Сущность глобализации, ее влияние на мировое сообщество

Игнорируя эту ценность нефти, равно как и ценность природного газа, руководство страны предпочитает обменивать соответствующие невосполнимые запасы на наличные доллары. Причем в отличие от советских лидеров, считавших, что экспортировать нефтегазовые ресурсы следует ради целевого импорта критически важных для страны товаров народного потребления, оборудования и технологий, лидеры нынешние проявляют интерес главным, если не единственным, образом к чистому накоплению «нефтедолларов» и «газодолларов» на счетах зарубежных, прежде всего американских, банков. Именно там оседает, обесцениваясь по мере прогрессирующей долларовой инфляции, валютная выручка от экспорта отечественных углеводородов. Хуже того, как мне уже многократно, в том числе в последнее время, доводилось писать на страницах «Российского экономического журнала»**, из-за искусственной, на манер печально известного «валютного правления», привязки денежными властями России эмиссии рублей к приросту валютных резервов возникает следующая деструктивная зависимость: чем больше валюты поступает в страну от экспорта энергоносителей, тем меньше денежных ресурсов предлагается для ориентированных на внутренний рынок отраслей и для социальной сферы.  

Понятно что, если бы монетарная политика велась не по примитивным радикально-либералистским алгоритмам, приток «нефте»- и «газодолларов» мог бы стать мощным фактором социально-экономического прогресса в России, как это имеет место во многих нефтедобывающих странах. Однако в арсенале нынешней правительственной команды нет других способов использования поступающей валюты, кроме ее оставления на счетах иностранных банков и вложения в низкодоходные надежные категории западных ценных бумаг, что, конечно, тождественно льготному кредитованию экономического роста наших стратегических конкурентов в ущерб собственной стране. При такой политике не только рост, но даже и стабилизация уровня экспорта энергоносителей, как ни парадоксально, сдерживают народнохозяйственный рост и затрудняют решение социальных проблем.  

В общем, в любом случае нет, мягко говоря, никакого положительного смысла добиваться увеличения или даже стабилизации российской квоты на мировом рынке энергоносителей. Нам никто этот экспорт извне не ограничивает. Наоборот, исходя из своих долгосрочных национальных интересов Россия сама должна была бы его ограничить, или, применяя модное ныне слово, «оптимизировать». Приняв же на себя какие-либо дополнительные обязательства по нефтегазовым поставкам, мы эту «оптимизационную» задачу, естественно, не решим, а будем вынуждены за свой счет обеспечивать энергетическую безопасность США, стран ЕС и Японии.  

Мало сказать, что выход  России на первое место в мире по экспорту углеводородов не стал фактором ее социально-экономического прогресса: усиливающийся в рамках упорно проводимой радикально-либералистской монетарной политики перекос денежного предложения в сторону энергосырьевых отраслей превращает нынешнюю формально благополучную макродинамику в «рост с антиразвитием», т.е. рост, сопровождаемый деградацией научно-производственного и человеческого потенциалов страны. В основе перевода экономики в режим быстрого, устойчивого и высококачественного роста, как известно, лежат научно-технический прогресс, способность страны создавать, осваивать и тиражировать новые технологии, продуцируемые наукоемкими отраслями, наукой и образованием. Сырьевая же специализация народного хозяйства России обрекает нас на дальнейшее и убыстряющееся социально-экономическое отставание, на окончательную утрату основных внутренних источников современного роста.  

Элементарно понятно, что  экспорт энергоносителей с этой точки зрения ни в коей мере не способен заменить производство высокотехнологичных продуктов со значительной добавленной стоимостью. К примеру, в расчете на единицу веса выпускаемой продукции экономический эффект от производства экспортной нефти в 10 тыс. раз меньше, чем от выпуска авиатехники. Неудивительно, что развитые страны специализируются на наукоемкой продукции, а соответствующей получаемой «интеллектуальной ренты» с лихвой хватает на импорт необходимых сырья и энергоносителей. Лидерство США и других стран «Семерки» обеспечивает им монополию на производство современных изделий с высокой добавленной стоимостью, а значит, возможность завышения цен на них.  

Чтобы выйти на траекторию быстрого, устойчивого и высококачественного экономического роста, Россия должна занять в координатах глобального научно-технического процесса достойное место, обеспечивающее «интеллектуальную ренту», достаточную для расширенного воспроизводства своего научно-производственного потенциала. А для этого надо обрести лидерство хотя бы на нескольких векторах развития современного технологического уклада. Среди последних есть такие, в отношении которых Россия еще сохраняет конкурентные преимущества - реальные или теперь уже в большей мере потенциальные. Кроме газового промышленного комплекса, производственно-экспортный потенциал коего подлежит радикальной диверсификации, эти оставшиеся преимущества сопряжены, в частности, с ракетно-космической и атомной отраслями и с авиапромом, а также с отдельными направлениями в биотехнологиях и генной инженерии, лазерных технологиях, производстве вооружений, судостроении и электротехнике.  

Особый вопрос связан со сферой образовательных услуг: на их мировом рынке Россия, еще недавно обладавшая одной из лучших в мире систем образования, имеет ничтожно малую долю. Стремясь и здесь утвердить свою монополию, США и ЕС навязывают всем странам, включая нашу, свои образовательные стандарты, что обедняет глобальные возможности развития человеческого потенциала, нивелирует его многообразие. Опираясь на свой авторитет одного из интеллектуальных лидеров человечества, Россия могла бы инициировать обсуждение вопроса о новой организации мирового рынка образовательных и информационных услуг, нацеливаемой на максимально полное использование имеющихся в разных странах научно-образовательных возможностей.  

Коль скоро стратегия  социально-экономического развития страны должна связываться прежде всего  с максимальной реализацией и наращиванием конкурентных преимуществ в наукоемких отраслях, «категорический императив» российской геоэкономической активности преодоление барьеров, выстроенных на мировом рынке высокотехнологичной продукции. Между тем первое должностное лицо государства заявляет, что стратегическая миссия России заключается в обеспечении глобальной энергетической безопасности, тем самым сигнализируя миру о своем согласии с сугубо «придаточной» вторичной и пассивной — ролью, изначально отводимой нашей стране членами «Семерки».  

Позиция последних понятна  и имеет свою логику: ведущие державы не собираются ни с кем делиться своим монопольным положением в генерировании научно-технического прогресса, обеспечивающим им финансовое, интеллектуальное и военное превосходство. Они, в частности, хотели бы прочно «законсервировать» исключительную роль России как их сырьевого источника и рынка сбыта их готовой продукции, а потому всячески поощряют политику самоустранения российского государства от решения задач обеспечения структурных сдвигов и инновационных прорывов в экономике, развития науки и образования. Неудивительно, что мировой рынок остается закрытым для отечественной наукоемкой продукции за исключением отдельных ниш, куда западные корпорации разрешают «встраиваться» российским предприятиям в качестве поставщиков тех или иных комплектующих.  

А вот нынешняя позиция России, рассматриваемая через призму наших коренных национальных интересов, и непонятна, и нелогична. С точки зрения их обеспечения следовало бы, исключив абсурдную «претензию» на роль «глобального энергетического гаранта», по сути тождественную функции энергетического придатка «Семерки», поставить в качестве приоритетных вопросы о равноправном и конструктивном международном сотрудничестве в ряде наукоемких областей деятельности. Речь идет, в частности, об освоении космического пространства, где следует добиваться снятия дискриминационных ограничений на рынке запусков.  

О мирном использовании атомной энергии: для расширения и диверсификации поставок российского ядерного топлива, равно как и развертывания зарубежного строительства АЭС, крайне значимо открытие соответствующих рынков Европы, США и Японии. О молекулярной биологии: мы заинтересованы в доступе к новейшим результатам исследований генома человека и к другим достижениям генной инженерии, в постановке их практического применения под надежный международный контроль. Данный перечень может быть продолжен.  

Кроме монополии на научно-технический прогресс, для участия в которой у России, как уже отмечалось, есть веские реальные основания, государства «Семерки» обладают еще одной глобальной монополией, обеспечивающей им колоссальные преимущества, - на эмиссию резервных мировых валют.  

С момента отказа США от выполнения своих обязательств по свободному обмену доллара на золото американская валюта была навязана всему капиталистическому миру в качестве заменителя желтого металла в международных расчетах. С 1971 г. ФРС начала эмитировать мировую валюту, а бюджет Соединенных Штатов стал присваивать соответствующий эмиссионный доход. Эта уникальная функция доллара позволила «цитадели мирового капитализма» получать со всех континентов триллионы долларов беспроцентных кредитов. Они использовались и используются для финансирования дефицита бюджета американского государства, превратившегося при помощи печатного станка в самое могущественное на планете. Под политической крышей США центр эмиссии международной валюты для Юго-Восточной Азии создала Япония, получив тем самым мощный рычаг наращивания экспорта и приобретения зарубежных активов. В своей решающей части эмиссия иены тоже направлялась на цели финансирования дефицита государственного бюджета.  

Последними в аналогичном плане выступили государства континентальной Европы, добившиеся введения евро. Соответствующий эмиссионный доход они в значительной мере аккумулируют за счет России и иных постсоветских республик, наряду с долларом использующих евровалюту в качестве резервной.  

Присвоение Соединенными Штатами и другими государствами «Семерки» функции эмитентов резервных валют не только дискриминирует все остальные страны, но и создает угрозу дестабилизации мировой финансовой системы. В настоящее время обеспеченность доллара золотовалютными резервами США не превышает 4%, а процесс его эмитирования приобрел характер строительства финансовой пирамиды. ФРС вынуждена интенсифицировать этот процесс в целях финансирования бюджетного и торгового дефицитов, и растущая пирамида уже превысила 30 трлн долларов, около трети которых составляет госдолг. Она вышла за пределы устойчивости и обнаруживает признаки саморазрушения: периодические волны девальвации доллара, локальные катастрофы на рынке американских ценных бумаг, а также беспрецедентно растущие цены на нефть. Едва ли не последней точкой опоры доллароцентричной мировой финансовой системы стали спекуляции сырьем: спекулятивный капитал «побежал» с утрачивающих стабильность рынков на рынки сырьевые, где он играет на повышение цен нефтяных фьючерсов. Американская военно-политическая машина сегодня мощно прессингует страны-нефтеэкспортеры, стремясь сохранить привязку их платежных систем к валюте США. Именно с этим во многом связаны кувейтская и иранская военные авантюры, равно как и нынешний шантаж Ирана, осмелившегося заявить об открытии собственной нефтяной биржи и о намерениях отказаться продавать нефть за доллары.  

В последнее десятилетие Россия стала крупнейшим донором мировой экономики, вывезя за свои границы сотни миллиардов долларов капитала, вырученного от экспорта энергоносителей. Эти деньги вложены главным образом в долларовые же активы и «работают» на воспроизводство глобальной финансовой пирамиды. Впрочем, российское руководство и непосредственно осуществляет заведомо противоречащие интересам страны вышеупомянутые операции по размещению огромных валютных резервов и средств Стабилизационного фонда в американские долговые обязательства. Потери только от элементарного инфляционного обеспечения этих «инвестиций» уже сегодня достигли десятков миллиардов долларов, выведенных из воспроизводственных процессов и недоплаченных «бюджетникам».  

Сегодня российские вложения в долларовую пирамиду втрое превышают объем денег, эмитированных Банком России для обслуживания потребностей народного хозяйства. Имея таким образом трехкратный запас прочности, рубль оказывается в этом смысле едва ли не самой устойчивой, хотя и остающейся неконвертируемой, валютой. Как уже отмечалось, Банк России, привязав эмиссию рублей к приобретению в свои международные валютные резервы долларов и отказавшись тем самым от проведения самостоятельной денежной политики, низвел нашу национальную валюту до разновидности долларового суррогата. Парадокс, однако, в том, что эта порочная монетарная политика дала некий «побочный» позитивный результат, как раз и состоящий в том, что рубль объективно превратился в валюту, наиболее обеспеченную резервами. На фоне прогрессирующей дестабилизации доллара и связанных с ним других мировых резервных валют это создает объективные условия для включения в их число и рубля.  

Российскому руководству  пора, наконец, поставить данный вопрос и начать добиваться признания денежными властями США и стран Евросоюза возможности выполнения рублем функции международной резервной валюты. Предпосылки для соответствующих инициатив и действий налицо: отмеченный запас прочности в виде резервирования рубля в долларах и евро, устойчивое положительное сальдо российского платежного баланса, наше фактическое донорство в отношении мировой финансовой системы и репутация России как одного из крупнейших кредиторов, списавшего рекордную сумму долгов развивающимся странам.  

Поставив перед «Семеркой» проблему придания отечественной валюте статуса одной из мировых резервных валют, было бы логичным «вписать» в данный контекст и все тот же сюжет об энергетической безопасности: дополнительные обязательства России в этой сфере могут быть разменяны на признание такого статуса рубля партнерами по «Восьмерке». Именно торговля нефтью и газом сегодня, стоит повторить, демпфирует разрушение долларовой финансовой пирамиды, и если уж брать на себя крайне сомнительную с точки зрения национальных интересов миссию отвечать за глобальную энергетическую безопасность российскими углеводородами, следует хотя бы продавать их исключительно за отечественную валюту.