Свободная любовь, брак и семья

Несколько большей логичностью  характеризуются те трактовки семьи, которые даются западными социологами  в рамках того или иного из рассмотренных  выше «подходов» (21) к ее изучению. Однако каждая из этих трактовок несет на себе печать ограниченности «своего» подхода. В той мере, в какой  дифференциация знаний способствует накоплению информации, она может оказаться  целесообразной. В этом плане определение  семьи в свете тех относительно узких познавательных целей, достижению которых призван способствовать данный подход, всегда обладает качеством  инструментальной, методической полезности. Однако, для того чтобы из определения  можно было исходить при комплексном, всестороннем анализе проблемы, т. е. чтобы оно стало способным  выполнять и методологическую функцию, ему необходимо охватить также интеграционные процессы в соответствующей отрасли  науки.

Буржуазные социологи  семьи пытаются осуществить этот переход от уровня особенности к  уровню всеобщности через категории  «группы» и «системы». «Термин «группа» применяется для концептуализации основного процесса взаимодействия, то есть диадической А-В единицы  взаимной стимуляции и реакции. В  этом родовом смысле в качестве существительного данный термин является синонимом понятия  общества (22).

Таким образом, понятие «общество» оказывается производным от понятия  «общение», причем на межличностном  уровне. Семья как группа описывается  преимущественно в социально-психологических  терминах ролевого взаимодействия и  мотивации.

Иначе говоря, определение  семьи посредством категории  «группа» может привести к подмене  социологического анализа семьи (а  следовательно, в соответствии с  логикой сторонников данной концептуальной схемы, и общества) психологическим, объективной детерминации анализируемых  явлений субъективной. Заметим в  связи с этим, что марксизм отнюдь не отказывается от исследования субъективных сторон человеческого поведения, но выступает против их абсолютизации, против игнорирования той истины, что субъективное есть в конечном счете «объективное», пересаженное в человеческую голову.

Большинство групп рассматриваются  в современной буржуазной социологии как вторичные, поскольку «характеризуются мотивацией с ограниченным интересом, т. е. тем обстоятельством, что она  касается только специализированного  сектора общественного поведения». Семья же представляет собой «универсальную первичную группу», поскольку, согласно традиции, идущей еще от Дюркгейма, ей приписывается решающее значение в формировании и утверждении  социальных норм, она является первым человеческим коллективом, с которым  ребенок входит в контакт и  у которого учится основным воззрениям, ценностям и привычкам своего общества (23).

Категория «система», получившая в последние годы очень широкое  распространение в буржуазной социологии, призвана, повидимому, компенсировать недостатки понятия «группа» как  орудия комплексного анализа социальных явлений и обобщений социологических  знаний. Семья в этом случае может  анализироваться и как самостоятельная  система, и как подсистема общества. Следовательно, в отличие от определения  семьи через категорию группы, ориентирующего исследователя на анализ преимущественно внутрисемейных отношений, последнее определение обеспечивает возможность изучения семейной ячейки в единстве ее внутренних и внешних  связей. При этом понятие системы  выводится из корреляции ролей, которые  может играть индивид или группа индивидов. Роль же, как отмечал, например, П. Кроссер (США) в докладе на VI Международном  социологическом конгрессе в  Эвиане (Франция, 1966 г.), является в западной социологии по преимуществу психологической  категорией. К тому же понятие роли, по мнению Кроссера, само по себе не отражает связи и даже намека на связь с  более широкой рамкой - социально-экономической  системой, которая представляет форму  поведения конкретного лица или  лиц.

Можно предположить, что  многие западные социологи, применяющие  категорию системы при исследовании брачно-семейных отношений, руководствуются  не столько теоретическими, сколько  практическими соображениями: путем  разработки оптимальных способов воздействия  на ролевое поведение членов семьи  укрепить семейную систему, а через  нее - и систему буржуазного общества.

Марксистско-ленинская социология при определении брака и семьи  исходит из диалектико-материалистического  учения об обществе и закономерностях  его развития. Брак и семья - исторически  изменяющиеся явления; но это не значит, что они не содержат в себе ничего устойчивого, постоянного, т. е. того, что  свойственно им как социальным институтам. Как общественное отношение брак отличается от других подобных отношений  прежде всего тем, что он непосредственно  включает в себя естественно-биологический  элемент - половую связь. Причем если у животных необходимость в сексуальном  партнере выступает в чисто инстинктивной  форме, то у людей она проявляется  в осознанных действиях, следовательно, и форма ее выражения, и в значительной степени сущность ее определяются уже  социальными причинами.

Даже инстинктивное поведение  не исключает избирательности. В  поведении же, которое в той  или иной мере направляется и конкретизируется разумом, избирательность становится правилом, а в самих критериях  выбора п предпочтения начинают преобладать ценности, имеющие своим источником общественную жизнь. Общество влияет на отношения между полами и через внешний социальный контроль, система которого складывается из общественного мнения, средств социального воздействия на индивида и разнообразных «каналов» прямой и обратной связи между ним и его макро- и микросредой; от визуального наблюдения (предполагающего ожидание средой должного и оценку реального поведения индивида) до профилактических социальных мер и самого воспитания.

Социальное содержание брака  неоднородно по своему характеру: оно  включает в себя как экономическую, так и психологическую (24) стороны. Экономические отношения между  супругами первоначально были следствием половозрастного разделения труда  и имели характер взаимопомощи в  обеспечении детей и престарелых  родственников; затем у классов, связанных с частной собственностью, эти отношения оказались подчиненными интересам институализации и  преумножения последней.

В свою очередь психологическая  сторона брака состоит «в любви, доверии и общности индивидуального  существования; в таком умонастроении  и в такой действительности природное  влечение низводится на степень модальности  природного момента, которому именно и  предназначено исчезнуть после  его удовлетворения, а вступает в  своем праве духовная связь в  качестве субстанциального, следовательно, в качестве того, что само по себе стоит выше случайности страстей и временного особенного каприза» (25). Эта мысль Гегеля примечательна  не только тем, что она верно описывает  характер и значение духовной связи  в браке, но и тем, что в ней  подчеркивается субстанциальность  этой связи по отношению к чисто  природному влечению. В понятии субстанциальности  Гегель отражает, собственно, два обстоятельства: во-первых, вторичность природного момента по отношению к «общности  индивидуального существования», любви  как чувству и, во-вторых, постоянство, стабильность, объективную обусловленность  духовнопсихологических отношений  по сравнению со «случайностью страстей» 26.

Ко всему этому можно  дооавить только, что степень глубина, продолжительность духовной близости в браке различна у различных  индивидов: не случайно Гегель употребляет  более нейтральный и абстрактный  термин «связь», допуская возможность  неадекватности содержания и форм этой связи в конкретных индивидуальных обстоятельствах, зависящих как  от особенностей и степени духовного  развития каждого из супругов, так  и от того, на каком этапе брачного цикла находятся супружеские  отношения.

При всем многообразии и  многогранности психологических отношений  в браке они в главном своем  содержании регулируются нравственным сознанием людей. Наиболее общим  воплощением этого сознания является нравственный идеал, выражаемый в понятиях добра и справедливости, которые  конкретизируются, с одной стороны, в нравственных критериях и оценках, составляющих оценочную область  морали, с другой - в нравственных принципах и нормах, составляющих ее практически действенную, нормативную  область. Каждому из этих элементов  нравственности соответствует эмоциональный  эквивалент, т. е. моральные качества и чувства личности, переживание  явлений действительности в соотнесении  с присущими человеку нравственными  ценностями.

При значительном многообразии моральных (27) мотивов и действий в браке (соблюдение или нарушение  супружеского долга, верности, чести, достоинства  и т. д.) всем им присуща одна общая  черта: каждое такое действие имеет  своим непосредственным источником не внешнее, а внутреннее побуждение, является выражением индивидуальности человека. Но вместе с тем человек  вынужден считаться и с тем  нравственным идеалом брака, который  господствует в обществе.

Брак как психологические взаимоотношения. К.Г. Юнг.

Следует остерегаться прерывать  это необходимое развитие путем  морального насилия, ибо любая попытка  создать духовную позицию посредством  отщепления и подавления инстинктов представляет собой подделку.

Нет ничего более отвратительного, чем втайне похотливая духовность; она столь же неприятна, как и  грубая чувственность.

Мы можем лишь стремиться к такой позиции, которая позволит нам пережить нашу судьбу так безмятежно, как того требует содержащийся в  нас первобытный язычник. Только при этом условии мы можем быть уверены, что не извратим духовность в чувственность, и наоборот, —  ибо должно жить и то и другое, одно, черпая жизнь в другом. 

 Рассматриваемый как  психологическое взаимоотношение,  брак представляет собой чрезвычайно  сложную структуру, образованную  целым рядом субъективных и  объективных факторов – и,  большей частью, — весьма разнородной  природы. Поскольку здесь я  хочу ограничиться чисто психологическими  проблемами брака, то должен  пренебречь, в основном, объективными  факторами юридического и социального  характера, хотя эти факторы  не могут не оказывать ясно  выраженного влияния на психологические  взаимоотношения между супругами.   

Всякий раз, когда мы говорим  о “психологическом взаимоотношении”, мы предполагаем сознательное взаимоотношение, ибо не существует такой вещи как  психологическое взаимоотношение  между двумя людьми, находящимися в состоянии бессознательности. С психологической точки зрения, они были бы совершенно не связаны  друг с другом. С какой-то другой точки зрения, например, физиологической, их можно было бы счесть связанными, однако их связь нельзя было бы назвать  психологической. Разумеется, хотя такая  тотальная бессознательность, какую  я только что предположил, на самом  деле не встречается, тем не менее  парциальная бессознательность  — явление отнюдь не редкое, и  масштабами его существования ограничивается наличие психологического взаимоотношения.  

 У ребенка сознание  возникает из глубин бессознательной  психической жизни, сначала и  виде изолированных островков,  которые постепенно объединяются, образуя “континент”, непрерывный  массив сознания. Прогрессирующее  умственное развитие означает, фактически, расширение сознания. И только  с возникновением непрерывного  сознания, не раньше, становится  возможным психологическое взаимоотношение.  Насколько нам известно, сознание  — это всегда эго-сознание. 

 Чтобы сознавать себя, я должен быть способен отличать  себя от других. Взаимоотношение  может иметь место, там, где  это отличие существует. Но даже  если такое отличие проводится  в общих чертах, обычно оно  неполное, - потому что обширные  области психической жизни все  еще остаются бессознательными. Поскольку невозможно провести  отличие между бессознательными  содержаниями, то на этой территории  невозможно и установить взаимоотношение;  здесь еще господствует изначальное  бессознательное состояние примитивной  тождественности эго с другими,  то есть полное отсутствие  взаимоотношений. 

 Достигшие брачного  возраста молодые люди конечно  же обладают эго-сознанием (как  правило, девушки в большей  степени, чем юноши), но поскольку  они лишь недавно вышли из  тумана изначальной бессознательности,  то наверняка должны иметь  широкие зоны, которые еще находятся  в тени и, до известной степени,  мешают образованию психологического  взаимоотношения. На практике  это означает, что молодому мужчине  (или юной женщине) доступно  лишь ограниченное понимание  себя и других, а значит, они  недостаточно осведомлены как  о своих мотивах, так и о  мотивах других людей. 

 Как правило, мотивы, лежащие в основе их поступков,  преимущественно бессознательны. Конечно,  субъективно, такой молодой человек  (или девушка) считает себя в высшей степени сознательным и осведомленным, ибо все мы постоянно переоцениваем существующее содержание сознания; именно потому на нас и производит столь сильное впечатление обнаружение того, что нечто, казавшееся нам конечной вершиной, есть лишь первая ступенька в очень долгом и трудном восхождении к вершине подлинной. Чем больше зона бессознательности, тем в меньшей степени брак оказывается делом свободного выбора, что субъективно проявляется в том фатальном принуждении, которое человек так остро ощущает, когда он влюблен. Эта компульсия может существовать и при отсутствии влюбленности, хотя и в менее приятной форме.