Индустриализация

ГРИГОРИЙ ПЯТАКОВ - был  заместителем   Серго.  Ленин  считал его коммунистом. Занимал высокий пост, но жил скромно.

В.В. КУЙБЫШЕВ - председатель ВСНХ   до  30  годов,  затем председатель Госплана и  заместитель  председателя   СНК  -  представлял экономическое строительство, как серию “огромных боев” под руководством ЦК, бросившего в сражение армию - рабочий класс. [11]

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3.Ход индустриализации

 

Первая пятилетка (1928-1933  гг.)

В 1927 году советские экономисты приступили к разработке первого  пятилетнего плана, который должен был предусмотреть комплексное  развитие всех районов и использование  всех ресурсов для индустриализации страны. [3; С.169]

На июльском пленуме ЦК ВКП (б) 1928 г. Сталин выступил с теоретическим обоснованием своего тезиса. Он заявил о необходимости «дани», своего рода «сверхналога» на крестьянство для сохранения и увеличения высоких темпов развития индустрии.

Все дальнейшие мероприятия  характеризуются усилением роли директивного планирования, административного  и полицейского нажима, развертывания  грандиозных массовых кампаний, направленных на ускорение темпов социалистического  строительства. Сталин и его выдвиженцы выступают активными сторонниками «социалистического наступления» и  свертывания нэпа. Атака должна была идти по всем правилам военных действий с провозглашением фронтов: «фронта  индустриализации», «фронта коллективизации», «идеологического фронта», «культурного фронта», «антирелигиозного фронта», «литературного фронта» и т.д.

Развертывание «фронта индустриализации»  выливалось в строительство новых  промышленных объектов, усиление режима экономии, добровольно-принудительное распространение «займов индустриализации», установление карточного снабжения  населения городов и рабочих  поселков. Эти мероприятия сопровождались вытеснением частного сектора из экономики. На протяжении 1928 и 1929 гг. неоднократно менялись ставки прогрессивного налогообложения, прежде всего на промыслы и акцизы, увеличение налогов вдвое привело  к свертыванию нэпманского предпринимательства, закрытию частных магазинов и  лавок и, как результат, к расцвету спекуляции на «черном рынке». В  продолжающемся ухудшении жизни  была обвинена деревня, кулак как  главный виновник трудностей. Нагнеталось  враждебное отношение к крестьянству как косной и инертной массе, как  носителю мелкобуржуазного сознания, препятствующего социалистическим преобразованиям. Все шире распространялся  лозунг: «Закон индустриализации - конец  деревне, нищей, драной, невежественной!»  На помощь уполномоченным по хлебозаготовкам  партийные органы посылали в деревню  рабочих промышленных предприятий, исподволь подготавливая массовый поход рабочих в деревню.

На заводах и фабриках разворачивалось движение 25-тысячников. Суть его состояла в том, чтобы  отобрать в среде рабочего класса самых лучших его представителей и направить в деревню для  организации колхозов и совхозов. По официальным данным, было зарегистрировано около 700 тыс. рабочих, выразивших желание  выехать на фронт «колхозного разворачивания».

Чрезвычайные методы господствовали на «фронте хлебозаготовок». По всем деревням и селам разъезжали уполномоченные, отбирая у крестьян «хлебные излишки». Им на помощь из города было направлено около 150 тыс. посланцев рабочего класса, попутно излагающих новую политику партии.

Газеты усердно пропагандировали преимущества колхозов, товарность которых  по зерну якобы составляла 35%, а  совхозов - и того выше. В результате настойчивой пропаганды доля коллективизированных крестьянских хозяйств поднялась с 3,9% в июне до 7,6% в октябре.

Не менее важные события  происходили на «культурном фронте». Общий культурный уровень населения  страны на протяжении 20-х гг. поднимался медленно. Правда, по уровню грамотности  были достигнуты впечатляющие цифры. К 1930 г. число грамотных по сравнению  с 1913г. увеличилось почти вдвое (с 33 до 63%).

В задачи культурной революции, которые выносились на повестку дня, включались борьба с мещанскими и  буржуазными проявлениями, критическая  переработка старого буржуазного  культурного наследия и создание новой социалистической культуры, т.е. внедрялись примитивные культурные штампы и стереотипы. Провозглашались  лозунги решительной борьбы с  враждебными идеологиями, течениями, нравами, традициями как в области  науки, литературы, искусства, так и  в области труда и быта. Агрессивно насаждались коллективистские начала, ведущие к подавлению индивидуальности и свободы творчества. Нагнетались  антиинтеллектуализм, недоверие к  «гнилой интеллигенции» и «гнилому либерализму». Усилилась разнузданная и крикливая антирелигиозная  пропаганда, возглавляемая «Обществом воинствующих безбожников» и сопровождаемая разрушением церквей, исторических памятников, арестами священников как  пособников кулаков и врагов социализма.

На «литературном фронте»  борьбу за социализм вела созданная  в 1928 г. Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП) и ее руководство, объединившееся вокруг журнала «На литературном посту» («Напостовцы»). Напостовцы проповедовали  «гегемонию пролетариата в литературе». В связи с этим они поделили писательский лагерь по классовому принципу («пролетарские писатели», «попутчики», «буржуазные» и «необуржуазные»  авторы), периодически организуя разносы  и преследования различных литературных группировок и объединений. Под  огонь критики попали многие писатели, в том числе и М. Горький  как «не совсем чистый» пролетарский писатель, М. Булгаков как выразитель контрреволюционного необуржуазного сознания, В. Маяковский за анархо-бунтарские индивидуалистические настроения и  др. Аналогичные явления происходили  в искусстве, театральной жизни, кинематографии. Они сводили на нет  многообразие культурной и художественной жизни 1920-х гг. [7; С.167-169]

В начале 1929 г. началась кампания по развертыванию массового социалистического  соревнования на фабриках, заводах, на транспорте, в строительстве. В течение  нескольких месяцев вся пресса во главе с «Правдой», партийные, профсоюзные, комсомольские органы усиленно пропагандировали различные трудовые почины, многие из которых были подхвачены рабочими. Широкое распространение получили такие формы соревнования, как  движение ударников, движение за принятие встречных планов, «непрерывка», движение «догнать и перегнать» (ДИП) капиталистические  страны по объемам производства и  производительности труда и др. Социалистическое соревнование провозглашалось одним  из главных условий выполнения заданий пятилетки.

В 1929 г. (апрель - XVI партконференция, май - V съезд Советов) утвержден I пятилетний план (1928/1929 - 1932/1933 годы), в котором  содержалась цельная комплексная  программа ускорения развития страны, предусматривающая оптимальное  сочетание тяжелой и легкой промышленности, общественного и индивидуального  труда, рост жизненного уровня трудящихся, их культуры. Показатели плана доводились до наркоматов и предприятий и  носили обязательный характер. Создавался механизм планового, централизованного, директивного руководства экономикой страны. Однако план первой пятилетки  ни в оптимальном, ни в отправном  вариантах не был выполнен. [3; С.171]

Летом 1929 г., несмотря на принятый закон о пятилетнем плане, начался  ажиотаж вокруг его контрольных  цифр. Безоговорочно принимались  встречные планы, как будто под  них уже имелось материальное обеспечение. В ответ на лозунг «Пятилетку в четыре года!» Сталин призывал выполнить ее в три года. Задания  по тяжелой промышленности (в металлургии, машиностроении и др.) были резко увеличены.

Накануне 12-й годовщины  Октября Сталин выступил в «Правде» со статьей «Год великого перелома», в которой говорил о закладке основ строительства социализма, о решении проблемы внутренних накоплений, о новых формах повышения производительности труда, о повороте крестьянских масс к сплошной коллективизации и  т.д. На ноябрьском Пленуме ЦК речь шла  о громадных успехах, якобы достигнутых  страной в 1929 г. Опираясь на них, было решено снова увеличить плановые задания. Шло даже соревнование за то, кто больше пообещает в деле досрочного выполнения пятилетки. Для внесения единства в «грандиозное развертывание  крупных совхозов, колхозов и МТС» было признано необходимым создание единого органа - союзного Наркомзема, которому вскоре предстояло стать своеобразным штабом массовой коллективизации.

Каскад произвольных, материально  не подкрепленных мер, проводимых в  форме постановлений, распоряжений, приказов, буквально терзал страну. [7; С.169]

С 1929 г. страна напоминала огромную стройплощадку. Государство начинает возводить новые предприятия: Сталинградский, Челябинский, Харьковский тракторные заводы. Огромные заводы тяжелого машиностроения в Свердловске и Краматорске. Автомобильные заводы в Нижнем Новгороде  и Москве. Досрочно в 1931 г. была пущена Магнитка. Сталин, опьяненный успехами в промышленности, в 1929 г. исправляет цифры первой пятилетки в сторону  их увеличения. В январе 1933 г. он объявляет  первую пятилетку выполненной за 4 года и 3 месяца. [3; С.171]

Однако при всем этом даже по выпуску валовой продукции (в  рублях) задания пятилетнего плана, вопреки утверждениям Сталина, выполнены  не были. За первую пятилетку выпуск промышленной продукции увеличился в 2 раза, а по группе "А" - в 2,7 раза, в то время как плановые задания  составляли соответственно 2,8 и 3,3 раза. Особенно значительным было невыполнение плановых заданий по группе "Б": производство предметов потребления  увеличилось на 56 % против 2,4 раза, намеченных по пятилетнему плану. Но даже эти  данные об итогах первой пятилетки  были получены путем статистических манипуляций, например, применения "повторного счета", при котором стоимость  полуфабрикатов учитывалась при  оценке работы предприятий, производящих и конечный продукт, и полуфабрикаты. Подобные манипуляции будут характерны для советской отчетности всех последующих лет.

Темпы годового прироста 20 важнейших  видов промышленной продукции в  первой пятилетке были почти в 3 раза ниже, чем в 1922-28 годах. При этом они  упали по сравнению не только с  восстановительным периодом (1921-25 годы), но и с последующими двумя годами, когда происходил медленный переход  к индустриализации страны. Например, среднегодовые темпы прироста добычи угля составили в 1926-27 годах 39,9 %, а  в годы первой пятилетки - около 15 %, среднегодовые темпы прироста производства стали - 37,6 % и 8,2 %, цемента - 34,4 и 17,1 %. В  целом среднегодовой прирост  важнейших видов промышленной продукции  составил за годы первой пятилетки 11,9 % против 29,1 % по плану. Выполнение плановых заданий по этому показателю составило, таким образом, 41 %.

Еще более наглядно масштабы невыполнения заданий первой пятилетки  выступают при сопоставлении  натуральных показателей, намеченных на последний год пятилетки XVI конференцией и V съездом Советов (не говоря уже  о повышенных заданиях, утвержденных XVI съездом), с показателями, фактически достигнутыми в 1932 году. Вместо 22 млрд. квтч электроэнергии было произведено 13,5 млрд. квтч, вместо 75 млн. тонн угля - 64,4 млн. тонн, вместо 10 млн. тонн чугуна - 6,2 млн. тонн, вместо 8 млн. тонн минеральных  удобрений - 0,3 млн. тонн, вместо 10,4 млн. тонн стали - 5,9 млн. тонн, вместо 8 млн. тонн проката - 4,4 млн. тонн. Огромное отставание от плановых заданий было характерно для машиностроительных отраслей. Автомобилей  в 1932 году было произведено 23,9 тыс. штук против 100 тыс. по плану, тракторов - соответственно 48,9 тыс. против 53 тыс., комбайнов - 10 тыс. против 40 тыс. по повышенному заданию. Плановые задания по основным отраслям группы "А" были достигнуты лишь в 1933-35 годах, а повышенные задания, утвержденные в 1930 году (17 млн. тонн чугуна, 170 тыс. тракторов и 200 тыс. автомобилей), - соответственно в 1950, 1956 и 1957 годах. Лишь по одной отрасли - производству нефти - в 1932 году были достигнуты показатели, близкие к показателям "оптимального" варианта пятилетнего плана (21,4 и 22 млн. тонн), но и они были более чем вдвое ниже повышенных плановых заданий.

Намного хуже обстояло дело с выполнением плановых заданий  по группе "Б" промышленности. В 1932 году было произведено 2694 млн. м хлопчатобумажных тканей вместо 4700 млн. м по плановому  заданию на конец пятилетки, шерстяных  тканей - 88,7 млн. м вместо 270 млн. м, сахарного  песка - 828 тыс. тонн вместо 2600 тыс. тонн. Показатели, намеченные на 1932 год по этим видам промышленной продукции, были достигнуты соответственно в 1954, 1957 и 1951 годах.

Выпуск основных видов  продукции легкой промышленности в 1932 году был примерно таким же, как  в 1928 году, а продукции пищевой  промышленности - существенно ниже, чем в 1928 году. Это объяснялось  катастрофическим положением, в котором  оказалось к исходу первой пятилетки  сельское хозяйство. Валовый сбор зерна  составил в 1932 году 69,9 млн. тонн против 73,3 млн. тонн в 1928 году, производство мяса - соответственно 2,8 млн. тонн против 4,9 млн. тонн, молока - 20,6 млн. тонн против 31 млн. тонн, яиц - 4,4 млрд. штук против 10,8 млрд., шерсти - 69 тыс. тонн против 182 тыс. Важнейшие показатели сельскохозяйственного  производства продолжали снижаться  и в 1933 году. За 1929-33 годы производство мяса, молока и яиц сократилось  соответственно в два, полтора и  три раза, производство сахара - на 39 %. Вместо запланированного роста сельскохозяйственной продукции в 1,5 раза за 1929-33 годы, в 1933 году ее производство составило менее 2/3 уровня 1929 и 1913 годов.

По пятилетнему плану  урожайность основных сельскохозяйственных культур должна была повыситься на 35 % по сравнению с 1928 годом. На деле урожайность зерновых культур составила  в 1932 году 7 млн. центнеров с одного гектара против 7,9 млн. центнеров  в 1928 году, хлопчатника - 5,9 млн. центнеров  против 8,5, сахарной свеклы - 43 млн. центнеров  против 132, подсолнечника - 2,1 млн. центнеров  против 5,4, льна - 2 млн. центнеров против 2,4, картофеля - 71 млн. центнеров против 82, овощей - 79 млн. центнеров против 132.

Истощение производительных сил деревни наиболее остро сказалось  в резком уменьшении поголовья скота. Это произошло в результате не только самоуничтожения скота крестьянами, вступавшими в колхозы, но и установления непосильных норм заготовок животноводческой продукции. Предостережения местных  работников о неизбежном снижении поголовья  грубо игнорировались и осуждались вышестоящими органами. Например, в  постановлении бюро Казахстанского крайкома, принятом в 1931 году, говорилось: "Крайком решительно осуждает тенденции  отдельных районов и работников - не выполнить планы и ослабить темпы мясозаготовок и под  прикрытием разговоров о сокращении стада, о необходимости сохранения производственного скота"[15].

Пятилетний план предусматривал увеличение поголовья скота на 20-30 %. Вместо этого поголовье крупного рогатого скота сократилось с 60,1 млн. голов в 1928 году до 33,5 млн. в 1933 году, в том числе коров - с 29,3 до 19,4 млн., поголовье свиней - с 22 до 9,9 млн., овец и коз - с 107 до 37,3 млн., лошадей - с 32,1 до 14,9 млн. (в 1935 году). Даже за период войны  и послевоенной разрухи (1941-46 годы) сокращение поголовья крупного рогатого скота  составило 7 млн. голов, т. е. было вчетверо меньшим, чем за годы коллективизации.