Особенности «новой» русской литературы 18 века. Периодизация. Главные художественные достижения. Связь с древнерусской традицией и европе

Ввёл ряд  новых слов: общественность, всеместный, усовершенствовать, человечный, общеполезный, промышленность, влюблённость и т. д. Целому ряду старых слов Карамзин придал новые смыслы, новые оттенки значения, расширяя тем самым смысловые , выразительные возможности языка, он расширил значения слов: образ , потребность, развитие, тонкости, отношения, положения и многих других.

 И тем не менее Карамзин не смог совершить великого дела, которое выпало на долю Пушкина. Он не создал того реалистического, живого, полноценно – народного языка, который лёг в основу развития русской речи в дальнейшем, он не явился создателем русского литературного языка.

 Он приблизил  письменную речь к разговорной,  и в этом его большая заслуга,  но его идеал разговорной речи  был слишком узок; это была  речь дворянской интеллигенции,  не больше. Он был слишком чужд стремления к подлинному языковому реализму.

 Карамзин  в принципе отменил деление  на три стиля, введёное Ломоносовым. Он выработал единый, гладкий, изящный и лёгкий слог для всякой письменной речи. Для Карамзина не столько интересно, о чём говорится, сколь интересен говорящий, его психологический мир, его настроения, его оторванное от действительности внутреннее бытие.

Проза Карамзина  стремится быть поэтической. Мелодия  и ритм играют в её организации  существенную роль, аккомпанируя раскрытию  психологической темы. Самое словотворчество  Карамзина, самое новаторство его  во всех элементах языка имеет прежде всего психологическую направленность. Он ищет новых слов и словосочетаний не для более точного изображения объективного мира, а для более тонкого изображения переживаний и их оттенков, для изображения их оттенков и чувств.

Поездка –  ее цели и особенности описания

То, зачем  путешественник отправляется в Европу, он пишет в самом начале «Писем…»: это «беспокойство сердца человеческого, которое влечет нас от предмета к  предмету, от верных удовольствий к  неверным, как скоро первые уже  не новы, - которое настроивает к мечтам наше воображение и заставляет нас искать радостей в неизвестности будущего! », и, чтобы «собрать некоторые приятные впечатления и обогатить свое воображение новыми идеями », чтобы своими глазами увидеть те места, где жили известные люди и происходили действия известных книг, например, «видеть собственными глазами те прекрасные места, в которых бессмертный Руссо поселил своих романических любовников ». Одним словом, увидеть новые места, и те, о которых он знает понаслышке.

Другая цель, которую он нигде прямо не называет, но которая четко видна из «Писем…» - это встречи с известными людьми. В первую очередь это философы – Кант в Кёнигсберге, его последователь  Фридрих-Адольф Тренделенбург в Данциге, Иоганн-Готфрид Гердер в Веймаре, писатели – Филипп Мориц в Данциге, Иоганн Каспар Лафатер в Цюрихе, Шарль Бонне в Женеве, Пьер-Шарль Левек в Париже и многие другие. Путешественник ведет с ними долгие беседы, в ходе которых нам раскрывается видение ими определенной темы, с некоторыми устанавливает деловые контакты. Так, например, Бонне позволил ему переводить на русский язык его произведения, даже дополнил их пока никому не известными примечаниями.

Таким образом, «Письма…» показывали читателям-современникам  новые места, где те не были, раскрывали взгляды известных людей на различные  вопросы.

Как произведение, написанное в стиле сентиментализма, оно показывало галерею обычных  людей, их переживаний, их мировоззрений. Причем, каждый человек, описанный путешественником, похоже, должен представлять определенный тип людей, например, одной профессии  или одного социального статуса. На мой взгляд, это достаточно спорное  утверждение. На примере одного студента он пытается изобразить все студенчество – озорным, сметливым. На примере  одного англичанина, который застрелился  вследствие своего меланхоличного характера, он обобщает, что в Англии «от  скуки стреляются ». Важное место  занимают эмоции самого путешественника. Он восхищается пейзажами (из описания водопада Рейхенбах: «Рейн и Рейхенбах, великолепные явления, величественные чудеса природы! В молчании удивляться будет вам всякий, имеющий чувство; но кто может изобразить вас кистию или словами? - Я почти совсем чувств лишился, будучи оглушен гремящим громом падения, и упал на землю », «Я смотрел и наслаждался; смотрел, радовался и - даже плакал, что обыкновенно бывает, когда сердцу моему очень, очень весело! - Вынул бумагу, карандаш; написал: "Любезная природа!" - и более ни слова!! Но едва ли когда-нибудь чувствовал так живо, что мы созданы наслаждаться и быть счастливыми; и едва ли когда-нибудь в сердце своем был так добр и так благодарен против моего творца, как в сии минуты. Мне казалось, что слезы мои льются от живой любви к Самой Любви и что они должны смыть некоторые черные пятна в книге жизни моей »)

Однако многие взгляды путешественника поверхностны. Если у него на душе хорошо, то и все  вокруг ему кажется хорошим, счастливым. Если он в дурном расположении, то и  вокруг все такое же.

Увлеченность  автора просвещением также бросается  в глаза. Он дает множество точных фактов, которые просвещают читателя, рассказывая об истории мест, где  он бывал, описывая памятники культуры, искусства. Он восхищается тем, что  плоды просвещения дают нациям, их имеющим («Кто хочет видеть просвещенный народ, который посредством своего трудолюбия дошел до высочайшей степени  утончения в жизни, тому надобно  ехать в Англию »). Он восторгается природой, как он называет ее - «натурой», - и призывает к «возвращению к натуре», при этом, нисколько не имея в виду отказ от больших городов, а лишь отказ от ненужного пафоса во всем, и необходимость помнить, что природа – основа всего. Он не скрывает своей любви к Руссо и Вольтеру, и всегда обращает внимание на отношение к ним своих собеседников. Более того, похоже, что потенциальные читатели «Писем…» тоже увлечены просветителями. Вот, например, отрывок из описания Ж-Ж. Руссо: «Человек редкий, автор единственный, пылкий в страстях и в слоге, убедительный в самых заблуждениях, любезный в самых слабостях! Младенец сердцем до старости! Мизантроп, любви исполненный! Несчастный по своему характеру между людьми и завидно-счастливый по своей душевной нежности в объятиях натуры, в присутствии невидимого божества, в чувстве его благости и красот творения! … Сколь же красноречив пепел такого автора, который сильно действовал на ваше сердце, которому вы обязаны многими из любезнейших своих идей, которого душа отчасти перелилась в вашу?»

Какова была цель публикации «Писем…»? Во-первых, открыть для многих Европу. Далеко не каждый в то время мог позволить  себе путешествие за границу. А путешественник дает возможность полностью погрузиться  в мир европейской жизни. Он описывает все, что его окружает: интерьеры, людей, казалось бы, мало что значащие беседы, природу, погоду, достопримечательности городов. Я не случайно поставила достопримечательности на последнее место в этом перечислении. Несмотря на то, что их описаниям уделено много места и времени, они не являются основной темой «Писем…». Путешественник пытается увидеть цельную картину жизни каждого города и передать ее читателям. Он скрупулезно описывает мельчайшие детали – чистоту простыней, стоимость ужина, разнообразие блюд в различных заведениях. Вот, например, о курляндской корчме: «Отъехав пять миль, остановились мы ночевать в корчме. Двор хорошо покрыт; комнаты довольно чисты, и в каждой готова постель для путешественников ». Его «Письма…» могли стать настоящим путеводителем для следующих путешественников, настолько они наполнены конкретной информацией. В «Письмах…» Н.М. Карамзин сообщает много об истории, литературном наследии и памятниках материальной культуры. Он прочитал множество книг о тех местах, где был. В путешествии он пользовался местными публичными библиотеками (««С каким удовольствием, сидя во мраке Булонского леса, снова развернул бы перед собою свиток истории {В Булонском лесу читал я Маблиеву "Историю французского правления"}» ), многое он прочитал во время подготовки к путешествию и к изданию книги (Тщательность подготовки видна в описании тех мест, куда он не смог попасть и увидеть своими глазами: «Гробница нежной Лауры, прославленной Петрарком! Воклюзская пустыня, жилище страстных любовников! {В двенадцати верстах от Авиньйона.} Шумный, пенистый ключ, утолявший их жажду! Я вас не увижу!.. Луга провансские, где тимон с розмарином благоухают! Не ступит нога моя на вашу цветущую зелень!.. Нимский храм Дианы, огромный амфитеатр, драгоценные остатки древности! Я вас не увижу! {В Ниме много римских древностей.} - Не увижу и тебя, отчизна Пилата Понтийского! {Город Вьень.} Не взойду на ту высокую гору, на ту высокую башню, где сей несчастный сидел в заключении; не загляну в ту ужасную пропасть, в которую он бросился из отчаяния! {Так говорит предание. Сию башню и сию пропасть показывают близ Вьеня.} - Простите, места, любопытные для чувствительного путешественника!» ). В «Письмах…» практически нигде нет сравнения с Россией. Писатель не ставит перед собой задачу сравнить – его задача показать Европу. А сравнит каждый читатель уже сам. Читая описание одной из многих европейских деревень, сравнение напрашивается волей-неволей «В деревнях находите вы порядок и чистоту. Не увидите вы здесь ничего гниющего, непочиненного; во всем соблюдена удобность и все необходимое в изобилии и совершенстве. Сие, можно сказать, цветущее состояние швейцарских земледельцев происходит наиболее оттого, что они не платят почти никаких податей и живут в совершенной свободе и независимости, отдавая правлению только десятую часть из собираемых ими полевых плодов ». Учитывая тот факт, что обычно человек обращает внимание на что-то необычное для него, мы можем представить себе, что такое описание для русской деревни было бы нетипичным, а современники Н.М.Карамзина знали это точно.

14 Проблематика, жанровое своеобразие и язык  повестей Н.М. Карамзина «Наталья, боярская дочь» и «Марфа Посадница».

Психологическая повесть Карамзина «Наталья, боярская дочь»

Сентиментально-психологической  является и повесть «Наталья, боярская дочь», действие которой происходит во времена царя Алексея Михайловича. Обращение к историческому прошлому русского парода было вызвано, во-первых, патриотическим стремлением писателя бороться с галломанией, получившей в то время в среде русского дворянства достаточно широкое распространение. Об этом свидетельствует вступление к повести:

«Кто из нас  не любит тех времен, когда русские  были русскими, когда они в собственное  платье свое наряжались, ходили своею  походкой, жили по своему обычаю, говорили... как думали. По крайней мере, я  люблю сии времена, люблю на быстрых  крылах воображения летать в их мрачность, под сенью давно истлевших  вязов искать бородатых моих предков, беседовать с ними о приключениях древности, о характере славного народа русского... Всегда отдаю преимущества их подкапкам и шубейкам перед нынешними и всеми галло-албионскими нарядами».

Во-вторых, в  «Наталье, боярской дочери» нарисована картина «идеальной» монархии, где  царь радел единственно о благополучии своих подданных, был милостив и  снисходителен, где привлекательная  простота нравов выгодно отличалась от распущенности и развращенности екатерининского двора, а приближенный государя был верным и полезным ему  советчиком, не пользовался своим  положением для корыстного интриганства, не разворовывал государственной казны, был покровителем, и «заступником бедных соседей». Карамзин тем самым доставлял читателю материал для сравнения идеализированного прошлого с мрачной современностью, помогал ему увидеть глубоко порочную реакционность екатерининского самодержавия.

Картина государственной  гуманности и справедливости в «Наталье, боярской дочери», быть может, несколько  робко, но довольно недвусмысленно показывала Екатерине II и ее фаворитам, какими должны быть монархия, сама императрица  и их приближенные.

Однако и  здесь писателя в большей степени  занимает жизнь сердца, история любви  Натальи, дочери первого боярина  государства, и Алексея, сына вельможи.

Пытаясь создать  внутренний облик Натальи как  характерный для москвитянки XVII века, Карамзин отмечает только то, что «прелестная Наталья» имела и «прелестную душу», «была нежна как горлица, невинна, как агнец», одним словом, была «благовоспитанной девушкой», хотя и не читала сочинений Руссо, Локка, Кампе, Вейса, Морица» (но их читал сам автор, что и наложило весьма ощутимый отпечаток на образ героини повести).

Отметим, что  хотя психологию девушки XVII века Карамзин и не раскрыл, ио некоторые бытовые черты, свойственные тому времени, ему все же удалось воспроизвести достаточно верно. В повести правдоподобно описана теремная жизнь русской девушки.

Изредка у  Натальи собиралось «общество» молодых  девушек, и сам боярин забавлял их рассказами о «приключениях благочестивого князя Владимира и могучих  богатырей Российских». Иногда Наталья  сама отправлялась на вечеринки, где  «мамы» и «няни» выдумывали для своих  барышень разные забавы.

Увидев как-то в церкви прекрасного юношу, Наталья  почувствовала, что это и есть ее избранник. «Помолившись с усердием, она не нарочно обратила глаза  свои к левому крылосу,- и что же увидела? Прекрасный молодой человек, в голубом кафтане с золотыми пуговицами, стоял там, как царь, среди всех прочих людей, и блестящий проницательный взор его встретился с ее взором. Наталья в одну секунду вся закраснелась, и сердце ее, затрепетав сильно, сказало ей: вот он!..» Автор пытался вникнуть в ее душевные переживания, разобраться в возникшем чувстве любви, восхищения и одновременно удивления, живописать своеобразную «борьбу» застенчивости Натальи и ее желания взглянуть еще раз на прелестного юношу. «Она потупила глаза свои, но не надолго; снова взглянула на красавца, снова запылала в лице своем и снова затрепетала в своем сердце». «Любезный призрак», прельщавший ее воображение и днем и ночью, представился ей, наконец, образом «сего молодого человека».

Изображение внутреннего мира героев в развитии, в динамике было большой заслугой писателя и его новаторством. Но настойчивое стремление Карамзина  раскрыть перед читателем внутренний облик действующих лиц его  повести ведет к модернизации их в психологическом отношении. Так, совсем в духе сентиментализма  описаны любовные отношения Алексея  с Натальей: при встречах «любовники»  бледнеют, доходят почти до обморочного  состояния, а из глаз их беспрестанно льются слезы. Наталья оказывается  персонажем, наделенным всеми атрибутами героинь сентиментальных повестей конца XVIII зека, а не москвитянкой допетровской Руси. И не удивительно, что Наталья- почти двойник «бедной Лизы». В этом нетрудно убедиться, сопоставив между собой обе повести. Сходству Лизы и Натальи не мешает даже большое различие в их социальном положении.

Языково-стилистические особенности «Натальи, боярской дочери»  находятся в неразрывной связи  с ее содержанием, идейной направленностью, с ее системой образов и жанровым своеобразием. В произведении отражены характерные черты стиля, свойственные беллетрической прозе Карамзина в целом. Субъективизм творческого метода Карамзина, повышенный интерес писателя к эмоциональному воздействию на читателя обусловливают в его произведении изобилие перифразов, сравнений, уподоблений и т. п.