Основные концепции современной философии науки

Однако при рассмотрении развития науки вряд ли можно абсолютизировать значение каких-либо отдельных групп факторов. На разных этапах внешние и внутренние факторы могут меняться местами. Вместе с тем, можно утверждать, что обусловленность процессов возникновения и развития науки потребностями общественно-исторической практики - главный источник, основная движущая сила этих процессов. Не только развитие науки соответствует уровню развития практики, но и разделение научного знания, дифференциация наук также обусловлены особенностями практических запросов общества, разделением труда, внутренней расчлененностью человеческой деятельности в целом.

 

 

 

 

 

2. Концепции М. Вебера, А. Койре, Р. Мертона, М. Малкея.

 

Концепция науки М. Вебера

 

 

М. Вебер (1864-1920) считал, что поведение ученого — целерационально. Ученый ставит перед собой цель найти подтверждение суждения фактами, определить причинные связи и всеобъемлющие толкования, которые были бы общезначимыми.

         Научное исследование, таким образом, — прекрасный пример целерационального поведения, конечная цель которого — истина. Но сама эта цель определяется ценностным суждением, т.е. суждением о ценности истины, доказанной фактами или аргументами общезначимого характера.

         Наука как действие является, следовательно, целерациональной и ценностно-рациональной по отношению к истине. Рациональность здесь — следствие соблюдения законов логики и науки, необходимого для того, чтобы полученные результаты имели значимость.

Наука, какой ее видит Вебер, — один из аспектов процесса рационализации, характерного для современных западных обществ. Вебер замечал, а иногда даже категорично утверждал, что историческая и социологическая науки нашего времени представляют собой с исторической точки зрения нечто феноменальное, поскольку в других культурах не могло быть такого рационального осмысления жизни и такого развития общества, как на Западе.

Позитивная и рациональная наука, с которой Вебер тесно связал себя, — составная часть всего исторического процесса рационализации. Она имеет два характерных признака, которые определяют смысл и значение научной истины: незавершенность в своей основе, а также объективность, которая определяется обоснованностью науки для всех тех, кто стремится к такого рода истине, не прибегая к оценочным суждениям. Человек науки с одинаковой непредвзятостью рассматривает шарлатана и врача, демагога и государственного деятеля.

Однако, что касается наук о человеческой действительности, об истории и культуре, то здесь добавляется и другое. Познание тут зависит и от вопросов, которые ученый ставит перед самой действительностью. По ходу истории, с обновлением системы ценностей и памятников человеческого разума, у историка или социолога немедленно — в свете актуальных событий и фактов — возникают новые вопросы. Поскольку история как реальность неизменно вызывает интерес у историка или социолога, то завершенность исторической науки или социологии немыслима. История или социология смогут стать окончательными только, если судьба человечества достигнет своего конца. Человечеству нужно потерять способность к творчеству, чтобы наука о человеческом творчестве оказалась завершенной.

Может показаться, что такое обновление исторических наук, благодаря постоянно возникающим перед историками проблемам, ставит под вопрос универсальную значимость науки. Однако, по мнению Вебера, дело обстоит совсем не так. Универсальная значимость науки требует, чтобы оценочные суждения ученого не вторгались в его исследования, т.е. чтобы он не выражал в них свои эстетические или политические вкусы. То, что его предпочтительное отношение влияет на ориентацию его научного интереса, не исключает универсальной значимости исторических наук и социологии. Мы даем универсально значимые ответы, по крайней мере теоретически, на вопросы, закономерно ориентированные нашим интересом или тем, что мы считаем нашими ценностями.

Разграничение между оценочным суждением и отнесением к ценностям ставит две другие фундаментальные проблемы.

        Поскольку отбор и конструирование объекта науки зависят от вопросов, поставленных исследователем, то научные результаты внешне представляются обусловленными научными интересами ученого и окружающей его исторической обстановкой. Но цель науки — сформулировать общезначимые суждения. Как наука, ориентированная изменчивыми вопросами, может, несмотря ни на что, добиться всеобщей значимости?

Впрочем — и этот вопрос, в противовес предыдущему, является философским, а не методологическим, — почему оценочные суждения по своей сущности не общезначимы?  Почему, независимо от того, носят ли они субъективный или экзистенциалистский характер, они обязательно противоречивы?

Научное действие, как действие рациональное, ориентируется на ценность общезначимой истины. Научная работа начинается с отбора, который всегда носит субъективный характер. Что же может обеспечить при таком субъективном отборе общезначимость результатов науки?

Большая часть методологических трудов Макса Вебера посвящена поиску ответа на этот трудный вопрос. Очень схематично его ответ можно сформулировать так: результаты научного труда должны быть получены на основе субъективного отбора, но таким способом, который давал бы возможность подвергнуть их проверке, независимо от взглядов и настроений исследователя. Он стремится доказать, что историческая наука рационально доказательна и стремится только к научно обоснованным постулатам. В исторической науке и социологии интуиция играет роль, аналогичную той, что и в естественных науках. Исторические и социологические посылки основаны на фактах и ни в коей мере не направлены на постижение высшей непререкаемой истины.

 

Концепция науки А. Койре

 

Концепция философской истории науки А. Койре (1892 – 1964) предложила ряд фундаментальных методологических принципов видения и интерпретации научного знания, которые могут быть адекватно осмыслены в контексте сложившейся в 1930-е (и окончательно концептуализированной в 1950-е) оппозиции интернализм - экстернализм. Интернализм, идейным лидером которого и выступил Койре, резко акцентировал проблематику развития науки вокруг изменения внутренних (интеллектуальных) факторов, определяющих понимание природы знания в конкретных социально-культурных контекстах той или иной исторической эпохи. Знание как таковое (научное знание в том числе и прежде всего) не может быть понято и объяснено извне - через аппеляцию к социально-экономическим, технологическим, культурным или историческим причинам, на чем в той или иной мере настаивают экстерналисты. Скорее наоборот, внутренняя логика изменения науки (знаниевых систем) позволяет осмыслить социокультурные изменения, хотя познание остается в целом самостоятельной сферой человеческой активности, историей человеческого духа.

Нет прямой зависимости между состоянием общества и состоянием науки в определенное время, - утверждает Койре, - а, следовательно, и научное знание в его динамике не может быть объяснено иначе, как из самого себя. В этом отношении интернализм Койре наследует установкам «истории идей» и традиции «интеллектуальной истории науки», но и они им радикально переосмысливаются, а тем самым и «преодолеваются». На это нацелены две фундаментальные установки его интернализма:

1) на максимально  широкое понимание «внутренней»  истории науки, которая не может  быть редуцирована к простой  смене идей и теорий;

2) на единство  истории науки, философского и  даже религиозного (во всяком  случае в некоторых культурах  и в определенные эпохи) знаний. Отсюда и сам термин «философская  история науки», предполагающий  ослабление (если не снятие) демаркационных  границ между различаемыми типами  знания.

 

Основное же внимание Койре уделяет связи философского и научного знаний, акцентируя при этом прежде всего влияние первого на второе. В этом пункте он вступает в резкую конфронтацию с методологией позитивизма, пытавшегося провести жесткую демаркацию между достоверным научным знанием и философией, а само изменение научного знания понимавшего как кумулятивное накопление «добытых истин» (к тому же финально установленных), из которого исключены человеческие заблуждения и ошибки. За изменением теорий и идей Койре обнаруживает глубинные устойчивые и категориально оформляемые идеальные структуры, позволяющие или не позволяющие появиться и концептуализироваться этим теориям и идеям. Собственно, эти структуры и обеспечивают нам видение мира таким, каким мы его видим, а их изменение суть кардинальная интеллектуальная ломка, предопределяющая, в частности, изменение «метафизических систем» (смену схем категоризации мира), вызывающих, в свою очередь, научные революции (анализ познавательных практик в традиционных обществах неевропейского типа позволил Койре выдвинуть тезис о необязательности наличия науки в европейском смысле слова в иной культуре). Последние есть, следовательно, результат радикальных «мутаций человеческого интеллекта», вызывающих прерыв преемственности и требующих перестройки миропонимания в целом.

 Основополагающим в исследованиях Койре является принцип единства научной, философской и религиозной мысли. Другая его основополагающая идея - требование представить ход научной мысли в ее творческой созидательной активности, для чего необходимо поместить изучаемые источники в интеллектуальный и духовный контекст эпохи, представив их в подлинном аутентичном значении и не пытаясь прояснить «темную и смутную» мысль наших предков путем перевода ее на современный язык. Существенное значение, по Койре, имеет также интегрирование в истории научной мысли способа, каким она осознавала себя, противопоставляя себя тому, что ей предшествовало. При этом Койре признавал необходимым изучать заблуждения и ошибки, поскольку они не менее поучительны, чем достижения. Койре одним из первых выдвинул идею некумулятивного развития науки и вопреки позитивистской историографии сумел показать, что развитие науки совершается в тесном единстве с философией и что великие научные революции всегда определялись переворотами или изменениями философских концепций. Наиболее важной он считал научную революцию XVI-XVII вв., которая привела к глубокому преобразованию физики и астрономии. Основную линию становления новоевропейской науки Койре видел в отказе от античного и средневекового понятия «космоса» и замене его понятием бесконечного и однородного пространства, а также в переходе от качественных и неточных понятий аристотелевской и средневековой физики к абстрактным идеализированным объектам математической физики Г. Галилея и Р. Декарта. Койре оказал значительное влияние на развитие современных историко-научных исследований. Известная ограниченность его подхода к истории науки вызвана его интерналистской установкой, изолирующей науку от социально-экономических, технических и др. «внешних» факторов.

 

Концепция науки Р. Мертона

 

Многочисленные работы Р. Мертона (1910 – 2003) посвящены проблемам социологии науки. В работе «Наука и демократическая социальная структура» (1942) Мертон проанализировал этос современной науки, под которым понимал «эмоционально окрашенный комплекс правил, предписаний, обычаев, верований, ценностей и предрасположений, которые считаются обязательными для ученого».

Этос науки составляют 4 основных институциональных императива:

1) универсализм, проявляющийся в подчинении вопросов  об истинности заранее установленным  безличным критериям и в требовании  открытости научной карьеры для  всех, независимо от расы, убеждений, политической принадлежности и  т.п.;

2) «коммунизм», заключающийся в общей собственности  всех членов общества на достижения  науки;

3) беспристрастность;

4) организованный  скептицизм.

 

Наиболее благоприятная среда для развития науки - демократия, социальная структура, основные моральные императивы которой не противоречат этосу науки. Вместе с тем, в ряде случаев этос науки входит в противоречие с институциональными нормами сообщества в целом или отдельных его сегментов; тогда социальная структура препятствует развитию науки, и в обществе возникают условия для открытого «бунта против науки». «Бунт против науки» может проявляться в стремлении отдельных сегментов общества (например, тоталитарного государства) лишить науку ее автономности посредством вытеснения этоса науки своими институциональными императивами; в противодействии «чистой науке», игнорирующей объективные последствия своих открытий (такие, напр., как гонка вооружений, экологический кризис, рост безработицы); в противодействии «эзотеризму» научных положений, которое иногда может приводить к массовому распространению «новых мистицизмов», оперирующих научной фразеологией; в противодействии организованному скептицизму науки со стороны тех институциональных структур, чьи базисные ценности ставятся наукой под сомнение (напр., религии, государства).

В цикле работ конца 50-х - начала 60-х годов Мертон переходит к задаче исследовать не то, что должен делать ученый, а что он «реально делает». Представление о нормах и ценностях, интериоризированных ученым в силу его приверженности к науке, сохраняется, но теперь вовлекается в рассмотрение «патология» науки – конкуренция, подозрительность, зависть, скрытый плагиат и т.п. (сходный с фрейдовским перечень отклонений от нормы). По Мертону, патология науки вносит свой вклад в мотивацию ученого, в результате чего возникает «амбивалентность» – двойственность и противоречивость мотивов и соответственно поведения. Исследуя приоритетные конфликты (1957 г.) и многократные открытия (1961 г.), Мертон убедился, что реальные отношения между людьми науки существенно отличаются от предполагаемых по нормам.

Для описания реального поведения ученых дополнительно к нормам научного этоса Мертон вводит еще восемь пар взаимно противоположных нормативных принципов. Идея «социологической амбивалентности» состоит в том, что в своей повседневной профессиональной деятельности ученые постоянно находятся в напряжении выбора между полярными императивами предписываемого поведения. Так, ученый должен:

1. как можно быстрее передавать свои научные результаты коллегам, но он не должен торопиться с публикациями;
2. быть восприимчивым к новым идеям, но не поддаваться интеллектуальной «моде»;
3. стремиться добывать такое знание, которое получит высокую оценку коллег, но при этом работать, не обращая внимания на оценки других;
4. защищать новые идеи, но не поддерживать опрометчивые заключения;
5. прилагать максимальные усилия, чтобы знать относящиеся к его области работы, но при этом помнить, что эрудиция иногда тормозит творчество;
6. быть крайне тщательным в формулировках и деталях, но не быть педантом, ибо это идет в ущерб содержанию;
7. всегда помнить, что знание универсально, но не забывать, что всякое научное открытие делает честь нации, представителем которой оно совершено;
8. воспитывать новое поколение ученых, но не отдавать преподаванию слишком много внимания и времени; учиться у крупного мастера и подражать ему, но не походить на него.

 

Принятие идеи амбивалентных нормативов, регулирующих реальное поведение ученых, и, более того, ее детальная проработка наглядно демонстрируют действительное отношение Мертона к четырем основным нормам научного этоса. Он прекрасно понимал, что поведение каждого ученого в любой ситуации определяется в первую очередь его характером, личным опытом, научной и социальной интуицией и т.п. Реальные действия противоречивы, и всегда найдется одна из двух противоположных формулировок, которая ретроспективно подтвердит правильность избранного пути (если он приведет к успеху) или его ошибочность (если он приведет к неудаче).

Амбивалентные нормативы порождаются специфическими условиями науки как социального института и в большей степени отражают реальное бытие ученых, модели поведения которых складываются как результат их взаимодействия в определенном коллективе (в широком смысле) – научном сообществе.

 

Концепция науки М. Малкея

 

Малкей Майкл (р. 1936) - английский социолог науки, профессор Йоркского университета. В конце 60-х гг. выступил с критикой нормативной концепции науки Мертона. Малкей доказывал, что не нормы научного этоса, а когнитивные структуры и специальные методики определяют социальное поведение ученых. Сами эти нормы наполняются реальным содержанием лишь в терминах научного знания и научной практики. Руководствуясь установками когнитивной социологии науки, Малкей в 70-е гг. осуществлял ряд конкретных исследований, посвященных анализу соотношения научных достижений с их социальным контекстом. В конце 70-х гг. в обстановке роста субъективистских тенденций в области социальных исследований науки Малкей перешел на более радикальные позиции, допускающие использование социологических методов для анализа самого содержания научного знания, что было несовместимо со «стандартной концепцией» науки и лишало последнюю ее особого по сравнению с другими явлениями культуры «эпистемологического статуса».