Познание

Таким образом, Юнг свои размышления о психологических типах не довел до системности, однозначности и определенности, что затрудняет систематизацию и формализацию этих знаний.

Знание и незнание, их диалектическая связь.

Познание означает достижение нового знания. Предметом  познания является не только внешний мир, но и человек, его внутренний мир. Познание, так или иначе, обращено к самому себе, стремится выяснить пути и способы достижения нового знания.

Процесс перехода от незнания к знанию весьма сложен, противоречив. Чтобы его осмыслить, надо выделить те основные гносеологические ситуации, в которых находится субъект, стремящийся перейти от незнания к знанию и затем к все более полному и точному знанию.

По мнению Дубровского Д.И., можно выделить четыре такие ситуации, в которых всегда находится всякий познающий субъект. Обозначим их кратко следующим образом:

1. знание о знании (когда субъект обладает некоторым знанием и в то же время знает, что оно истинно или оценивает его как вероятное, неточное и т.п.);
2. незнание о знании (когда некоторое присущее субъекту знание не рефлексируется, не осознается, пребывает на протяжении какого-то интервала в скрытой форме);
3. знание о незнании (имеется в виду проблемная ситуация, когда субъект обнаруживает и четко фиксирует свое незнание чего-либо определенного);
4. незнание о незнании (речь идет о допроблемной ситуации; например, ученые XVIII в. не только ничего не знали о квазарах или о молекулах ДНК и генетическом коде, но совершенно не знали и о том, что они этого не знают).

Обычно в  нашей гносеологической литературе подробно анализируются первая и  третья ситуации, и уже это обнаруживает весьма сложную, многоплановую взаимозависимость категорий знания и незнания. Что касается второй и особенно четвертой ситуации, то они исследованы пока еще недостаточно, хотя представляют большой интерес для понимания  
путей формирования нового знания. Без их учета и тщательного анализа не может быть основательно раскрыта многомерная диалектическая структура взаимоотношений между знанием и незнанием.

Поскольку каждая из названных ситуаций характеризует  определенное состояние познающего субъекта, важно вначале уточнить само понятие "познающий субъект" (или "субъект познания"), так как это понятие может употребляться в разных смыслах. Вряд ли нужно доказывать, что познающий субъект есть социальный субъект. Это относится ко всякому субъекту познания: и тогда, когда имеется в виду социальный индивид, и к тем случаям, когда речь идет об определенной социальной целостности - научном коллективе, сообществе, социальной группе, нации, человечестве.

Вместе с  тем для различных целей гносеологического  анализа понятия индивидуального субъекта и коллективного субъекта используются в своих специфических значениях, что не исключает их взаимосвязи.

Индивидуальный  субъект не существует вне определенной  
социальной общности, он необходимо включен в социальную коммуникацию и поэтому несет в себе все основные социальные параметры (общечеловеческий, национальный, профессионально-групповой и т.д.). С другой стороны, коллективный субъект любого ранга и типа не существует вне и помимо образующих его индивидуальных субъектов, ибо познание осуществляется реальными, живыми людьми. При этом некоторые индивидуальные субъекты (например, Менделеев, Эйнштейн) способны в существенной степени формировать характеристики коллективного субъекта (ценности, принципы, цели его познавательной активности и т.д.).

Все это важно подчеркнуть в связи с тем, что деятельность индивидуального субъекта нередко интерпретируется весьма упрощенно; само понятие индивидуального субъекта иногда принижается, целиком "покрывается" понятием коллективного субъекта.

Многоплановость гносеологических проблем требует специфического использования в зависимости от конкретной цели исследования каждого из указанных понятий (с учетом их диалектической взаимополагаемости), а также более абстрактного понятия познающего субъекта, выражающего общие и существенные свойства всякого субъекта, т.е. свойства, инвариантные для индивидуального и коллективного субъектов. Такое общее понятие познающего субъекта отражает в абстрактном виде необходимую связь индивидуального и общественного в любом познавательном акте.

Выделенные выше четыре познавательные ситуации выступают в качестве условий, состояний, моментов деятельности всякого субъекта, они представлены в любом интервале его активности. Рассмотрим каждую из них в отдельности. 

Знание о знании. 

В общих чертах данная ситуация понятна. Речь идет о том, что субъект осознает, что знает нечто о чем-то. Такое осознание, однако, включает различные способы отображения собственного знания и различные формы его оправдания. Все это многообразие способов отображения и форм оправдания пока еще далеко от общепринятой концептуальной  систематизации (даже если ограничиться научным знанием, оставляя в стороне обыденное знание, знание, выражаемое средствами искусства, и др.). 

Мы не будем вдаваться  в анализ этих сложных вопросов и лишь проиллюстрируем нашу мысль. Одно дело, когда я вижу цветущий перед моим окном куст сирени и осознаю адекватность отражения этого объекта. Здесь отображение знания, данного мне в форме чувственного образа, и его оправдание совершаются, как правило, на интуитивном уровне. Другое дело, мое знание о моем знании структуры атома урана или, скажем, закономерностей биологической эволюции. В таких случаях осознание и оправдание моего знания предполагает различные формы теоретической рефлексии, специальное обоснование основных положений, а зачастую и логико-методологический анализ их предпосылок, практическую проверку и т.д. На уровне коллективного субъекта знание о знании выступает (если речь идет о научном знании) как результат обоснования, доказательства, практического подтверждения, как осознание того, что оно удовлетворяет принятым в данном сообществе теоретическим и практическим критериям, нормативам, ценностным установкам. Безусловно, способы отображения и оправдания наличного знания существенно варьируют в зависимости от характера этого знания: эмпирического или теоретического. К тому же в реальном процессе познания эмпирическое и теоретическое обнаруживают весьма сложные и многообразные отношения. Здесь нет возможности анализировать эти сложные вопросы, как и особенности интересующей нас познавательной ситуации применительно к обыденному знанию. Поэтому мы ограничимся далее лини" общим планом ее рассмотрения в рамках научного познания. Отображение и оправдание знания включают в себя осознание его относительности и системной обусловленности. Это означает ту или иную степень понимания исторической ограниченности данного знания в смысле глубины и основательности отображения в нем соответствующего объекта, понимание его ограниченности в смысле его адекватности лишь в рамках определенной предметной области и, наконец, понимание зависимости данного знания от других знаний, а в пределе - от всей системы научного знания в целом, что служит также постоянно действующим фактором его ограничения (т.е. уточнения, конкретизации, изменения сферы его приложения). 

Таким образом, знание о данном знании предполагает отображение его границы, а тем самым и соотнесение с категорией незнания, которая в рассматриваемой ситуации часто фигурирует лишь неявно. Основательность знания о данном знании связана с выявлением этого диалектического противоречия. Граница знания осмысливается обычно в двух планах - экстенсивном и интенсивном. Первый из них выражает допустимую сферу приложения данного знания, за пределами которой оно равносильно незнанию (скажем, знание о структуре атома не имеет никакого отношения к знанию закономерностей развития экономики, оно обладает, так сказать, нулевой степенью отображения экономического развития). Второй план выражает наличный предел "глубины" отражения действительности, достигнутый в данном знании. Хотя этот предел носит конкретно исторический характер, "передвигается", он всегда существует, и за ним лежит неизвестное, область незнания. 

Итак, уже первые шаги анализа  показывают, что в ситуации знания о знании нельзя обойтись без категории незнания. Эта категория служит необходимым логическим основанием определения всякого знания, что свидетельствует о его диалектической природе.

Незнание о  знании

Эта ситуация на первый взгляд кажется довольно парадоксальной. В самом деле, как возможно иметь некоторое знание и не знать о нем? В каком смысле здесь допустимо говорить о незнании? Выше мы характеризовали рассматриваемую ситуацию, прибегая к понятию нерефлексируемого знания. Но это требует дополнительного обсуждения, так как указанное понятие истолковывается не вполне однозначно и к тому же вряд ли способно охватить все случаи данной ситуации. Прежде всего важно подчеркнуть, что ситуация незнания о знании выступает всегда лишь как момент или, может быть, лучше сказать, как "слой", структурный фактор многомерного процесса познавательной активности субъекта. В каждом интервале этого процесса всегда наличествуют такие содержательные и структурные компоненты, которые выполняют определенные, иногда весьма существенные функции (отражательные, нормативные, оценочные), но не осознаются субъектом, хотя в последующем периоде могут быть осознаны и осмыслены. Можно ли говорить о незнании субъектом указанных компонентов его собственной познавательной активности и в то же время относить их к категории знания?

На этот вопрос, как известно, современная гносеологическая литература дает положительный ответ, вводя понятие неявного знания. Различные формы неявного знания  и их роль в науке стали в последние десятилетия предметом специального исследования в работах ряда западных философов. В нашей литературе эта проблематика разрабатывается в разных планах. Было показано,  что всякая система знания представляет собой единство рефлексивного и арефлексивного. Это диалектическое единство носит конкретно-исторический характер, служит формой развития научного знания. Характеристика неявного как арефлексивного относится прежде всего к так называемому предпосылочному знанию, анализ которого составляет важнейшее условие развития научного знания. Он позволяет существенно углубить понимание диалектики знания и  незнания, так как раскрывает "двумерность" обоснованного знания, т.е. то принципиальное обстоятельство, что оно несет в себе не только отображение объективной действительности (определенного объекта), но и отображение самого себя. При этом характер, способ, результативность отображения субъектом собственного знания о данном объекте (и прежде всего его предпосылок, глубинных оснований), т.е. знание о знании, в существенной мере влияют на знание о данном объекте, на степень адекватности и "глубину" его отражения в научной теории, на процесс захвата ею новых слоев, горизонтов, сфер объективной действительности, на реконструкцию объекта  познания. Естественно, отображение субъектом своего наличного знания может, как уже отмечалось выше, носить различный характер: одни его компоненты отражаются вполне адекватно, другие лишь отчасти, некоторые же из них могут отображаться превратно или вообще функционировать в "скрытом" виде. В этом отношении знание субъекта о собственном знании всегда содержит проблемный аспект. Как показал М. Полани, неявное знание выступает на разных уровнях структуры познания  и не осознается субъектом, является "молчаливым знанием". По его словам, "вследствие  молчаливого характера нашего знания, мы никогда не можем высказать все, что знаем, точно так же, как по причине молчаливого характера значения мы никогда не можем в полной мере знать всего того, что имплицировано нашими высказываниями".

Таким образом, "незнание о знании" означает либо неадекватное отображение каких-то компонентов наличного знания, либо отсутствие их отображения вообще на данном этапе познавательной деятельности субъекта. Это относится не только к предпосылочному знанию, но и к весьма различным по содержанию и значению составляющим, которые  имплицитно наличествуют в данном знании, но пока еще неосознаны и  неэксплицированы. История науки демонстрирует многочисленные примеры такого рода. В литературе часто приводится тот факт, что, создав теорию множеств. Кантор не знал о содержащихся в ней парадоксах; не знали о них до определенного времени и математики, принимавшие эту теорию. Особый случай ситуации "незнания о знании" наблюдается на уровне коллективного субъекта, обладающего достаточно сложной структурой. Здесь типичны факты, когда некоторая группа исследователей приобретает весьма важное новое знание, но оставляет  его "закрытым" для других групп исследователей, работающих в той же области, и для научного сообщества в целом (в силу групповых или государственных интересов и т.д.). Заметим, что и помимо такого рода фактов, т.е. когда нет причин для сокрытия новых результатов, проходит некоторое время, пока уже добытое новое знание становится известным научному сообществу. Заслуживает внимания, кстати, сам процесс перехода от незнания к знанию об этом новом знании и к его усвоению научным сообществом, сопровождающийся нередко различными коллизиями в структуре внутренних коммуникаций коллективного субъекта. Весьма сложным и противоречивым образом проявляется ситуация незнания о знании на уровне индивидуального субъекта. Она связана здесь с функционированием бессознательной сферы психики и ее многообразными взаимоотношениями с сознательной сферой. Это выражается часто в форме таких феноменов, как "вытеснение", "психологическая защита", символизация текущих сознательных переживаний, арефлексивность ценностных и смысловых структур, которые обусловливают направленность интересов и познавательной активности субъекта, его парадигмальные установки. 

Особенный интерес представляет анализ процесса зарождения и оформления в сознании субъекта принципиально новой идеи, та его стадия, когда содержание этой новой идеи еще полностью не оформилось и ее подлинное значение еще не осознано самим творцом, не вербализовано адекватным образом - его знание о произведенном им новом знании еще смутно, граничит с незнанием. Все эти вопросы остаются пока крайне слабо исследованными, хотя имеют для гносеологии первостепенное значение, ибо выражают самый важный и интересный аспект познавательного процесса - акт творчества. Ситуация "незнание о знании", как видим, в той или иной форме своего проявления всегда сопровождает познавательную активность субъекта, выражает одно из его "непреходящих"  состояний, а постольку может рассматриваться как один из "непреходящих" объектов гносеологического анализа. Последний призван раскрыть способы отображения, осознания, освоения этой ситуации конкретно-историческим субъектом (с учетом типологии коллективного и индивидуального субъектов).

Здесь мы обнаруживаем неразрывную связь данной ситуации с тремя остальными, без чего ее нельзя основательно осмыслить. Ведь "незнание о знании" по необходимости соотносится со "знанием о знании". Лишь в плане такого соотнесения может быть раскрыт смысл первого ("незнания") и выяснены пути перехода ко второму ("знанию"). Далее, само состояние незнания о знании всегда присуще субъекту, имеет по крайней мере две формы, или стадии, требующие специального рассмотрения. Первая: когда субъект обнаруживает свое незнание, непонимание некоторых особенностей, свойств, компонентов присущего ему знания (скажем, определенной научной теории) и стремится преодолеть это незнание, непонимание. Здесь налицо ситуация знания о незнании, которое относится к некоторым фрагментам наличного знания (я узнал, что не знаю, не понимаю чего-то в хорошо известной мне научной теории, - весьма обычный случай, который типичен и для коллективного субъекта).

Это обычная проблемная ситуация в области методологии научного познания, психологии познания и гносеологии. Вторая: когда субъект еще не обнаружил своего незнания некоторых скрытых свойств наличного знания, когда он еще не знает, что он не знает об этом (вспомним уже приводившийся пример: пользуясь теорией множеств Кантора, математики до известного периода не только не знали, что в ней содержатся парадоксы, но и не подозревали, что они этого не знают, и были "спокойны"). Это тоже довольно обычная ситуация, которая всегда исторически предшествует первой и выше была обозначена как "незнание о незнании". 

Знание  о незнании

Выше мы обозначили эту ситуацию как проблемную. Однако понятие проблемной ситуации, широко используемое в гносеологической литературе, не имеет общепринятой трактовки. В большинстве случаев она характеризуется так: "Проблемная ситуация - это объективное состояние рассогласования и противоречивости научного знания,  
возникающее в результате его неполноты и ограниченности". Проблема же является результатом отображения субъектом проблемной ситуации. Можно принять эти общие характеристики. Но в чем суть отображения тех рассогласований и противоречий, которые постоянно присущи развитию научного знания? По-видимому, в осознании недостаточности наличного знания, в потребности узнать, понять, объяснить то, чего мы не знаем, не понимаем. 

Другими словами, такая ситуация порождает новую цель познания, формирует новый объект познания. Осознание этого объекта имеет вопросительную форму, в которой как раз и выражается установленный факт недостаточности наличного знания. Таким образом, определяется то, чего мы не знаем, но должны познать, т.е. определяется наше незнание чего-то вполне конкретного. Это и есть то, что именуется знанием о незнании.