенцев в возрасте до года. Если в 1873–1882 гг. на них приходилось 45,1 %, то в 1893–1897 гг. – уже только 43,3%. Уменьшилась среди всех умерших и доля детей до 5 лет – от 64,8 до 63,5 %27.

Это позволяет предположить, что в Иркутской губернии, как, скорее всего, и в масштабах всей Сибири в изучаемую эпоху продолжительность жизни увеличивалась темпами, сопоставимыми с таковыми в Европейской России. По моей оценке, которая опирается на косвенные данные (например, о возрастной структуре населения), ожидаемая продолжительность жизни для новорожденных в Сибири на рубеже XIX–XX вв. могла быть даже несколько выше, чем в Европейской России, составляя примерно 33–35 лет.

Более точные и достоверные показатели динамики продолжительности жизни сибиряков, характеризующие стартовый этап демографической модернизации в нашем регионе, могут появиться только путем создания и последующей обработки возможно более полных баз данных о возрастном распределении жителей Сибири, умерших хотя бы в течение года до проведения Всероссийской переписи населения в 1897 г. и года после нее. Иначе говоря, требуется развитие того направления историко-демографических исследований, у истоков которого в научном сообществе Сибири среди немногих специалистов находился А. Н. Сагайдачный. Смысл деятельности представителей этого направления можно обозначить так: описание и объяснение региональных, локальных и поселенческих аспектов демографической ситуации и демографических процессов в условиях досоветской России на основе создания полных баз данных, извлеченных из первичных материалов переписей городского и сельского населения, метрических книг и иных материалов первичного учета состояния и движения населения. Решение указанной задачи требует привлечения подготовленных кадров, немалых затрат средств и времени, но научная актуальность ее не вызывает сомнений.     

2. Демография крестьянства России в XIX – начале XX вв

В России на рубеже XIX-XX  вв.  крестьянская семья была одновременно хозяйственной, экономической единицей,  производящей своим трудом часть общественного продукта,  а также репродуктивной ячейкой.  Высокая рождаемость вплотную подходила к физиологическому пределу.  Репродуктивные ориентации сельского населения были нацелены на многодетность,  на большее число сыновей,  которые по достижении совершеннолетия получали надел земли.

Демографическое поведение крестьян в конце XIX -  начале XX  вв.  определялось взглядами на брак,  семью и детей,  отражавшими нормы обычного права,  морально-этические нормы;  своим происхождением и существованием они обязаны комплексу социально-экономических факторов.  Важнейшими из них были необеспеченность старости со стороны государства или общины,  высокая смертность детей и взрослых,  а также невозможность ведения крестьянского хозяйства вне семьи.  Нормы семейного права были категорическим императивом.  Несоблюдение их ставило земледельца вне сельского общества или он подвергался осуждению крестьянского "мира". 28

Сельская община имела исключительные возможности по регулированию поведения крестьян,  включая семейно-брачные отношения.  Для крестьян отношения с односельчанами имели не столько интимный,  сколько публичный характер.  Принцип свободы личности, индивидуализма,  право на независимую от общества жизнь и т.д.  еще не проникли в семейные отношения.  Публичность межличностных отношений на селе подчиняла крестьянина строгим нормам поведения; демографическое поведение не было исключением.

Эти нормы для крестьян имели религиозно-мистический характер;  они были как бы получены предками от бога,  а предки завещали их для сохранения и передачи потомкам.  В деревне вообще имело исключительное значение все,  что было освящено божьим промыслом

Такие установки находили поддержку церкви.  Содержание этих норм и их отражение в реальной жизни большей части населения России характеризуется следующими чертами.

По мнению русского земледельца,  брак -  главное условие порядочности человека,  его материального благополучия и общественной значимости;  вступление в брак -  моральный долг. Крестьяне считали, что не женятся физически и нравственно больные люди.

Экономическая и морально-этическая необходимость заставляла крестьян жениться при первой же возможности,  делая безбрачие в их глазах практически невозможным.  Крестьянский парень до женитьбы в деревне всерьез не воспринимался;  он не имел голоса в семье,  на крестьянском сходе;  деревню ему не разрешали покинуть даже на короткий срок.  Только после свадьбы он становился полноправным членом семьи и  "мира" -  сельской общины, обладателем прав и обязанностей полноценного члена крестьянского общества.  Аналогичным было положение незамужних крестьянских девушек.  По крестьянским понятиям,  женщина без мужа не имела самоценности.  Девичеству крестьянка предпочитала самую худую партию.

Невозможность холостой жизни земледельца объясняется ролью материального расчета, что приводило наблюдателей крестьянской жизни к мысли, что брак - хозяйственная сделка, а не взаимная склонность,  эмоции и другие нематериальные соображения молодых и их родителей.

Неженатый крестьянин,  а тем более крестьянка,  не могли получить земельный надел - главный источник средств существования и  "сесть" в  "тягло":  платить налоги,  нести повинности. А без  "тягла" они не имели никаких прав в обществе. Весьма важным было и то, что крестьянское хозяйство могло нормально существовать только при наличии в нем и мужских и женских рук,  так как базировалось на возрастно-половом разделении труда,  не допускавшем выполнения  "мужиком"   женской работы,   а  "бабой"   -   мужской.   Полевые работы лежали в основном на плечах мужчин,  хотя и здесь не обходилось без женской помощи, в частности, при уборке хлеба. Вся работа по дому, бытовому обслуживанию мужчин считалась женским делом .

И  "малый",  и  "девка",  и их родители,  подталкивавшие их на ранний брак,  не питали иллюзий по поводу семейной жизни молодых; одни хотели получить работницу в дом, другие - боялись засидеться в девках. Родители девушки больше всего боялись  "греха": вдруг  "девка" согрешит до свадьбы и тогда позор ляжет не только на нее,  но и на них,  а также на всю родню.  По морально-этическим нормам деревни  "заблудящая"  девица никогда не выйдет замуж и навсегда опозорит доброе имя родителей.  Стремление к вступлению в брак было характерно и для крестьян овдовевших.

Отрицательное отношение крестьян к холостой жизни обусловило высокую брачность в деревне. К концу ХIХ - началу XX вв. доля состоявших в браке уменьшилась. За последнее десятилетие XIX в. коэффициент брачности понизился до 9%; за первое десятилетие XX в. он составил 8,5%;  за три года перед первой мировой войной он достиг 8,0%

По данным переписи 1897  г.,   удельный вес женатых и замужних крестьян в Европейской России составил 65,1%. Несколько ниже по сравнению с серединой XIX в. были показатели никогда не состоявших в браке лиц сельского населения в возрасте 40-50 лет -  около 3% мужчин и около 4% женщин. 29

Снижение брачности у крестьян на рубеже XIX-XX вв. было обусловлено рядом причин: повышение брачного возраста;  освобождение крестьян из-под опеки помещиков и местной администрации в решении матримониальных дел;  развитие промысловой деятельности и особенно отходничества;  усиление социальной дифференциации деревни;  интенсификация миграционных процессов, вызванная проведением столыпинской аграрной реформы. Тем не менее, брачность оставалась очень высокой и в начале XX века.

Характерным было стремление женить детей как можно раньше:   парней обычно в 18-20  лет,  девушек -  в 16-18  лет.  Однако в ряде губерний,  таких, как Курская,  Орловская, Рязанская и др., девушек выдавали в 15, 14, 13 и даже в 12 лет. Крестьяне этих губерний при обращении к епархиальным властям мотивировали просьбы разрешить вступить в брак до 16 лет необходимостью иметь в доме работницу или хозяйку. Земские врачи считали,  что браки до 20 лет преждевременны в силу неполной физической и половой зрелости крестьянской молодежи: в конце XIX в. около 8-10% новобранцев ежегодно получали отсрочку от призыва в армию по этим причинам.

Глубокая убежденность в том,  что брак и семья нерушимы,  предполагала прочность крестьянских семей.  Православная церковь и крестьяне на развод смотрели как на тяжкий грех,  так как,  по их мнению,  супруги даны друг другу  "по гроб":  крестьяне безоговорочно верили,   что брак свят и расторгнут быть не может.   Лишь в исключительных случаях крестьяне решались на развод,  а церковь его санкционировала.  Разводы в деревне были большой редкостью. Так, в 1912  г.  число разводов среди 115 млн.  чел. православного населения России составило 3532,  а в 1913  г.  на 98,5  млн.  православных всех возрастов был расторгнут всего 3791 брак; абсолютное большинство разводов приходилось на города.

Гораздо более частым было прекращение брака по причине смерти одного из супругов.

По представлению крестьян,  вдовство -  наказание бога,  огромное несчастье.  Второй брак вдовцов не осуждался,  однако крестьяне относились к нему с некоторой опаской,  что и он окажется недолговечным и несчастливым. Третий брак крестьянская среда осуждала, так как не могла смириться с тем,  что вдовцы стремятся изменить свое семейное положение вопреки воле бога оставить их одинокими. Однако нужда заставляла вступить в брак второй и даже третий раз,  причем значительная часть вдовцов,  а особенно вдов, вступали в брак с овдовевшими.

Рассмотрим динамику основных демографических показателей крестьянских семей во второй половине XIX -  начале XX  вв.  Во второй половине XIX  в.  в России среднегодовой коэффициент рождений составлял примерно 50,0%;  колебания рождаемости в 50  губерниях

Европейской России были незначительными - 49-51%.  Снижение показателей рождаемости стало заметно лишь в начале XX  в.,  а особенно накануне первой мировой войны.  За 1910- 1913 гг. коэффициент рождаемости составил 43,9%.30

Уровень рождаемости в годы войны сократился вдвое;  падение этого демографического показателя происходило из года в год.  Это и понятно,  так как мобилизация захватывала все большие категории мужчин сельского населения и одновременно условия жизни на селе непрерывно ухудшались.  Правда,  коэффициенты смертности в 1915-1917  гг.  несколько снизились по сравнению с 1913  г.  исключительно вследствие падения рождаемости.  Поэтому для получения правильной картины уровня смертности мы привели коэффициенты смертности населения старше 1  года.  При таком расчете падение рождаемости исключается лишь частично,  так как в то время весьма высока была смертность среди годовалых,  двух-  и трехлетних детей,  численность которых в селах к 1916-1917  гг.  значительно сократилась.

Таким образом,  и без того высокая смертность в мирное время еще более возросла в военные годы в результате новых лишений,  которые стали испытывать крестьянские слои населения во время войны.  По сравнению с предвоенными годами в стране образовался дефицит рождений,  в результате чего уменьшились абсолютные и относительные показатели численности детских контингентов.  По нашим подсчетам,  в масштабах страны из-за первой мировой войны родилось на 7  млн.  чел.  меньше.  Если же учитывать и последний год войны - 1918  г.,  то косвенные потери населения страны составили не менее 10 млн. чел.

Влияние войны на брачность сельского населения проявилось прежде всего в уменьшении числа заключенных браков,  вызванным мобилизацией мужчин,  а отчасти и ухудшением экономических условий.  Понижающее влияние войны на число браков отразилось в их снижении по сравнению с 1913 г. (100%) до 42-43% в 1915 г. и 1916 г., и 65% в 1917 г.

Обобщить данные о демографическом поведении русских крестьян можно так.  Взгляды крестьян в совокупности и образовывали социально-психологическую и морально-этическую модель демографического и семейно-брачного поведения,  желательного и идеального.

Сведения исторической демографии,  этнологии,  экономики,  социальной психологии и педагогики позволяют думать,  что соответствующий этой модели тип поведения сложился у русского крестьянства задолго до XIX  в.,  не претерпел существенных изменений в течении исследуемого периода,  и стал меняться в условиях перемен,  начавшихся в конце 20-х годов текущего столетия.

3. Сравнительная характеристика крестьянства Сибири с крестьянством России XIX – начала XX вв.

В XIX—начале XX вв. в России шел процесс разложения феодально-крепостнического строя и роста в его недрах капиталистических отношений. Этот процесс охватил и сибирские окраины страны.

В Сибири разложение феодального строя в промышленности выразилось в постепенном упадке казенных и кабинетских предприятий, основанных на подневольном труде приписанных к заводам и рудникам крестьян, набираемых путем рекрутчины мастеровых и ссыльно-каторжных. В то же время росла, хотя и в ограниченных размерах, промышленность капиталистического типа (кожевенные, салотопные, мыловаренные, свечные, суконные, стеклоделательные, кирпичные, мукомольные, винокуренные и другие предприятия). Заводы и рудники, принадлежавшие феодальному государству, царскому Кабинету, уступали место капиталистическим предприятиям даже в таких отраслях, составлявших прежде казенную монополию, как золотопромышленность и железоделательное производство. Контингент наемных рабочих комплектовался из бывших мастеровых казенных заводов, ссыльно-поселенцев, городской и деревенской бедноты.