Инокультурные образы и реалии в романе М.А. Шолохова "Тихий Дон"

Как представляется, русская  литература ХХ века продолжает и развивает  указанную традицию, где творчество М. Шолохова, а в особенности роман  «Тихий Дон» дает обширный материал для  продуктивного анализа.

В связи с вышесказанным цель настоящей работы может быть сформулирована следующим образом: выявить и построить типологию инокультурных образов в романе М. А. Шолохова «Тихий Дон».

Для достижения данной цели ставится ряд конкретных задач, определяющих элементы научной новизны работы:

1. наметить типологию образов «иностранцев», представляющих инокультуры, выявить их количественный состав;
2. определить, как меняется частотность их появления на страницах романа.
3. выявить соотношение и динамику взаимодействия в романе культурных концептов «Восток» и «Запад» как отражение российской социокультурной специфики.

Объектом исследования в данной работе предстает художественное целое романа М. Шолохова «Тихий Дон», текст которого выступает материалом исследования.

Предметом рассмотрения являются такие понятия как культура, инокультура, универсалии, межкультурный диалог, дискурсивные факторы «свой − чужой − другой».

 

В ряду более чем двухсот  существующих определений понятия  культуры нами как «рабочее» выделяется следующее: Культура − совокупность достижений человечества в производственном, общественном и умственном отношении.

Инокультуры (от латинского ino, что значит «другой»), иные культуры, проявляющие себя при соприкосновении с культурой, отличной коренным образом от них. Неслучайно это понятие стоит в одном семантическом ряду со словами «иной», «инородный», «иностранный», «инонациональный».

Теоретической основой работы являются современные исследования по проблеме национальной идентичности, где мы в первую очередь ориентируемся на уже указанные труды воронежской филологической школы.

Методологической  базой исследования выступают структурно-типологический и сравнительно-исторический методы анализа.

Практическая  значимость работы заключается в возможности использования ее результатов для образовательной практики высшей и средней школы.

Работа выполнена в  русле одного из проектов регионального  научно-исследовательского центра по изучению творчества М. Шолохова («Творческое  наследие писателя в диалоге культур»).

Структура работы состоит  из Введения, четырех глав, Заключения, раздела Примечаний, списка использованной литературы и Приложения. Во Введении обосновывается актуальность работы, определяются цель, задачи и методы исследования. В главе первой рассматривается типология «восточных» инокультурных образов. Во второй главе осуществлен  аналогичный тип анализа по выявлению инокультурных «западных» образов. В главе третьей прослеживается сравнительная частотность употребления инокультурных образов в романе, что иллюстрируется специальной таблицей в Приложении к работе. Наконец, в четвертой главе мы рассматриваем особенности донского субэтноса, выявляя его особую специфику в историческом воплощении диалога культур. В Заключении содержатся основные выводы по рассмотренным проблемам и обобщаются результаты всего исследования. Список использованной литературы насчитывает 54 наименования. 

Глава I

Инокультурные образы «Востока» 

 

Повествование в романе открывается описанием хутора Татарского − своеобразной знаковой фигурой  всего романного хронотопа: именно от этого топоса отталкивается сюжет. Сам топоним «Татарский»  уже наталкивает на возможный потенциал межкультурных коммуникаций. Здесь же происходит развертывание пространственных координат: север − «Дон», восток − «Гетманский шлях» и «степь», юг − «меловая хребтина горы», запад − «улица, пронизывающая площадь».  На фоне этой «розы ветров» появляется и первый конкретный инокультурный образ.

 

1. Мелехова («турчанка») − жена Прокофия Мелехова, которую он привёз из  похода во время войны с Турцией («из Туретчины») (1/1)

Упомянутая война велась на Балканах (на территории современной Румынии) в глухих малолюдных местностях Закавказья, населённых в то время преимущественно армянами и курдами. В те же годы шла война на Северном Кавказе против государства Шамиля, выступавшего в союзе с Турцией. Казаки и солдаты нередко женились на женщинах северокавказских народностей. Следовательно, эта «турчанка» скорее всего, оттуда.

«Она «прятала лицо, редко показывая тоскующие одичалые глаза. Пахла шелковая шаль далёкими неведомыми запахами<…>. Пленная турчанка сторонилась родных Прокофия. <…> Разно гутарили о жене Прокофия: одни утверждали, что красоты она досель невиданной, другие – наоборот<…> В стану перервать можно, как оса; глазюки – чёрные, здоровющие, стригёть ими, как сатана. <…> С лица-то желтая. Глаза тусменныи. Длинная на ней рубаха, а из-под рубахи шаровары, в чулки вобратые».

             Шолохов в данном контексте как нельзя лучше описал нам представительницу турецкой нации прежде всего по костюму. Турчанки того времени действительно носили головной платок, прямое длинное широкое платье, широкие шаровары на вздержке у пояса и щиколоток.

Героиня лишена речи, поскольку  она чужая и явно осознает свою инаковость, поэтому этот образ мы можем прокомментировать, только исходя из внешнего вида, манеры поведения и субъективных оценок окружающих. При помощи тщательно подобранных эпитетов автор показывает дистанцию между турчанкой и миром, в котором она живет: примером могут служить эпитеты «тоскующие одичалые глаза», «далекие неведомые запахи» шали, принадлежащей героине. Все эти эпитеты объединяются общей семой. Таким образом возникает оппозиционное представление «свой» − «чужой» в сознании хуторных казаков на межкультурном уровне.

 Турки имеют «южный» темперамент. Возникает мотив страха, который сопровождает весь контекст, вмещающий этот образ. Но «несладко» пришлось и мужу турчанки Прокофию Мелехову. Своей женитьбой на иностранке он нарушил существовавший на Дону миропорядок и тоже стал отверженным собственной семьей: «…старик Мелехов вскоре отделил сына. В курень его не ходил до смерти, не забывая обиды». Но и со стороны турчанки явно исходит неприязнь к иностранцам − к русским. Эта неприязнь прививалась туркам веками, а вековая привычка исчезает не скоро. Национальная психология здесь тесно связана с историей. Вот почему жена Прокофия «сторонилась» его родных.

В иерархии моральных  ценностей у турок на первом месте  идут храбрость, любовь к  родине, привязанность  к семье, близким. В образе описанной  турчанки определенным образом Шолохов  сочетает все эти качества.

Для характеристики данного  персонажа автор использовал  в основном общенародную лексику, но так как действие романа помещено на юг России, –точнее, на территорию обитания донских казаков, то лексика отражает местные диалектные особенности. Поэтому уместно употребление собственно-лексических диалектизмов, таких как «гутарили», «стригёть» (В современном русском языке мы имеем такой вид отражения фонетического процесса как историческое чередование [г] и [ж] – стригу-стрижет. Так как к персонажу окружающие относятся с выраженным негативом, мы склонны думать, что  слово «стричь» имеет значение «сглазить кого-либо». Это подтверждается впоследствии автором: «Шепотом гутарили по хутору, что Прокофьева жена ведьмачит».

При этом лексемам, характеризующим восприятие турчанки окружающими, присуща экспрессивно-оценочная окраска.

В оценке хуторских казачек, у жены Прокофия «глазюки» «здоровющие». При помощи специфичных суффиксов -ЮК- и -ЮЩ- происходит «наложение» оценочной окраски слов на лекическое значение слов нейтрального межстилевого «глаза» и стилистически сниженного «здоровый» (в значении «большой»). Все эти формальные средства отражают отношение говорящего к объекту своей речи.

          Данный контекст является показательным в том плане, что в нем с большой точностью передаются особенности живой монологической быстрой речи. Этому способствует, например, использование разговорных элементов, таких как просторечия «не сладко» («плохо», «тяжело»), частицы то («с лица-то»), уменьшительно-ласкательного суффикса -ушк- в слове «сторонушка». Также большей частью использованы многочисленные определения для непосредственной характеристики образа (черные, здоровющие, желтая, тусменныи, на чужой, длинная).

Данные лексические  и изобразительно-выразительные  средства лишь косвенно характеризуют образ «иностранки», но ставят сразу же резкую грань между двумя нациями, намечают их враждебность и несовместимость. Но вместе с тем намечается сосуществование культур на этногенетическом уровне: «…с тех пор и пошла турецкая кровь скрещиваться с казачьей. Отсюда и повелись в хуторе горбоносые, диковато-красивые казаки Мелеховы, а по-уличному – Турки».

Так инокультурное воздействие  по-своему укореняется в казачьей среде.  Подтверждение тому есть на других страницах романа: после ссоры с братом Пётр Мелехов в сердцах кричит Григорию: «Весь в батину породу выродился, истованный черкесюка». Вполне вероятно, что бабка Петра и Григория именно черкешенка, красота и стройность которых издавна славилась на Кавказе и в России. Ещё одно подтверждение Мелеховым-«Туркам»: старый генерал Листницкий запомнил Пантелея Прокофьевича Мелехова по службе в Атаманском полку: «Хромой такой, из черкесов?» Образованный офицер, хорошо знавший казачество, выразил здесь точный этнический признак. Из-за таких корней Григория не берут в гвардию в 1914 году: «Переродок! С Востока, наверное!» Есть и точный подробный портрет, Григория, данный нам автором: «вислый коршунячий нос, в чуть косых прорезях подсиненные  миндалины горячих глаз, острые плиты скул обтянуты коричневой румянеющей кожей». Хотя его родной брат Петро «курносый, в буйной повители пшеничного цвета волос».

 Даже и первостепенный образ «смешавшего» две крови Прокофия Мелехова соединяет в себе «восточность» и принадлежность к локусу центральной России: «Прокофий вернулся с каторги через двенадцать лет. Подстриженная рыжая с проседью борода и обычная русская одежда делали его чужим, непохожим на казака» (вот еще одно проявление «чуждости»!).

 Так генетический и культурно-бытовой факторы повлияли на формирование членов семьи Мелеховых. Но все-таки «логика повествования и содержание авторских характеристик указывают, что в основе «казачьей крови» лежит славянский этнический тип (базовый для русского этноса)».

 

 

2. Федот Бодовсков − казак с хутора Татарский, погиб в Гражданскую войну (1/12)

Автор не дает целостного описания этого персонажа, но на некоторых  страницах первой части романа проскальзывают его характерные черты: «молодой калмыковатый и рябой казак». Есть указание на его «калмыцкие ноги» «калмыцкие глаза», «образина калмыцкая». Эти разрозненные определения образуют доминанту внешнего облика героя. Формальная генетическая отнесенность персонажа к восточной калмыцкой ветви подкрепляется и вербально самим Бодовсковым: «Калмык да татарин − первые люди в степе». В этой пословице подчеркивается метафорическое равноправие и уживчивость двух этносов − калмыцкого и татарского, уходящих в глубь истории формирования степной нации. Речь героя строится большей частью из просторечных и диалектных сентенций. (См. подробнее об этом ниже в связи с характеристикой образа Штокмана).

3. «Молодецкий  офицер» − безымянный турецкий офицер, взятый в плен дедом Гришакой (1/23)

«Молодецкий такой офицер, черные усы книзу, оглядывается на меня и пистолет из чехла вынает. Стрельнул и не попал. Тут придавил я коня, догоняю его. Хотел срубить, а посля раздумал. Человек ить…<…> Руку мне искусал, а все ж таки взял я его…»

 Этот эпизод является вставной иллюстрацией к описанию свадьбы Григория Мелехова, но снова отражает соприкосновение культуры казачьей и восточной. Показано даже не столько взаимодействие, сколько противоборство. Здесь мы можем отметить, опираясь прежде всего на субъективизм деда Гришаки, персонажа, доносящего до нас образ турецкого офицера, что последний проявляет свою враждебность в большей степени: пытается убить своего врага, а дед Гришака оказывается по своей нравственной природе гуманистом: «Человек ить…».

 

4. «Офицер-ингуш» − безымянный офицер Туземной дивизии, в дни корниловщины пытавшийся задержать сотню Ивана Котлярова (4/15)

Сразу указаны воинское звание и национальная принадлежность образа. Ингуш имеет «зверино-белый оскал зубов», что сразу же указывает на не просто чуждость, но и враждебность. К «чужой» нации помогает отнести его прежде всего культурно-бытовой фактор: «скрестив руки на нарядной черкеске, поблёскивал из-под чёрной кубанки косыми миндалинами глаз». («Черкеска» − у кавказских горцев: узкий длинный кафтан, затянутый в талии, без ворота и с клинообразным вырезом на груди. «Кубанка» − плоская меховая, барашковая шапка кубанских казаков). Метафора, касающаяся глаз ингуша, может быть спроецирована на описание образа Григория Мелехова в самом начале романа (Ср: «в чуть косых прорезях подсиненные миндалины горячих глаз»). Эти два образа никогда на страницах романа не встречаются, но их внешние черты во многом идентичны! Метафора «миндалины глаз» несет, во-первых, экспрессивную функцию и, во-вторых, сближает две восточных инокультуры − турка и ингуша.

В данном контексте автор  показывает нам прежде всего образ «чистого» горца и являет его особенности во внешнем облике исходя из манеры поведения ингуша («Он метался по тесному кругу, побледневший, страстно жестикулировавший, с лицом, облитым коричневым румянцем»), а также с помощью передачи речевой манеры, отражающей национальность: «В начале говорил с видимым спокойствием, но уже под конец с повышенной страстностью кидал горячие фразы, в гортанную ломаную речь его вплетались слова родного языка»

Различные эпитеты характеризуют  страстную речь героя: «горячие фразы», «гортанная ломаная речь». Шолохов в точности передает особенности фонетического строя языка горных народов. Например, во второй предударной и в заударной позициях фонема [о] переходит в фонему [а] (но не в сверхкраткий звук Ъ, как в русском языке): «он − балшевик», «арэстуйте его». Метафора «зверино-белый оскал зубов» соответствует еще одной характерной черте облика горца. Ей подчеркивается воинственный, звероподобный характер.

Таким образом, в данном контексте автор изображает в полной мере кавказскую ментальность и темперамент. В образе встреченного на страницах романа горца можно увидеть весь кавказский народ, воинственный, смелый, удалой. Но в этой трактовке образа горца Шолохов − не новатор. Еще в XIX веке А. С. Пушкин при первом же соприкосновении с Кавказом определяет суть его культурного самосознания как дух «дикого рыцарства». В этом определении, о чем свидетельствуют пушкинские тексты, сливаются воедино динамичность и воинственность.

Нами наблюдается сравнение  − но не явное, а завуалированное автором: эта белая подкладка обшлага ингуша контекстуально сравнивается с волнами Дона («взлохмаченная ветром-суховеем грудь Дона»). С помощью этих средств автор как бы сближает иноязычные и русскоязычные образы.

5. «Немолодой  калмык» − безымянный сослуживец Митьки Коршунова по карательному отряду (7/12).

«Чего ты их гнал, некрещеная харя? За каким чертом?» [Вопрос есаула. − М. Ш.]

Калмык весь как-то незаметно подобрался, ловко  сдвинул кривые ноги и, не отнимая  руки от козырька защитной фуражки, ответил: «Командир сотни приказала гони сюда надо.»

Главной характеристикой  этого образа является религиозный  статус. Калмыки исповедывают мусульманскую религию. Есаул не признает его верования, считая, видимо, христианскую веру единственной на земле. Во внешности этого образа автор обращает внимание читателя на «кривые ноги» калмыка. Эта специфичная черта уже дважды сопровождает образ, относящийся к калмыцкой национальности (См.п.6).

Так же как и при  характеристике образа калмыка из карательного отряда Шолоховым обращается внимание на особенности речи персонажа: неправильное построение простого предложения с  нарушением порядка слов. На морфологическом уровне наблюдается неправильное согласование в формах грамматического рода: «командир приказала (вместо «командир приказал»).