Шпаргалка по "Литературе"

Много работал над словом, старался выделить его смысл, работал  над разложением слова на его  первоначальные части.

Конечно, это не было классическим развитием русского языка, тот язык, который использовал Хлебников  был необычным.

Антивоенные стихи Хлебникова.

Октябрьскую революцию принял, но долго не мог найти себя. Утопические  мечты Хлебникова о едином человечестве привели его к попыткам создать  некий всеобщий мировой язык, основанный на буквенных цифрах – бессмысленный  эксперимент.

Формы произведений Хлебникова различны – от стихотворений до поэм и повестей.

Поэма "ладомир". Она  о революции. Не в частности, а  вообщем, об явлении.

Постоянно размышлял в  своем творчестве о России.

26. Маяковский и футуризм. Лирический герой в поэзии  Маяковского 1910х годов.

См. 25 билет.

Владимир Владимирович Маяковский (1893-1930).

Он был одним из лидеров  футуристического движения в России. Стихи и революция как-то объединились в его голове.

Сначала присоединился к  футуризму, и основные положения  этого течения сильно повлияли на часть творчества поэта. Его стихи  часто несли в себе оттенок  подчеркнутого эксцентризма. Для  поэтического стиля Маяковского  того времени характерны сложные  рифмы, диссонансы.

Но через некоторое  время до Маяковского доходит, что  рог футуристов зовет куда угодно, но не в сторону революции. Его  творчество со временем все сильнее  расходится с творчеством футуристов. Искаженные слова, подобные тем, что  использовали футуристы, были чужды  поэту.

Поэт стремится показать неприукрашенную форму жизни, назвать  грубые имена вещей, окружающей действительности. Короче говоря, Маяковский хотела называть вещи своими именами.

У Маяковского возникла идея создать новое искусство, которое  будет способно выразить современность.

Первое публичное выступление  Маяковского в 1912 году. за 1912-1913 год  – 30 стихотворений все это эксперименты. Опыт стихотворного кубизма.

Вскоре социальная тематика вытесняет самоцельные урбанистические  пейзажи.

В литературу Маяковский вступил  в первую очередь как поэт города. Первые его произведения – зарисовки, описания городского пейзажа. Постепенно становится ясно, что это уже не футуризм, это отрицание существующего  миропорядка.

Трагедия "Владимир Маяковский". Мысль Маяковского в том, что  искусство должно быть защитником обездоленных, а поэт – рупором их страданий.

Во время войны пафос  стихов Маяковского меняется. Резкость обличения возрастает. Вызов Маяковского  буржуазному миру стал активным антивоенным, антибуржуазным протестом, призывом к  народу не отдавать жизни в угоду  тем, кто наживается на их горе.

 

27. Литературная судьба  Ремизова.

Алексей Михайлович Ремизов (1877-1957). В своем творчестве пытался  синтезировать эстетические принципы и реалистического, и нового искусства.

Родился в купеческой семье, учился на физмате МУ, но слушал лекции еще и по истории, философии, юриспруденции. Одно время увлекался марксизмом. Но одной из студенческих демонстраций был арестован и сослан в Пензу, а оттуда еще дальше. В итоге перебирается в Вологду, где в ссылке были Бердяев, Луначарский. Там Ремизов начинает много писать, переводить, работает над романом "Пруд". В 1905 году поселился в Петербурге, где сблизился с писателями модернистами.

Революция 1905 года предстала  перед писателем как стихия, которая, разрушив скверну старого, вряд ли имеет  творческий созидательный идеал.

В 1910-е складывается историческо-литературная концепция писателя, которая окончательно оформится в его работах эмигрантского  периода. В то же время обостряется  интерес писателя к религии. Со временем, в эмиграции, уходя от религии  к окрашенному мифу, Ремизов создает  свой вымышленный мир где ищет убежище от хаоса бытовой повседневности.

Революции Ремизов не принял, в тот период он пишет "Слово  о погибели земли Русской" (1917). Так что он вместе с женой уезжает  в Берлин. В 1923 году переехал в Париж, где и остался жить до конца  своих дней.

В эмиграции он много печатался, он переиздал даже написанное до революции.  В 20х издает книги "Трава-мурава" (1922) – византийские апокрифы и легенды; "Звенигород окликанный. Николины притчи" – сказы о Николае Чудотворце.

1951 год – автобиографическая  книга "Подстриженными глазами". В ней сложно провести грань  между сном и реальностью., эти  два мира постоянно сливаются. 

Стиль Ремизова своеобразен. Бунин, например, считал, что Ремизов  притворяется, что в жизни что  в литературе. Но это было не так, просто у Ремизовал был свой взгляд на слово.

Творчество Ремизова прошло через много этапов, развившись от начала к импрессионизму, а потом  к сновидческому восприятию мира, в котором писатель так причудливо сочетал все реальное и фантастическое.

28. Неомифологическая проза  Ремизова ("Часы", "Крестовые  сестры")

 

29. Творческий путь В.В.  Розанова.

КНИГИ И СУДЬБА ВАСИЛИЯ  ВАСИЛЬЕВИЧА РОЗАНОВА

 

Биография Розанова и содержание его книг переплетены так тесно, что, кажется нет нужды описывать  его жизнь. К читателю он приходит сразу весь — с подробном рассказом  о детстве, юности, семье, детях. Внимательный читатель Розанова знает его родню  по именам и характерам — он описал ее в своих книгах ярче и полнее, чем самый прилежный биограф. Розанов любил рассказывать о  себе, причем совсем не своекорыстно, а  с полной откровенностью, не стесняясь  никаких подробностей: о трудном  детстве, о матери, рано овдовевшей и рано умершей, о том, как она  была сурова с детьми и молилась за них по ночам.

Не менее подробно читатель Розанова представляет, что последовало  после смерти матери, когда заботу о младших братьях взял на себя брат Николай, создавший им все возможности  для учебы — сначала в гимназии, потом в университете. Годы учения Розанов также описал безо всяких прикрас: как он проленился сначала в гимназии, потом в университете.

После окончания в 1882 году историко-филологического факультета Московского университета он получил  место учителя истории и географии, что явно не отвечало его наклонностям и устремлениям. Карьера учителя  началась для него в городе Брянске, откуда он переехал в город Елец, а затем в город Белый Смоленской губернии.

Автопортрет Розанова тех  лет сильно напоминает чеховского героя  «Человека в футляре». Он «погибал в какой-то жалкой уездной пыли, ходил  в резиновых глубоких калошах  в июне месяце и вообще был чучело».

Розанов не любил преподавание. Угнетала его и необходимость  общения с учителями, с которыми он не имел общих интересов. Свои досуги в Брянске он посвящал написанию  философского трактата. Этот огромный труд - «О понимании. Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания», - содержавший  более 700 страниц, Розанов на собственные  средства издал позднее в Москве. Но книга, в создание которой он вложил столько творческой энергии и  придавал такое значение, прошла почти  незамеченной. Спустя несколько лет  автору вернули большую часть  тиража, и Розанов продал ее на оберточную бумагу.

Главная задача трактата «О понимании» заключалась в том, чтобы  на философском языке описать  отношения между познающим человеком  и внешним миром. Никому не известный  провинциальный учитель пытался  показать границы и внутренне  строение науки, то, как она соотносится  с природой и жизнью человека. Здесь  впервые Розанов изложил свой философский метод, который определил  понятием потенциальность.

«Потенции - это незримые, полусуществующие, четвертьсуществующие, сосуществующие формы (существа) около  зримых (реальных). Мир «как он есть», - лишь частица и минута, «потенциального  мира», который и есть предмет  полной философии и полной науки. Изучение переходов из потенциального мира в реальный, законов этого  перехода и условий этого перехода, вообще всего, что в стадии перехода проявляется, - писал Розанов, - наполняло  мою мысль и воображение. И, словом, мне казалось, что моя философия  обнимет ангелов и торговлю».

Позднее он вспоминал: «После отпечатания книги «О понимании» - у меня стоял уже план другой, такой же по величине книги «О потенциальности  и роли ее в мире физическом и  человеческом», - после которой, мне  казалось, нужно поставить точку  всякой философии и почти всяким книгам».

Мысли своей первой работы — без употребления термина «потенциальность» (став профессиональным литератором, он никогда уже не пользовался им) — Розанов еще раз повторит в 1918 году : «Суть-то именно … «в обличении  вещей невидимых», а пожалуй и  еще лучше: в облЕчении вещей  невидимых. Все «облекается» в одежды, и история самая есть облечение  в одежды незримых божеских планов». Розановская мысль неутомимо  пыталась извлечь суть из-подо всех исторических и житейских обличий, постичь их внутренний смысл —  то, что сам он называл «душой вещей». В этом Розанов перекликается  с символистами: в их восходящем к Владимиру Соловьеву представлении  о том, что «житейский шум трескучий  только отблеск искаженный торжествующих  созвучий».

Поиск собственного жанра  растянулся на десятилетия. В итоге  он будет найден в зрелом творчестве Розанова — в книгах «Уединенное» (1912) и «Опавшие листья» (1913-1915), поразительных по обилию и разнообразию высказанных в них мыслей, которые сыплются на читателя как из рога изобилия. Но и раньше, например в книге «Эмбрионы», Розанов мог ошарашить читателя ответом на извечный русский вопрос: «Что делать?». «Как что делать: если это лето — чистить ягоды и варить варенье; если зима — пить с этим вареньем чай».

Но до такой внутренней свободы было еще очень далеко, а насмешки со стороны коллег по гимназии, любивших в беседах с  Розановым подчеркивать, что и  они тоже кое-что понимают, приносили  тяжелые огорчения.

Однако подлинная трагедия тех лет — брак Розанова. В 24 года он женился на Аполлинарии Сусловой, которая была старше его на 16 лет. Этот странный союз Ремизов вспоминал  всю жизнь («Станешь умываться, снимешь  очки, и она подойдет и по морде  трах!»); пытался объяснить свое несчастье  себе, духовной консистории, от которой  зависело расторжение брака, читателям. Одной из причин, толкнувшей его  к Сусловой, он называл свое благоговение перед Достоевским и любовь к  нему: в молодости Суслова была возлюбленной Федора Михайловича. Но гордая и своенравная в юности, в старости Суслова стала озлобленной и  ревнивой. В конце концов она убежала  от Розанова с молодым студентом.

Переезд Розанова из Брянска  в Елец отчасти связан с этим скандалом, но худшее было еще впереди. До конца  своей жизни Суслова не дала ему  развода, что по условиям тех лет  означало невозможность законным образом  оформить второй брак.

В Ельце к Розанову приходит личное счастье, которое в его  жизнь внесла вторая жена — Варвара  Бутягина («друг», как называет ее Розанов  в своих сочинениях). Новый брак долгое время омрачало лишь то, что  он не был признан официально.

Здесь, в Ельце, Розанов  впервые перевел и опубликовал  трактат Аристотеля «Метафизика» (первые шесть книг — совместно с учителем классических языков той же гимназии). Здесь же была написана речь «Место христианства в истории цивилизации» (1890), ставшая его трамплином в  литературу.

Речь предназначалась  для торжественного акта в гимназии по случаю 900-летия принятия христианства на Руси. Речь вскоре вышла отдельным  изданием. Отсутствие духа казенности, живой язык и эмоциональность  обратили на Розанова сочувственное  внимание критики.

Одним из первых, кто заинтересовался  Розановым, был литературный критик, идйно близкий Достоевскому, философ-почвенник  Николай Страхов. Через него Розанов  заводит некоторые связи в  столичных журналах, а затем, благодаря  его хлопотам, оставляет место  учителя гимназии и перебирается в Петербург, получив там должность  чиновника.

В 90-х годах Розанов  сближается с консерваторами, которые  видели свою задачу в отстаивании  традиционных государственных, религиозных, национальных культурных начал, т. е. Монархии, православия и народности. Особенно близок ему был Константин Леонтьев. С ним он переписывался, ему впоследствии посвятил ряд статей.

Лучшее и наиболее важное произведение тех лет - «Легенда о  Великом инквизиторе Ф.М.Достоевского» (1891г.), выдержавшая несколько изданий. Розанов был первый, кто обратил  внимание на религиозный и философский  смысл творчества Достоевского, на совершенно новое отношение писателя к человеку, к неуловимым движениям  его души, к «неустановившемуся в  человеческой жизни и человеческом духе», то есть ко всему тому, что не вмещается в традиционное представление о человеческой личности.

Книга Розанова пробудила  новый интерес к творчеству Достоевского, которое в дальнейшем станет излюбленной  темой рассуждения религиозно-философской  критики Волынского, Бердяева, Шестова, Мережковского, Иванова, Белого.

В начале своей литературной деятельности, печатаясь в газетах  и журналах консервативного лагеря, Розанов горячо поддерживал идеи славянофилов. Ряд статей его был  посвящен революционно-демократической  критики, цель которой состояла в  том, чтобы «связать литературу с  жизнью, заставить первую служить  последней и понимать последнюю  через явления первой». Подобное понимание задач критики Розанов  считал отжившим, так же как и  представление о счастье —  достижимом идеале человеческой жизни. Но отталкиваясь от революционных демократов и их идейных наследников, Розанов  все более и более скептически  относился к тем, в чьих руках  оказалось знамя после смерти Леонтьева и Страхова. Словом, рамки  консервативной публицистики становились  тесными для него.

Розановская мысль все  время рвалась за пределы и  православия, и самодержавия, и народности. Темы его размышлений касаются брака  и Церкви, пола и Церкви, причем с  недопустимой для консервативных изданий  откровенностью в обсуждении интимных сторон брака и пола