Проблемы социализации современной молодежи

С другой стороны, тем не менее, социализационные процессы все же на какую-то норму  опираются, или должны опираться. Но что лежит в ее основании - еще  теоретический вопрос. Так, Ю.Хабермас, говоря об образце социализации, высказывает сомнение в том, что состоятельность распространенного (и в теории, и на практике) взгляда на социализацию как на процесс освоения социальных ролей не претерпит изменений в новых исторических условиях. Он считает, что этот взгляд на деле совершенно не обеспечивает личностное становление, субъектную самоидентификацию и самоопределение человека как социализованной личности. Таким показателем социализованности, по его мнению, становится развитие способности к построению и реализации собственного жизненного проекта. ( 164,с.87)

Поскольку и этот критерий, или  норма социализации, и большинство  предлагаемых других не лежат на поверхности, то напрашиваются некоторые выводы. Уже здесь можно говорить о том, что абстрактное приписывание самой молодежи и в ее лице обществу "светлого будущего" есть позиция здравого смысла, но отнюдь не теоретический расчет. Что молодежь переживет стариков, это как бы ясно, но вот будет ли юнец человеком, а сообщество - социальным, человеческим - не факт. Без категориального и теоретического, аксиологического определения молодежи и осмысления процесса социализации мы не выйдем из круга. Т.е. человечество в познании проблемы молодежи должно выйти на теоретический уровень, дойти до ювенологии на деле.

В данном отношении тут без типологий  не обойтись. Надо дать несколько типологий  социализованной личности, по разным основаниям, в разных концепциях. И  поэтому мы спрашиваем, есть ли сейчас у общества представление о социально  приемлемой норме социализованной личности? Если есть, то значит общество в каком-то, пусть бульонообразном, состоянии уже перебыло, уже готово выдвинуть этот идеал, эту норму, и под нее запустить все имеющиеся каналы социализации.

А если это не обнаруживается на эмпирическом уровне, то надо смотреть хотя бы на идеологическом, т.е. какая сейчас имеется идеология, и либо прямо брать оттуда, либо реконструировать заложенную в ней норму (чаще провозглашаемую как цель). В итоге сейчас нам надо сделать некий скелет под условным названием "социализация", то есть выделить ее критерии, а далее дать ее бытийные, онтологические основания, гносеологически-возможные интерпретации и т.д. Дальше - формы, методы, стили социализации, соответственно от них - характеристики теоретически и практически возможных социализаторов, норм и т.д.

В частности, необходимо выявить и  продумать, например, как свести некоторые  объективные показатели к проявлению в них субъективных предпочтений и наоборот. Скажем, если в прошлом  году было продано футбольных мячей на 39% меньше, то что это означает, с точки зрения социализации и ее типа? То есть, найти простые индикаторы, чтобы, к примеру, по количеству поставленных металлических дверей можно было судить о том, какой тип социализационной деятельности у нас запущен и реализуется. Тогда появится набор индикаторов, по которым можно будет судить, например, как на социализационные процессы влияет вещная среда, какие ценности в ней реально функционируют и могут транслироваться.

Ведь если население поголовно сидит с автоматами за металлическими дверями и решетками и готово стрелять в первого вошедшего, то при этом какая дружба как ценность может быть оттранслирована? Попытка внедрить ее как ценность будет, скорее, подрывать социализацию и дискредитировать ценности. То есть, появляется основание отделить назывные ценности и лозунги от реально функционирующих норм.

Наша наука не располагает пока практически никакой детальной  информацией о молодежи. Нам надо еще исследовать наличие, например, социализационных полей - вещного, социального и информационного, которые теоретически возможны, но еще надо доказать, что они реально есть, узнать, как они между собой взаимодействуют и какова их реальная сила. Потому что, строго говоря, вообще несоциализованных людей нет, есть просто не та степень или не те характеристики их социализованности. Откуда они берутся, кто в этом виноват или почему это так получается? Это знание - фундамент для решения, скажем, проблемы социальной реабилитации и профилактики асоциальных групп. Они должны возвращать людей в общество через ресоциализацию. И таких вопросов, задач и практических выводов накоплено много.

На Западе это уже исследуют  очень пристально и детально, фиксируя, где происходит жизнь и взросление ребенка - это улица, дом или двор; кто присутствует постоянно с наблюдаемым ребенком - сверстники, соседи, родственники, родители; взрослые или дети, одного пола или разнополые; каков преобладающий вид деятельности - игра, случайный вид взаимодействия, труд, учеба, досуг; каковы размеры групп, в которых участвует наблюдаемый ребенок и т.п. И когда там выдаются рекомендации, что для эффективной социализации ребенок должен быть помещен в группу сверстников одного пола и расы, уроки - быть организованы в форме игры и т.д., то эти предписания - не для всех, а имеется четкая привязка к вполне определенным характеристикам групп и детей. Вот на каком уровне там уже исследуют и рекомендуют. Нам до этого, к сожалению, еще очень далеко. Что же мы можем сегодня научно рекомендовать для воспитания жизнеспособных поколений ? До сих пор нас хотя бы выручала идеология и политика. Теперь за окнами - век НТР, но для науки мы еще не созрели ни материально, ни идеально.

& 2. Проблема социализации  человека в западной философии 

В истории культуры, как и в истории социальной мысли, существуют моменты, когда происходит чуть ли не прямая верификация всех "изысков" теоретиков. Но жизнь всегда богаче любой теории, а жизнь в наше время и в нашей стране представляется уникальным явлением, сопоставимым разве что с распадом Австро-Венгрии в ближайшей истории или с распадом Римской империи - во времени отдаленном. Если говорить об основании такого выделения, то это наличие социального катаклизма и его последствия для народов, населявших распавшиеся империи. ( Не стоит здесь заострять внимание на понятии империи, т.к. еще надо доказать, что СССР действительно был империей. Нет, основание ряда здесь иное, а именно - трансформация социально-экономического и духовного уклада народов, бывших некогда в некотором едином политическом образовании.)

Вполне возможно, что нынешний "развод" Чехии и Словакии, республик бывшей Югославии, которых нельзя обвинить в принадлежности к имперской  традиции, тоже уместны в этом ряду. Сегодня у нас мало адекватных терминов для того, чтобы описать, что переживали люди того далекого прошлого эпохи распада Римской империи. Задача, которая интересует нас в первую очередь в этой связи, - это сейчас постараться понять, уже с опорой на всю науку, как восстановить "связь времен у нас в России". В противном случае конечный исторический результат уже известен.

Взяв на себя ответственность исследовать  данную проблему, нам не уйти от замечания - даже требования - Ю.Хабермаса, имеющего методологический характер. Он подчеркивает, что с начала ХIХ в. отношение ко всему историческому было рефлексивно прервано. Изменилось отношение к традициям, прежде столь почитаемым. Все глубже и глубже в сознание людей проникала мысль, что традиции не являются чем-то естественным и неизменным, что их следует проверять и выборочно продолжать. То же самое касается гипотетического обращения с существовавшими институтами. Рост сознания морально-политической автономии приводит к тому, что не кто-то иной, а мы сами должны принимать решения относительно норм нашей совместной жизни. Под давлением подвижных (благодаря дискурсу) традиций и самостоятельно вырабатываемых норм формируется управляемое принципами моральное сознание, которое меняет и образец социализации. (164, с.87)

Итак, не только Россия в современных  катаклизмах переживает разрыв с традициями, она имеет в этом общие черты с общемировыми (по меньшей мере, европейскими) тенденциями. А значит, императив современного морального сознания относится и к нам. В этой же плоскости лежит и наша проблема социализации, тоже подвергающаяся изменению под воздействием современных, запущенных с начала ХIХ века, антитрадиционных процессов (мы бы еще сказали: под воздействием трансформаций, возникающих ввиду вторжения инновационных процессов в традиционные механизмы).

Попытаемся несколько залатать эту рефлексивную дыру ("прерванную традицию"). Для этого обратимся к поискам и мыслям людей, переживавших события, аналогичные тем, что происходят в современной России. Например, по поводу кризиса Рима, предвосхитившего распад империи, писал Боэций. Он изумлялся тому, что Бог, управляющий всем, "вместо того, чтобы дать добрым сладкое, а злым горькое, напротив, добрых наделяет суровой участью, а злых - такой, какую они желают. Если это не порождается определенными причинами, то, следовательно, вызывается случайностью. "

Этому изумлению у него противостоит Философия, которая утверждает, что  случайным и неопределенным кажется  то, разумное устройство чего не познано. Но она призывает того, кто не постиг еще причину именной такой, а не иной связи причин и следствий, не сомневаться в том, что "все сущее надлежащим образом устраивает благой правитель, и все в мире совершается в соответствии с установленным порядком". (20, с.263-264 ).

Много воды утекло с тех пор, и  накопленная мудрость мира - философия  уже нашла некоторые ответы на поставленные вопросы. Не одну причину и следствие, по-всему, нашли и конкретные социальные науки. Поэтому можно попытаться с позиции Философии "от имени и по поручению ее" ответить на то, что сегодня нашему разумению уже подлежит.

Как представляется, Боэций затронул проблему, главную для любого общества, желающего стабильности и процветания. А именно - проблему его самовоспроизводства  в широком смысле этого слова, и в разумных пределах и нормах. А это есть ничто иное, как стержень проблемы социализации. Вот почему фокус рассмотрения вопросов в дальнейшем специально задается нами как социализационный.

Попытаемся в этой связи проблематизировать ситуацию в России с опорой на так  называемую буржуазную социологию, поскольку  все меньше представителей философско-социальных наук говорят, что у нас общество иное, отличное от капиталистического. Не будем спорить здесь ни с кем персонально, а попытаемся понять для себя некоторые исторические и социальные реалии нашего дня. Поскольку по поводу перспектив пока нет ясности, то постараемся что-то прояснить, опираясь на доступный нам инструментарий социальных наук современного Запада, используемый при анализе проблем социализации.

Сначала определим, что мы будем  подразумевать под социализацией, а затем постараемся показать, какие типы социализации возможны и какие из них реализовались в реальной истории. Постараемся в меру сил проследить некоторые вехи в становлении и созревании понимания того, что такое социализация в обществе и когда о ней можно говорить как об уже состоявшейся реальности.

Известно, что для того, чтобы  понять, чем в сущности является тот или иной объект, - в нашем  случае это социализация, - надо иметь  его зрелую, развитую форму. В науке  это всегда проблема. Ранее господствовавший формационный подход к познанию общества сразу же позволял ответить на вопрос об исторических типах чего угодно - в каждой формации свой тип. Самый развитый - естественно, в самой последней, т.е. в нашей. Это по данной логике. Но так ли это? С этим надо разобраться специально.

Учитывая крах советской модели социализации и продолжение функционирования (а возможно, и развития) буржуазной модели, мы имеем уникальную возможность  проследить, с одной стороны, длительную эволюцию социализации одного типа в  рамках одной формации и одновременно становление и гибель иной, конкурирующей модели социализаторской деятельности в якобы новой - по отношению к капитализму - формации. Чтобы не делать поспешных выводов, а попытаться найти общие и всеобщие характеристики социализации, необходимо внимательнее присмотреться к этим двум историческим феноменам.

Прежде, чем определить тип социализации, надо осмыслить, какую стадию в развитии всемирно-цивилизационнного процесса мы переживаем, охарактеризовать ее. Достаточно общая и неопределенная его характеристика как переходного периода постепенно исчезает из привычно-научного лексикона. Потому что в общем-то ясно, что мы уже куда-то перешли, и как ни странно, но что-то почему-то само собой как-то стабилизировалось.

Пока что нам представляется, что мы перешли к такому состоянию общества, которое в свое время Э. Дюркгейм охарактеризовал понятием "аномия". Важно, что Дюркгейм не предполагал в нем буржуазного или социалистического содержания в чистом виде, а лишь констатировал факт, что аномия (в интересующем нас аспекте) отражает такое состояние общества, в котором у индивидов превалирует негативное отношение к нормам и моральным ценностям той социальной системы, в которой они действуют и живут. (149, с.22-23 )

Нет надобности приводить серию фактов из сегодняшней жизни, демонстрирующих отношение населения нашей страны к своим собственным или общественным проблемам. Можно только, далее раскрывая содержание понятия и состояния аномии, указать на то, что в это время у людей отсутствуют четкие осмысленные эталоны и образцы социально одобряемого поведения. Соответственно, идет широкий процесс люмпенизации, и для отдельных индивидов лучшим выходом из такой ситуации представляется самоубийство. С этим утверждением тоже красноречиво совпадает наша статистика.

Ну и последнее для нашего этапа и, наверное, самое главное - это огромный разрыв между целями (если они у нас сейчас есть, то это - обогащайтесь!!) и санкционированными средствами их достижения. Это приводит большинство соискателей "легкого капитала" к неладам с существующим законом, а отсюда - и тот рост криминализации, о котором трубят средства массовой информации.

Но что крайне важно в характеристике Дюркгеймом данного состояния, так  это то, что аномия неизбежно подготавливает определенные перемены в обществе, пусть нам и не известно, конкретно какие. Это означает, что придут иные времена, и нам все равно придется задуматься, а что дальше ? Но сначала все же надо осознать - и в возможно более полном объеме - наличное наше состояние аномии. Чем глубже мы проанализируем свое собственное состояние, тем, вероятно, эффективнее будут рецепты и принципы выхода нашего общества из подобной ситуации сейчас и далее.

Продолжим обращение к Э. Дюркгейму, но уже при рассмотрении им не аномии, а нормально функционирующего общества, опять же в интересующем нас аспекте. Выясняя отношения воспитания и педагогики и их роли в обществе, он впервые делает замечание о социализации как о чем-то отличном от воспитания: "Воспитание отнюдь не имеет единственной или главной целью индивида и его интересы, оно есть прежде всего средство, с помощью которого общество постоянно воспроизводит условия своего собственного существования. Общество может существовать только тогда, когда между его членами существует достаточная степень однородности. Воспитание воспроизводит и укрепляет эту однородность, изначально закладывая в душе ребенка главные сходства, которых требует коллективное существование. Но с другой стороны, без известного разнообразия любая кооперация была бы невозможна. Воспитание обеспечивает сохранение этого необходимого разнообразия; при этом само оно дифференцируется и специализируется. Стало быть, в обоих своих аспектах оно состоит в целенаправленной социализации молодежи" (43, с. 254).