Субъективный идеализм И. Фихте и объективный идеализм Ф. Шеллинга

Содержание

1. ФИХТЕ И ЭТИЧЕСКИЙ ИДЕАЛИЗМ…………………………………2
1. Жизненный путь и сочинения
2. Фихтеанский идеализм как изложение «основания» кантианского критицизма…………………………………………………………3
3. «Наукоучение» и структура фихтеанского идеализма………….5
1. Первый принцип: Я полагает самое себя
2. Второй принцип фихтеанского идеализма: Я противополагает себе не-Я………………………………………………………...6
3. Третий принцип фихтеанского идеализма: взаимное ограничение и противопоставление Я ограниченного и ограниченного не-Я ……………………………………………6
4. Идеалистическое объяснение познавательной деятельности..7
5. Идеалистическое объяснение морали…………………………7
4. Мораль, право и государство……………………………………...8
5. Вторая фаза фихтеанства (1800—1814)…………………………10
6. Заключение: Фихте и романтики………………………………...12
2. ШЕЛЛИНГ И РОМАНТИЧЕСКИЕ СТРАДАНИЯ ИДЕАЛИЗМА…..13
1. Жизненный путь, эволюция и сочинения Шеллинга
2. Фихтеанские начала у Шеллинга и новые ферменты (1795—1796)………………………………………………………………..14
3. Философия природы Шеллинга (1797—1799)…………………..14
4. Идеализм трансцендентальный и идеализм эстетический      (1800)……………………………………………………………….16
5. Философия тождества (1801—1804)……………………………..18
6. Теософия и философия свободы (1804-1811)……………………21
7. «Позитивная философия», или Философия мифологии и Откровения (с 1815 г.)…………………………………………….22
8. Заключение………………………………………………………...23

1. ФИХТЕ И ЭТИЧЕСКИЙ  ИДЕАЛИЗМ

1.1. Жизненный путь  и сочинения

Иоганн Готлиб Фихте родился  в Рамменау в 1762 г. в бедной крестьянской семье. Его отроческие годы отмечены печатью нищеты. Чтобы помочь семье, он пас гусей. Впрочем, воспоминания о той поре не тяготили, напротив, тяжелое детство было высшей школой морали, о чем он рассказывал с  нескрываемой гордостью.

Благодаря барону фон Милицу Фихте смог начать учебу. Пораженный небывалым усердием мальчика, наизусть знавшего молитвы, богатый и знатный  покровитель решил помочь ему. Закончив гимназию (Пфорту — закрытое дворянское заведение), в 1780 г. Фихте поступил на теологический факультет Йенского университета. Деньги Милица быстро иссякли, и пришлось зарабатывать на жизнь  уроками. Юноша чувствовал унизительность своего положения, но не оставлял занятий  философией.

В Цюрихе он познакомился с  Иоганной Ран, ставшей его женой  в 1790 г. В этот период жизни Фихте  был под влиянием спинозизма, хотя Монтескье и идеи французской  революции также не оставляли  его равнодушным. Однажды некий  студент спросил его на лекции о Канте. Так Фихте начал изучать  работы кенигсбергского философа, ставшие  для него настоящим откровением. В «Критике чистого разума» Фихте  неожиданно обнаружил горизонт свободы, что мигом вывело его из пессимистического  настроя. Это был зов судьбы, и, несмотря на нищету, он почувствовал себя счастливейшим из смертных.

Философ настолько проникся кантианством, что уже через год, после репетиторства в Варшаве, написал «Опыт критики всякого  откровения», где принципы критицизма применены так, что работу не стыдно было показать самому Канту. Когда в 1792 г. издатель Гартунг, по ходатайству  Канта, опубликовал очерк без  имени автора,

публика приняла его за сочинение самого Канта И тогда  вмешался Кант, чтобы, назвав автора, восстановить справедливость. Таким образом Фихте  в одночасье стал знаменит. В 1794 г. тридцатидвухлетнего философа по рекомендации Гёте пригласили преподавать в Йенский  университет как преемника Рейнгольда, где он оставался до 1799 г. Это были годы успеха, популярности и славы. Из написанного в то время упомянем «Основы общего наукоучения» (1794), «Рассуждения о назначении ученого» (1794), «Основы  естественного права» (1796), «Систему учения о нравственности» (1798).

В 1799 г. вспыхнула полемика на тему атеизма. Фихте не замедлил высказаться, что представление  о Боге совпадает с моральным  мировым порядком и потому в существовании  Всевышнего нельзя сомневаться. Иначе  думал его ученик Форберг, который  возразил, что можно быть религиозным, не веруя в Бога, но веря в добродетель. Неосмотрительность Фихте в этой полемике вызвала неудовольствие властей. Дело кончилось тем, что он вынужден был подать в отставку.

Переехав в Берлин, Фихте  сошелся, впрочем ненадолго, с романтиками  Шлегелем, Шлейермахером, Тиком. В 1805 г. его пригласили в университет  Эрлангена, который — опять незадача — он вскоре должен был покинуть, ибо после Тильзитского мира Пруссия  потеряла этот город. В «Рассуждениях  о немецкой нации» (1808) Фихте доказывал  необходимость покончить с разрушительной для Германии политикой бездарных  военных чинов и возродить  страну, сообщив ей моральный и  культурный импульс. Примат духовных ценностей, по убеждению философа, несомненно обеспечит немецкому народу восхождение  к зениту славы. Аргументы Фихте  не остались без внимания, и в 1810 г. был основан Берлинский университет, куда он приглашен самим королем. Вскоре его избрали ректором. В 1814 г. Фихте умер от тифа, заразившись  от жены, лечившей солдат в госпиталях.

С теоретической точки  зрения работы берлинского периода  наиболее интересны. Это «Замкнутое торговое государство» (1800), «Назначение  человека» (1800), «Путь в жизнь блаженную» (1806), «Основные черты настоящей  эпохи» (1806), а также бесчисленные доработки «Наукоучения», которое  Фихте писал в течение всей своей жизни. Ученые насчитали свыше 15 редакций, из которых особенно существенны  версии 1801-го, 1804-го, 1806-го, 1810-го, 1812-го и 1813 гг. В них Фихте решительно выходит за пределы первоначальной редакции. Все же слава философа остается связанной с «Наукоучением» 1794 г., в котором романтики нашли  ответы на основные свои вопросы. Ф. Шлегель  не без основания заметил, что  «Наукоучение», так же как «Вильгельм Мейстер» Гёте и французская революция, представляют собой три фундаментальных  вектора XVIII столетия.[1]

1.2. Фихтеанский  идеализм как изложение «основания»  кантианского критицизма

Защита критицизма со временем сменилась поисками основания, объединявшего  все три «Критики», которого не нашел  сам Кант.

Вот как описывает Фихте  свою духовную эволюцию: «Меня захватила  мораль более высокая: вместо того чтобы  заниматься чем-то внешним, я, по большей  части, изучаю самого себя, благодаря  этому душа моя обрела мир, какого я еще не ведал... Теперь я знаю наверное, что наша воля свободна., и  цель жизни не в счастливом довольстве, а в том, чтобы заслужить счастье... Я растворился в философии  Канта... нашел в ней лекарство  от моих разочарований... ей я обязан тем, что теперь твердо верю в свободу  человека, ясно вижу, что, лишь принимая ее, возможны долг, добродетель, вообще мораль... Прочитав "Критику практического  разума", я увидел себя живущим  в новом мире: она превращает в  руины то, что казалось неопровержимым, доказывает то, что казалось недоказуемым, понятие абсолютной свободы, долга... Ведь это то, что надо для эпохи поверженной морали, разрушенной до основания, когда и само понятие долга вымарано из словарей». (Из переписки Фихте.)

Однако для Фихте очевидно также, что слово Канта далеко не последнее, ибо, указав на истину, он не доказал ее. «Этот уникальный человек, — писал Фихте, — обладал  способностью угадывать истину, не сознавая ее принципов, а его время  не готово было принять их». Лишь изначальный  факт человеческого духа может основать целостную философию в ее частях — теоретической и практической. Кант знал об этом, но нигде не говорил, что тот, кто сделает это, поднимет философию в ранг науки. У Канта  было все необходимое, чтобы построить  систему; недоделанное Кантом Фихте  берет на себя: превратить философию  в науку, вытекающую из высшего первопринципа, — это и есть его «наукоучение», «Wis-senschaftslehre». В попытке унифицировать  кантианские три критики Фихте  немало преуспел, по сравнению с  Рейнгольдом, Шульце, Маймоном, как  в смысле позитивном, так и негативном.

Рейнгольд, писал Фихте, заявил о назревшей необходимости свести философию к единому принципу, тематически не разработанному Кантом. Но Рейнгольд ошибочно видел его  в «представлении», которое, считал Фихте, значимо только для теоретической  философии, в других ее разделах как  принцип оно не работает.

За Шульце Фихте признает заслугу скептической оценки решения  Рейнгольда, из чего следовало, что  основание следует искать в сфере  более высокой, чем «представление». Наконец, Маймону, полагает Фихте, удалось  доказать невозможность существования  «вещей в себе» и сместить поиск  в направлении объединения чувственного и интеллигибельного.

Гениальность и новизна  мысли Фихте заключалась в  трансформации «мыслящего Я» Канта  в «чистое Я», понятое как интуиция, себя полагающая, творящая и себя, и  реальность, индивидуализирующая сущность этого Я в свободе. Фихте сумел  увидеть кантианскую мысль в  парении, столь характерном для  романтизма, понять, что Я — уже  не теоретическое Я как принцип  сознания, но чистое Я, интеллектуальная интуиция, начало, само себя постигающее  и утверждающее. Присутствие Я  как субстрата ноумена в феноменальном  мире гарантирует единство чувственного и интеллигибельного. Это и есть единственное и высшее начало: Я, способное  устоять от искушений скептицизма  и основать философию как науку, которое, деля самое себя, дает основание  Я теоретическому и Я практическому. «Фихтеанское Я, взятое в бесконечности, представляет собой страстную жажду  свободы, которая в человеческой активности объединяет противоположные  черты бесконечности и ограниченности, что подготавливает романтическое  понятие духа как вечного порыва к бесконечному» (Л. Парейсон).

Фихте не раз подчеркивал  свою приверженность кантианству, однако Кант вряд ли признал бы его «наукоучение», и неспроста: фихтеанский принцип  Я, из которого выводится реальность, становился основанием идеализма, черты  которого нам предстоит уяснить. [2]

1.3. «Наукоучение»  и структура фихтеанского идеализма

1.3.1. Первый принцип:  Я полагает самое себя

В аристотелевской философии  безусловным принципом науки  был принцип непротиворечия. В  вольфианской философии (в том числе  и для Канта) им был принцип  тождества А = А, понятый еще традиционным образом. В свою очередь, для Фихте  этот принцип проистекает из еще  более изначального. Действительно, принцип А = А является чисто формальным, он говорит, что если существует А, то А = А. Я, мысля связь А с А, помимо логической связи мыслит и А. Таким  образом, фихтеанский высший принцип  вовсе не указанное логическое тождество (ведь оно положено, а потому не изначально). Изначальным принципом может  быть только Я. Я не полагается чем-то другим, оно полагает самое себя. Тождество Я = Я не абстрактно и  не формально, это динамический принцип  самополагания или, иначе, безусловное  условие. А если это условие самого себя, то оно «создает себя», одним  словом, это самосотворение.

Классическая метафизика говорила: «Operari sequitur esse», что означало: «Действие следует за бытием» (нечто, чтобы действовать, должно прежде существовать), бытие — условие действия, но не наоборот. Новый идеализм переворачивает эту античную аксиому, утверждая: «Esse sequitur operari» — «Бытие следует за действием», о чем Фихте говорит  со всей определенностью.

Кроме прочего, Я, по Фихте, есть интеллектуальное созерцание, которое  Кант считал недоступным для человека, поскольку оно совпадает с  созерцанием творящего ума. Активность чистого Я — это в точном смысле самосозерцание именно в смысле самополагания. Фихте даже употребляет  выражение «Я-в-себе», указывая на Я  как на безусловное условие, которое  не факт, но акт, изначальная активность. В предисловии к «Наукоучению»  читаем: «Разум... согласно идеализму, сам  по себе активен и абсолютен, не пассивен, ибо он — первое и высшее начало, ему ничто не предшествует... по этой же причине он не принадлежит к  бытию истинному (= не зависит от бытия данного, ибо он сам дает бытие)... Для идеализма разум есть действие, и ничто иное... все прочее выводимо». Отсюда очевидно, что это  Я и этот разум, принадлежа эмпирическому  индивиду, являются абсолютным Я (Ichheit = Eta). Обычное эмпирическое Я появится лишь в качестве третьего момента  фихтеанской доктрины.[3]

1.3.2. Второй принцип  фихтеанского идеализма: Я противополагает  себе не-Я

Первопринципу полагания (тезису), или самополагания Я, противопоставляется  второй принцип оппозиции (антитезис), который Фихте формулирует так: Я противополагает себе не-Я. Чтобы  понять Фихте, возьмем принцип формальной логики, в частности, пропозицию «не-А  не есть А». Это предполагает оппозицию  не-А и позицию А. Ясно, что все  это акты мыслящего Я, предполагающие его тождество. Я, полагая самое  себя, полагает нечто, от себя отличное.

Но дедукция из этого второго  принципа будет еще более очевидной, если следовать иным путем. Я полагает себя не как нечто статичное, а  как динамическое начало, как полагающее действие, из чего с необходимостью вытекает полагание иного, отличного  от Я. Очевидно, что это не-Я —  не что-то вне Я, оно внутри, ведь ничто не мыслимо вне Я. Таким  образом, неограниченное Я противополагает  себе неограниченное не-Я. Так, если первый момент — изначальная свобода, второй — оппозиция — момент необходимости. Теперь мы увидим, что этот момент необходим  для объяснения как теоретической  активности (сознания и познания), так  и практической (морали и свободы  совести).

1.3.3. Третий принцип  фихтеанского идеализма: взаимное  ограничение и противопоставление  Я ограниченного и ограниченного  не-Я