Необходимая оборона как обстоятельство, исключающее преступность деяния

Эта позиция  представляется вполне обоснованной. Конечно, при определенных условиях технические средства защиты, действующие автономно, могут причинять вред невинному, законопослушному гражданину. Однако и при других способах обороны возможно причинение вреда указанным лицам, но это не является причиной для отрицания в принципе всех иных способов осуществления необходимой обороны.

Обычно  в нормальных условиях общежития  использование технических устройств при защите правоохраняемых объектов не создает угрозы причинения вреда третьим лицам, т. е. законопослушным гражданам. Законопослушные граждане не ломают двери, не срывают замки и не бьют стекла в окнах в целях проникновения в чужое жилище, дачи, бытовые сооружения и гаражи для совершения преступлений.

Бесспорно и то, что технические устройства, приспособления направлены против предполагаемого  посягательства, которое лишь ожидается  в будущем. Когда же посягательство происходит непосредственно, то в этот момент лицо, установившее защитное устройство, может и не знать о факте посягательства. Однако норма, закрепленная в ст. 37 УК РФ, не конкретизирует способ защиты при необходимой обороне и не требует непосредственного физического воздействия самого обороняющегося на посягающего. В связи с этим можно сделать вывод, что акт необходимой обороны будет осуществлен не в момент установки защитного устройства, а тогда, когда это устройство сработает, и, таким образом, условие наличности посягательства при осуществлении необходимой обороны с помощью защитительных устройств присутствует.

Никому  не запрещено заблаговременно готовиться к необходимой обороне против предполагаемого посягательства. Такая подготовка не может рассматриваться как преждевременная защита, если вред преступнику причиняется во время совершения им общественно опасного посягательства.

Вторым условием правомерности необходимой обороны, относящейся к защите, является требование, суть которого состоит в том, что потерпевшим может быть только посягающий. Это условие прямо вытекает из текста самого закона (ч. 1 ст. 37 УК РФ), в котором указано, что защита осуществляется путем причинения вреда посягающему. Вред, причиняемый посягающему, по своему характеру может быть как физическим, так и имущественным. Причем он может быть большим, чем предотвращенный, и тот, который был достаточен для предотвращения посягательства. На это специально обратил внимание Пленум Верховного Суда СССР в п. 9 своего постановления от 16 августа 1984 г.

Более того, в соответствии с ч. 1 ст. 37 УК РФ в редакции Закона РФ от 14 марта 2002 г., если посягательство было сопряжено  с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия, то возможно причинение фактически любого по тяжести и объему вреда посягающему.

Необходимая оборона как активная форма отражения  и пресечения посягательства не может быть сведена к простому противодействию путем парирования ударов, оттаскиванию нападающего и т. п. Она выражается в самых различных активных действиях обороняющегося — в причинении вреда здоровью, в лишении жизни, уничтожении и повреждении имущества, лишении свободы и др.

Причинение  при защите вреда не самому посягающему, а кому-либо из третьих лиц в  связи с фактической ошибкой  или отклонением действия, исключает в действиях обороняющегося необходимую оборону.

А в  теории уголовного права по вопросу  о квалификации подобных случаев  высказываются различные мнения. Так, А.И. Санталов, Ю.М. Ткачевский считают, что «пресечение посягательства путем причинения вреда третьим лицам должно рассматриваться по правилам о крайней необходимости»⁵⁹.

Иную  точку зрения высказывает В.Н. Козак, считая, что « вполне возможно, что обороняющееся лицо, стреляя в преступника, ранит или убивает случайного гражданина. Такое действие обороняющегося лица может быть квалифицировано как неосторожное или умышленное убийство, или рассматриваться как случайное причинение смерти »⁶⁰.

Правильно решает этот вопрос В.И. Ткаченко. «Ответственность за причинение вреда третьему лицу, считает автор, зависит от объективных и субъективных признаков и здесь возможны три варианта.

В первом случае обороняющийся причиняет  вред лицу, ошибочно принятому за посягающего, и поэтому его действия должны рассматриваться по правилам о мнимой обороне, ответственность за которую, в соответствии с разъяснением Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 г., наступает как за действия, совершенные в состоянии необходимой обороны. И это справедливо в тех случаях, когда лицо не сознавало и не могло сознавать ошибочность своих действий. В противном же случае ответственность наступает в зависимости от вины обороняющегося.

Во втором случае, если при обороне произошло  отклонение в действии, в результате чего причинен вред третьему лицу, ответственность  обороняющегося наступает на общих  основаниях в зависимости от его  вины.

И, наконец, в третьем случае, когда обороняющийся  сознательно причиняет вред третьему лицу с целью отразить посягательство, вопрос об ответственности его решается по правилам о крайней необходимости»⁶¹.

Третьим условием правомерности защиты является требование соответствия ее характеру и опасности посягательства. Это условие становится важным в связи с тем, что законодатель в ст. 37 УК РФ в редакции Закона РФ от 14 марта 2002 г. по-разному, в зависимости от характера и способа посягательства, оценивает правомерность или противоправность необходимой обороны. Так, закон считает правомерным, исключающим преступность деяния, причинение фактически любого вреда посягающему, если посягательство было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия (ч. 1 ст. 37 УК РФ).

Таким образом, в указанных случаях  вопрос о несоответствии защиты реальному, наличному общественно опасному посягательству, в результате которой причиняется вред посягающему (в том числе и лишение жизни), не возникает, поскольку закон в ч. 1 ст. 37 УК РФ превышение пределов необходимой обороны не предусматривает.

Вместе  с тем в новой редакции ч. 2 ст. 37 УК РФ соответствие или несоответствие защиты характеру и опасности посягательства решается иначе, а именно: защита от посягательства, не сопряженного с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия, является правомерной, если при этом не было допущено превышение пределов необходимой обороны.

Таким образом, в этих случаях важным для  теории и практики является правильное решение проблемы, при каких обстоятельствах причинение вреда посягающему будет правомерным и при каких обстоятельствах имеет место несоответствие защиты посягательству или, иначе, превышение пределов необходимой обороны, которое влечет за собой уголовную ответственность обороняющегося.

Решение этих проблем представляет значительную трудность, о чем, в частности, свидетельствуют и разноречивые мнения ученых, и многочисленные ошибки, допускаемые в судебно-следственной практике, поэтому следует более глубоко ее исследовать.

3 Превышение пределов необходимой обороны

Превышением пределов необходимой обороны признаются умышленные действия, явно не соответствующие  характеру и опасности посягательства (часть 2 ст. 37 УК РФ). Совершение таких  действий является нарушением одного из условий правомерности необходимой обороны, а именно условия о недопустимости превышения пределов защиты, что объективно опасно для общества и, следовательно, влечет уголовную ответственность виновного в их совершении лица.

Законодатель  дает сжатую, краткую формулировку понятия «превышение пределов необходимой  обороны», говоря об умышленных действиях, явно не соответствующих характеру и опасности посягательства. «Каких-либо четких критериев явного, очевидного несоответствия защиты характеру и опасности посягательства ни закон, ни судебная практика не дают»⁶².

      Вопрос о пределах защиты, а  точнее о том, какой критерий  лежит в основе их установления, решался в теории уголовного  права неоднозначно. В прошлом  веке длительное время господствовало  воззрение, что таким критерием  служит соотношение между благом нарушаемым и защищаемым. Такое воззрение встретило критическую оценку со стороны А.Ф. Кони и Н.С. Таганцева. Последний по этому поводу писал: «Каким образом попытка нарушить право может быть когда-нибудь признана нормальным явлением, а противодействие таковой попытке - недозволенным... Отрицая, таким образом, значение соотношения между благами при определении границы обороны, мы в силу этого должны придать значение другому условию - соотношению размера защиты с размерами нападения»⁶³.

      Позиция Н.С. Таганцева представляется  достаточно последовательной. Предположим, обороняющееся лицо исчерпало все средства противодействия лицу, посягающему на его имущество, не связанные с причинением тяжкого вреда, однако посягательство пресечь не удается: правонарушитель целенаправленно продолжает действовать. Должен ли в этом случае обороняющийся уступить преступной воле посягающего или может продолжить защиту и причинить последнему тяжкий вред здоровью или даже смерть? Второй вывод в большей степени согласуется со взглядами А.Ф. Кони, который утверждал: «Право всегда выше неправа, человек всегда имеет право употребить столько силы, сколько необходимо для защиты права. Здесь мерило - опасность, а не ценность блага»⁶⁴.

      Противоположного взгляда придерживался  Н.Н. Паше-Озерский, который, признавая в качестве критерия соразмерность интенсивности защиты с интенсивностью нападения, на первый план выдвигал критерий соразмерности благ. Он полагал, что пределы допустимой обороны в каждом конкретном случае должны устанавливаться, исходя как из объективных, так и субъективных предпосылок: «...пределы защиты определяются с точки зрения лица, осуществляющего право необходимой обороны, то есть теми средствами и теми мерами, той интенсивностью и причинением того вреда, которые он считает необходимыми для отражения данного общественно опасного посягательства. Но это субъективное представление лица, действующего в состоянии необходимой обороны, должно быть непременно основано на фактической обстановке посягательства, то есть примененные этим лицом средства, меры защиты, ее интенсивность и причиненный посягающему вред должны объективно соответствовать, быть соразмерными интенсивности, характеру и опасности посягательства, а также ценности, важности, общественному значению защищаемого общественного или индивидуального интереса»⁶⁵.

      Самостоятельную позицию по этому вопросу занимает Ю.В. Баулин. «Пределом необходимой обороны, - говорит он, - признается причинение посягающему вреда, соответствующего опасности посягательства и обстановке защиты»⁶⁶. Характер опасности посягательства он определяет, исходя из того, какой категории ценностей посягательство угрожает причинением вреда и каким является размер угрожающего вреда. Так, характер опасности будет большим, если абсолютным или относительным ценностям угрожает тяжкий вред либо если ценностям абсолютным угрожает нетяжкий вред. Когда ценностям относительным угрожает нетяжкий вред, опасность считается относительно небольшой. Ю.В. Баулин выстраивает три возможные модели установления пределов защиты:

      а) когда при большой опасности  посягательства складывается благоприятная  обстановка защиты, предельно допустимым  является причинение посягающему  лицу средней тяжести вреда  здоровью;

      б) когда при большой опасности  посягательства складывается неблагоприятная обстановка защиты, допустимо причинение посягающему лицу смерти;

      в) когда при небольшой опасности  посягательства складывается неблагоприятная обстановка защиты, предельно допустимым является причинение посягающему лицу средней тяжести вреда здоровью.

Вряд  ли можно признать удачным  предложение  А.Н. Попова о возможности отграничения правомерной обороны от превышения ее пределов, исходя из категорий преступлений, указанных в ст. 15 УК РФ 1996 г. Он, в частности, указывает, что «превышением пределов необходимой обороны будет умышленное причинение посягающему смерти или тяжкого вреда здоровью при защите от общественно опасного посягательства небольшой или средней тяжести, а также при защите от тяжкого или особо тяжкого посягательства, если можно было пресечь посягательство иным способом»⁶⁷.

Данное  предложение А.Н. Попова не согласуется  с законом, в котором указывается, что превышение пределов необходимой обороны возможно не вообще (т. е. не при совершении преступления любой тяжести), а лишь в случаях посягательств, не сопряженных с насилием, опасным для жизни обороняющегося. При наличии посягательств небольшой или средней тяжести (например, при умышленном причинении легкого или средней тяжести вреда здоровью) вполне возможна защита с причинением тяжкого вреда здоровью посягающему, которая относится к категории тяжкого или особо тяжкого преступления согласно ст. 15 УК РФ. Это может произойти, когда посягательство совершается группой лиц, либо одним, но физически более сильным преступником в конкретной обстановке. «Защищающийся, находясь в состоянии душевного волнения, вызванного этим посягательством, не всегда может точно оценить характер опасности и избрать соразмерные средства защиты»⁶⁸, поэтому причиняет больший вред посягающему.

Нельзя  согласиться и с предложением А.Н. Попова рассматривать как превышение пределов необходимой обороны случаи причинения смерти или тяжкого вреда здоровью посягающему при защите от тяжких или особо тяжких посягательств, если можно было пресечь эти посягательства иным способом. Это предложение ограничивает право граждан на активную борьбу с преступлениями; оно противоречит закону (ч. 3 ст. 37 УК РФ), в котором прямо указано, что « право на необходимую оборону принадлежит лицу независимо от возможности избежать общественно опасного посягательства или обратиться за помощью к другим лицам или органам власти ».