4. Теневая экономика в постсоветской
России: субъекты и масштабы
В сравнении с советскими
временами теневая экономика
изменила не только масштабы и структуру.
Изменились и способы ее взаимодействия
с обществом, а значит и основания, по которым
следует проводить классификацию тех,
кто участвует в теневой деятельности.
Сейчас целесообразно выделять прежде
всего такое основание, как социальная
полезность/опасность.
По нему можно выделить
две группы: а) тех, кто ведет
продуктивную деятельность, создает
полезные товары и оказывает
нужные потребителю услуги, не
выплачивая при этом всех налогов
государству и совершая некоторые
другие (не очень существенные с точки
зрения сложившейся в России деловой этики)
виды экономических нарушений и б) тех,
кто специализируется на криминальной
деятельности.
К первой группе - ведущих
в основном легальную деятельность,
и нарушающих закон лишь эпизодически
- относится большая часть представителей
бизнеса в России. Нарушения, которые совершают
большинство бизнесменов в России носят
вынужденный характер и вызваны дефектами
сложившейся экономической системы. Самые
распространенные из них - это выплата
налогов и других "государственных
изъятий" (таможенных пошлин и т.п.) в
неполном объеме и "обналичивание"
безналичных денег. Эти две операции время
от времени проделывают практически все
деловые люди в России. Первая из них -
уход от уплаты части налогов, вызван сверхбольшими
налоговыми ставками и репрессивной системой
налогообложения. Если скурпулезно выполнять
все требования, то придется выплачивать
государству (по экспертным оценкам) 60-80%
прибыли, а иногда и более 100%. В то же время,
предприниматели считают справедливой
и целесообразной значительно меньшую
ставку налоговых изъятий. Так, по данным
проведенного с участием автора в начале
1997 г. опроса директоров оборонных предприятий
России (см. Р.В.Рывкина, Л.Я.Косалс, Ю.А.Симагин,
1997, стр. 83) они считают нормальной ставку
в 28% от доходов. Именно такую долю доходов
своего предприятия они согласны были
бы отдавать на общегосударственные нужды.
С учетом уклонений они отдают, видимо,
не больше четверти своих доходов, что
соответствует, как их представлениям
о справедливости и целесообразности,
с одной стороны, так и практике большинства
стран с развитой рыночной экономикой
- с другой.
Что касается другой операции
- "обналичивания" под фиктивные
контракты - то ее масштаб труднее
оценить. Ясно, что теневая экономическая
деятельность требует прежде всего наличных
денег. Действительно, по всем оценкам
в теневой экономике в России "вращается"
весьма большое количество наличных денег.
Например, по данным МВД даже без учета
потребительского рынка и банковского
бизнеса их величина составляет более
30 млрд. долларов США. Их движение почти
не поддается контролю со стороны государства.
Существует довольно много фирм, специализирующихся
на оказании этой услуги предприятиям.
В период 1992-1994 гг. их деятельность, по
крайней мере, в Москве была открытой и
они брали относительно небольшую плату
за свои услуги, обычно 3-5%. Далее, с 1995 г.
власти стали преследовать такие фирмы,
и большинство их ушли "в подполье".
Плата за услуги выросла и сейчас в Москве
она составляет обычно 5-7% от "обналичиваемой"
суммы. В настоящее время "обналичивание"
- сложившийся институт, обеспечивающий
легальный
бизнес неподконтрольными государству
деньгами в объеме, который определяется
прежде всего тремя обстоятельствами.
Во-первых - потребностями выплаты
теневой части зарплаты, то есть той, которую
составляет разница между реальной ценой
труда, требуемой для удержания и стимулирования
работников и официальной зарплатой, показываемой
в отчетности перед государственными
органами. Во-вторых, для осуществления,
как правило, небольших по масштабам выплат
по теневым соглашениям за товары поставщикам
(что сокращает расходы примерно на 30%).
В-третьих - необходимостью выплаты различным
"крышам" и чиновникам, то есть для
того, чтобы обеспечить свою безопасность
и удержаться на занимаемой в рынке нише.
В результате примерное распределение
доходов, получаемых в легальном бизнесе
имеет весьма большую теневую составляющую,
равную, по нашим оценкам, примерно 1/3 (см.
рис. 1).
40% - зарплата 25% - налоги, 20% - выплаты 5% - плата 10% - ин-
и доходы
выплачи-
"крышам"
за "об-
вес-
предпри-
ваемые
и чинов-
наличи-
ти-
нимате-
государ-
никам
вание"
ции
лей
ству
Рис. 1. Примерное распределение
доходов в легальном бизнесе (оценка
автора)
Однако, теневой экономической
деятельностью занимаются не только
предприниматели. В нее вовлечены и "простые"
работники, специалисты и инженеры. Это
касается практически всех территорий
страны, всех отраслей экономики. Причем,
значительная (если не основная) ее часть
"не такая уж теневая" - она происходит
не в подпольных цехах по выпуску фальсифицированных
продуктов или лабораториях по производству
наркотиков. Она происходит прямо на основном
рабочем месте - просто часть времени люди
работают на предприятие ("на хозяина"),
а часть - на себя ("на свой карман").
Мы не имеем достаточно достоверных данных
о масштабах участия людей в такого рода
теневой экономике. Однако, "оценку
снизу" можно вывести из результатов
опроса директоров оборонных предприятий,
проведенного с участием автора совместно
с Лигой содействия оборонных предприятий
в декабре 1997-январе 1998 г. "Оценкой снизу"
приведенные далее данные являются потому,
что теневая деятельность простых работников
в целом меньше распространена на оборонных
предприятиях, чем в организациях других
отраслей в силу их известной специфики.
Всего было опрошено 155 директоров разных
отраслей ВПК, размещенных в различных
регионах России.
Чтобы выяснить, каковы масштабы
вовлеченности работников в теневую
экономику прямо на их основных
рабочих местах, мы задали
директорам серию вопросов, отвечая на
которые они давали экспертные оценки
участия в ней работников своих предприятий.
Ясно, что они не были заинтересованы преувеличивать
масштабы такого участия, так как эти оценки
служат своего рода показателем дефектов
работы руководителей предприятия, недостаточно
полно контролирующих свой персонал. В
силу этого полученные оценки кажутся
нам реалистичными, они не преувеличивают
масштаб явления.
Первый вопрос касался оценки
доли рабочего времени, которую
люди работают на себя, непосредственно
"на свой карман", а не на предприятие,
на котором числятся. Вопрос формулировался
так: "Как Вы думаете, какую примерно
часть своего времени люди работают на
Ваше предприятие, а какую - на себя, непосредственно
"на свой карман"?. По полученным оценкам
директоров теневая часть рабочего времени
составляет на их предприятиях приблизительно
12-15% от всего объема рабочего времени.
Это - немалая величина, в масштабах страны
она означает, что по крайней мере один
месяц в году вся промышленность работает
"в подполье".
Другой вопрос: "Какая
примерно часть материальной
базы предприятия (оборудования,
электроэнергии и др. ресурсов) используется
работниками в своих интересах?".
Иначе говоря - использование какой
части материальных ресурсов
предприятия контролируется руководителями,
а какая служит базой для теневой активности
внизу. Выяснилось, что по оценкам директоров
она составляет 8% от всей ресурсной базы
обследованных предприятий. Это также
весьма немалая часть материальных ресурсов
промышленности, которая вовлечена в теневой
оборот. Конечно, это не означает, что эти
цифры отражают масштаб подпольного производства
оружия на предприятиях ВПК. Очевидно,
что большая часть этой деятельности носит
вполне мирный характер, например, бухгалтерские
расчеты для коммерческих структур, производимые
на компьютерах предприятия или т.п. Хотя
также очевидно, что большая часть такого
рода деятельности не отражается ни в
налоговых декларациях, ни в данных статистической
отчетности.
Причины такой
деятельности работников просты и понятны
в условиях массовых задержек заработной
платы и весьма невысокого ее официального
уровня. По оценкам директоров людям удается
повышать свои доходы с ее помощью примерно
на 13%. Ясно, что в этом своем качестве указанная
теневая активность играет роль социального
стабилизатора, сглаживающего противоречия
между "верхами" и "низами" и
облегчающего людям тяготы переходного
периода.
Однако также очевидны
негативные последствия этой
активности. Она снижает управляемость
работников, ведет к их деквалификации
(потому что как правило в рамках такой
активности люди выполняют работу более
низкой квалификации), негативно сказывается
на работе основного производства. Не
говоря о том, что какая-то доля этой активности
носит криминальный характер.
Таким образом, вовлеченность
работников в теневую активность
снизу носит противоречивый характер,
имеет как позитивные, так и
негативные социально-экономические
последствия. Ответы директоров
на вопрос: "Как Вы оцениваете
тот факт, что работники Вашего
предприятия используют его материальную
базу в своих интересах?" отразили это
противоречие:
%
- считаю, что в сегодняшней
ситуации это нормально
42
- считаю, что это ведет
к распаду предприятия
54
- не знаю
4
________________________
Итого
100
Мнения опрошенных разделились
почти поровну - одни не видят
ничего страшного в теневой
активности снизу, другие считают, что
она ведет к распаду предприятия.
Сейчас трудно сказать, кто
из них прав, так как на фоне
ряда идущих процессов "использование
работниками материально базы
предприятия в своих интересах"
не выглядит очевидным злом.
Прежде всего к числу таких процессов
относится прямая криминализация экономической
деятельности. Одно из ее проявлений -
прямой контроль криминальных группировок
над тем или иным предприятием. Нет необходимости
доказывать, что особую опасность этот
контроль представляет в случае оборонных
предприятий, производящих такую продукцию,
попадание которой в руки криминальных
групп государство не имеет права допускать.
Чтобы понять, есть ли в
реальности оборонные предприятия,
которые находятся под криминальным
контролем, мы задали директорам соответствующий
вопрос. Так как напрямую спрашивать
о таком деликатном предмете невозможно,
мы задали косвенный вопрос: "Если говорить
не о Вашем предприятии, а в целом о предприятиях
ВПК, то как Вы думаете, какая (примерно)
их доля контролируется криминальными
группировками?". Оценка директоров
была неожиданно высокой - около 25%. По
нашему мнению к этой цифре надо относится
с осторожностью, по ней нельзя сделать
вывод о том, что каждое четвертое оборонное
предприятие в России контролируется
криминалом. Она (эта цифра) во многом так
высока потому, что отражает опасения
директорского корпуса перед богатыми
претендентами на имущество руководимых
ими предприятий. Обвинения идущей приватизации
в том, что она носит криминальный характер
- один из способов ограничить участие
в ней претендентов со стороны. Поэтому
значительная часть опрошенных (43%), отвечая
на вопрос о возможной динамике числа
предприятий ВПК, подпадающих под криминальный
контроль, указала, что ожидают его роста.
Только 10% считают, что оно будет падать,
11% думает, что изменений не будет, а 36%
затруднились с ответом.
Сомнения в столь большой
доле предприятий ВПК, находящихся
под криминальным контролем, подтверждаются
при анализе других косвенных
вопросов, где ссылки на активность
криминальных группировок фигурировали
в качестве одной из подсказок, что не
акцентировало внимание опрашиваемых
на этой проблеме. Так, отвечая на вопрос
о том, кто станет основными владельцами
предприятия после его приватизации (вопрос
задавался руководителям государственных
предприятий ), только 15% ответили, что
среди них будут криминальные группы (третье
место по числу упоминаний). На первом
месте стоит государство - 68%, на втором
- трудовой коллектив (чуть более 15%).
Отвечая же на вопрос
о наличии различных претендентов на акции
предприятия (задававшийся директорам
уже приватизированных предприятий или
предприятий, находящихся в процессе приватизации),
только 9% опрошенных указали, что среди
них есть криминальные группировки (справедливости
ради надо отметить, что эти группировки
стояли в ответах на третьем-четвертом
месте, причем разрыв между ними и другими
более весомыми претендентами был весьма
незначительным. На первом были иностранцы
(указало 13% директоров), на втором - независимые
российские предприниматели - 11%. Третье-четвертое
место с криминальными группами разделили
столичные банки).
Анализ ответов на вопросы
о том, что более всего ограничивает
власть директора на предприятии
и какие внешние условия мешают
ему работать показали, что преступные
группировки вообще не упоминаются, как
помехи в его деятельности (хотя в перечнях
возможных вариантов ответа, из которых
отвечавшие выбирали, соответствующие
подсказки фигурировали). Руководители
говорили о невозможности платить людям
столько, сколько они реально заработали,
о нестабильности в обществе, о высоких
налогах, заоблачных ценах на сырье и энергоносители
и т.п. экономических и политических помехах.
Иначе говоря, чем более конкретные вопросы
мы задавали, чем более они касались повседневной
хозяйственной жизни руководителей и
их предприятий, тем меньше они вспоминали
о криминальных группировках. Это не говорит
о том, что последние не пытаются вмешиваться
и не контролируют никакое из предприятий
оборонного комплекса. Какое-то влияние
на эти предприятий криминальные группировки
оказывают. Однако, по нашему мнению, и
по оценкам некоторых экспертов, процесс
проникновения криминала в ВПК пока еще
находится в самой начальной стадии, в
основном на этапе попыток взять под контроль
то иное предприятие из-за его выгодного
местоположения или других тому подобных
"невоенных" причин. Тем не менее,
даже отдельные случаи подпадания оборонных
предприятий под криминальный контроль
не могут не вызывать тревогу. Поэтому
требуется разработка специальных мер
по предохранению этих предприятий от
посягательств криминальных группировок
при проведении дальнейшей приватизации
предприятий ВПК.