Закономерности развития экономики как подсистемы обществ

8. Модель поведения, состоящая  в уничтожении других с целью  решить проблему. (Например: условные  «американцы» хотят уничтожить  всех «террористов», а «террористы»  – всех «американцев».) Но это  только путь к разрастанию  конфликта – и к распространению  этой модели. Это как дилемма  заключённого. Если обе стороны  решатся на мир, то обе выиграют, но если только одна, то более  «добрая» проиграет. Иначе говоря, патологическая самоорганизация  может происходить даже тогда,  когда большинство против неё. например, в начале гонки вооружений уже было понятно, что это такое, и прогноз её развития был опубликован. Однако не помешал самому процессу.

9. Экономический кризис, связанный с эффектом обратной  связи между предсказаниями и  поведением объекта наблюдения, который делает этот объект  абсолютно непредсказуемым –  что имеет место при спекуляциях  на рынке. Эта непредсказуемость отражается в появлении самых невероятных трендов, среди которых могут быть и катастрофические. Создаётся впечатление, что тренды выискивают новые катастрофические режимы, чтобы их нельзя было предсказать. (Доказывается это так: если бы рынки были предсказуемы, каждый бы мог на них наживаться. Но все не могут получить прибыль от спекуляций, так как это игра с нулевой суммой. Следовательно, поведение рынков будет сложнее, чем системы предсказания их. Иначе говоря, возникает ситуация «динамического хаоса».) В военном противостоянии вести себя непредсказуемым образом тоже оказывается иногда более выгодным, чем вести себя наиболее эффективным образом, ибо эффективный путь легко просчитывается.

10. Другой вариант экономического  структурного кризиса – бесконечное  откладывание рецессии путём  накачки экономики деньгами –  может пройти точку необратимости,  когда мягко выйти из этого  процесса невозможно. Это описывается  в теории кредитных циклов  Х. Минсе. Мински делит должников на три категории: добросовестных; на тех, кто может зарабатывать на выплату процентов, но не основной массы долга и поэтому вынуждены растягивать его навечно; и на тех, кто вынужден занимать новые кредиты, чтобы выплачивать по старым, что похоже на финансовую пирамиду. Первая категория заёмщиков свободна, и может целиком выплатить долг. Вторая группа заёмщиков вынуждена выплачивать долг вечно и не может выйти из этого состояния, но способен обслуживать свой долг. Третья категория вынуждена непрерывно расширять свои операции и всё равно обанкротится в течение конечного промежутка времени.

Мински показывает, что  возникновение всех трёх типов заёмщиков  и постепенное увеличение доли заёмщиков  третьего типа является естественным процессом в капиталистической  экономике периода бума. Современная  экономика, во главе со своим локомотивом  – США, находится где-то между  вторым и третьим типом. Объём  разного вида долгов, созданных только внутри США имеет, по некоторым оценкам, порядок 100 триллионов долларов (сюда входит 7 трлн. государственного долга, 14 трлн. по ипотеке, долги населения за кредитные карты, образование, машины, долговые обязательства корпораций, а также обязательства правительства США по медицинскому обслуживанию пенсионеров (Medicare). При этом объём ВВП США – порядка 13 трлн. долларов в год. Понятно, что все эти деньги нужно выплатить не завтра, а они распределены по ближайшим 30 годам и между разными субъектами, которые сложным образом собираются использовать поступления по одним долгам для оплаты других.) Сам по себе долг не есть дьявол – он,  скорее, описывает, кто, что и когда будет делать и получать. Иначе говоря, это финансовая машина планирования будущего. Однако когда она переходит на третий режим, она вступает в механизм саморазрушения, которое тем сильнее, чем оно позже.

 Мнения о том, действительно  ли мировая экономика развивается  благодаря всемирной финансовой  пирамиде, или нет, разнятся.  Миллиардер  Уоррен Баффет назвал дериваты (многоступенчатые долги) финансовым  оружием массового поражения.  Опасная тенденция состоит так  же в том, что можно подумать, что эта системная проблема  с долгами относится только  к США как к стране: на самом  деле, она относится ко всей  мировой экономике. Ущерб от  Великой депрессии 1929 года вдвое  превышал ущерб США от Второй  мировой войны и распространился,  как вирус испанка 10 годами  ранее, по всем континентам,  ударив по Европе сильнее, чем  по Штатам. Великий кризис 1929 года  был крупнейшим мировым системным  кризисом вплоть до распада  СССР. Основная его сложность  была в том, что люди не  понимали, что происходит. Почему, если  есть люди, желающие работать, и  есть голодные, требующие пищи  – еда дешевеет, а никто её  купить не может и фермеры  разоряются? И власти сжигали  излишки еды – не потому, что  они были злодеи или идиоты, а потому что они просто  не понимали, как заставить систему  работать. Надо отметить, что и  сейчас есть разные точки зрения  о причинах Великой Депрессии  и особенно о том, какие меры  были бы правильными и почему  она, наконец, закончилась. Тотальное  самоподдерживающееся непонимание  является важной частью системного  кризиса. Мински предлагает увеличить роль государства как заёмщика на крайний случай, чтобы уменьшить циклические колебания капиталистической экономики. И это уже сработало в кризисах 1975, 1982 и начала 90-х годов. Но в этом заключена новая опасность. Она состоит в том, что банки, которые каждый раз выкупают, становятся всё более безрассудными в накоплении долгов, так как уверены, что государство спасёт их от банкротства и на этот раз. Кроме того, их подводят статистические модели: чем дольше не было экономической депрессии, тем дольше её и не будет по статистическим моделям, тогда как по структурным моделям, чем дольше не было спада, тем большим он будет в дальнейшим. Кредитный цикл Мински связан в первую очередь с излишним инвестированием, а закон Мура, как мы знаем, во многом опирается на избыточное инвестирование в рамках «венчурного инвестирования». Поэтому спад мировой экономики нанесёт сильнейший удар по закону Мура.

11. Кризисы, связанные с непредсказуемыми процессами в сверхсложных системах. Имеет место общая тенденция к нарастанию сложности человеческой цивилизации, которая создаёт возможность для быстроразвивающихся непредсказуемых коллапсов. (Подобно тому, как самолёт в Перу разбился, потому что персонал в аэропорту заклеил датчик скорости скотчем, и он выдал ошибку, а команда решила, что это сбой компьютера, и когда компьютер выдал сигнал о близости земли, ему не поверили и врезались в море). Или ошибочного срабатывания систем оповещения о ядерном ударе. Если раньше основной причиной катастроф были «непреодолимые силы природы» (например, буря), то к XX веку они были вытеснены в качестве основной причины – человеческим фактором (то есть вполне конкретной ошибкой на стадии проектирования, настройки или управления). Однако к концу XX века сложность технических и социальных сетей оказалась настолько велика, что сбои в их работе стали не локальными, а системными (по сценариям, обнаружение которых было невычислимо сложной задачей для проектировщиков). Примером тому является Чернобыльская катастрофа, где персонал следовал по букве инструкции, но таким образом, каким никто из составителей не ожидал и не мог предположить. В результате каждый действовал правильно, а в сумме система не сработала. То есть причиной катастрофы стала сверхсложность системы, а не конкретная ошибка конкретного человека. Об этом же говорится в теории нормальных аварий Перроу: катастрофы являются естественным свойством сверхсложных систем. Исследованием таких систем занимается теория хаоса. Теория хаоса предполагает, что сложная система с большим количеством решающих факторов может двигаться по странному аттрактору – то есть по пути, в котором есть внезапные переходы на катастрофический режим. Выражением этой идеи является теория «нормальной аварии», которая гласит, что невозможно создать абсолютно безаварийную систему, даже если нанять идеальных сотрудников, поставить абсолютно исправное оборудование и т. д. Нормальные аварии являются естественным свойством сложных систем, которые отвечают двум критериям: сложности устройства и степени взаимосвязанности частей.

12. Классическое противоречие  между производственными силами  и производственными отношениями,  пример чему текущая ситуация  в мире, с его основным противоречием  между множеством обладающих  национальными армиями стран  и единством мировой экономики.

13. Самовоспроизводящаяся  дезорганизация (парад суверенитетов  в истории СССР).

14. Самоподдерживающаяся  моральная деградация (крах Римской  империи).

15.   Эффект домино.

16. «Естественный» отбор  краткосрочных выгод вместо долгосрочных. (Маркс: более эффективные эксплуататоры  вытесняют «добрых».)

17. Тенденция к концентрации власти в руках одного человека. Встав однажды на путь авторитарного правления, диктатор вынужден идти на абсолютизацию своего режима, чтобы его не свергли.

18. Лавина реформ (Маккиавелли:  малые изменения прокладывают  путь к большим изменениям. Пример: эпоха Перестройки).

19.  Кризис нарастающего неверия – нарастания лжи и информационного шума (выгода вместо достоверности, пиар вместо истины, шум вместо речи – кризис утраты доверия, когда чем больше некий человек не доверяет, тем больше врёт сам, зная, что от него ждут того же). Если критерий истины – эксперимент, а результат эксперимента – новая технология, а её ценность – это деньги, то постепенно промежуточные ступени опускаются.

20. Самоорганизованная критичность.  Модель с кучей песка, на  которой падают по одной песчинки  и по которой сходят лавины, в результате чего устанавливается  некоторый средний уровень наклона,  является примером так называемой  самоорганизованной критичности.  Эту модель можно сопоставить  с плотностью катастроф в какой-либо  сфере человеческой деятельности. Если в ней происходит слишком  много катастроф, то она привлекает  больше внимания, и в эту область  вкладывается больше ресурсов  по обеспечению мер безопасности; в это время другие области  недополучают внимание и в  них риск возрастает. В результате  мы получаем мир, в котором  плотность катастроф распределена  достаточно равномерно по всем  видам деятельности. Однако математическое  свойство систем с самоорганизованнной  критичностью состоит в том,  что в них могут возникать  лавины неограниченно большой  величины. Самоорганизованная критичность  возникает тогда, когда концентрация  неустойчивых элементов достигает  некого порогового уровня, так,  что он они начинают устанавливать  связи друг с другом, и создавать  свою собственную подсистему, пронизывающую  исходную систему. Поскольку число  сценариев и сценарных факторов, которые могут привести к глобальной  катастрофе, огромно, и оно постоянно  растёт, то шансы подобной самоорганизации  возрастают. Можно сказать и по-другому.  Катастрофический процесс возникает,  когда оказывается исчерпанными  собственные способности системы  к сохранению гомеостаза. Однако  сам катастрофический процесс,  возникнув, тоже является своего  рода системой и тоже обладает  своим гомеостазом и устойчивостью, о чём хорошо пишет С.Б. Переслегин применительно к теории военной операции. Это превращает катастрофический процесс в самоподдерживающееся явление, способное переходить с одного уровня на другой. Риск цепной реакции катастрофических явлений особенно возрастает от того, что есть люди – террористы, – которые тщательно выискивают разные скрытые уязвимости и хотят их применить.

21.  Кризис, связанный со стремлением избавиться от кризисов. (Например, чем сильнее израильтяне хотят избавиться от палестинцев, тем сильнее палестинцы хотят уничтожить израильтян.) Особенность этого кризиса связана как раз с пониманием кризисности ситуации, в отличие от предыдущих кризисов. Однако часто это не приводит к улучшению ситуации. В связи с этим можно вспомнить закон Мерфи: если долго исследовать некую проблему, то, в конце концов, обнаруживаешь, что сам являешься её частью.

Структурные кризисы малопонятны  людям, ибо их ум приучен мыслить  в категориях объектов и субъектов  действий. В силу этого, чем больше они думают о таком кризисе  и пытаются справиться с ним, например, истребив одну из сторон конфликта, тем  больше кризис разрастается. Структурные  кризисы вызывают ощущение недоумения и поиски скрытого врага (который  бы и стал тем объектом, который  порождает кризис). Например, поэтому  удобнее думать, что СССР развалило  ЦРУ. Примерами системного кризиса  в человеческом организме является старение и ожирение. Далее, возможны более сложные структурные кризисы, которые пока не очевидны.

В современном мире присутствуют все названные виды кризисов, но в целом система остаётся стабильной, потому что силы эти «тянут в разные стороны». (Например, авторитаризму  свойственная тенденция к расколам – СССР и Китай, сунниты и шииты, Сталин и Троцкий – которая  создаёт кризис типа трещины и  уравновешивает однополярную кристаллизацию.) То есть отдельные процессы уравновешивают друг друга: авторитаризм – дезорганизацию и т д. Кроме того, действует  гомеостаз в духе принципа ЛеШателье-Брауна. (Этот принцип устанавливает, что  внешнее воздействие, выводящее систему из состояния термодинамического равновесия, в котором она находится, вызывает в системе процессы, стремящиеся ослабить эффект воздействия.)

Опасно, однако, если все  эти отдельные кризисы самоогранизуются и возникнет некий «кризис  кризисов». Системы стремятся удерживаться в равновесии, но при достаточно сильном точке переходят в  равновесное состояние движения, иначе говоря, в новую систему  процесса разрушения, которая тоже обладает своей устойчивостью. Пример из обычной жизни: для того, чтобы  выйти из дому, надо приложить иногда некое усилие, чтобы «раскачаться», однако когда процесс путешествия  пошёл, он уже обладает собственной  динамикой, инерцией и структурой.

В настоящий момент все  кризисные проявления в человеческом развитии соорганизованы так, чтобы  удерживать человечество в русле  постепенного экономического, научно-технического и популяционного роста. В случае кризиса кризисов все те же факторы  могут соорганизоваться так, чтобы  непрерывно работать на уничтожение  человеческой цивилизации.

Свойства «кризиса кризисов»: его невозможно понять, потому что, начав о нём думать, втягиваешься в него и усиливаешь его (так работает, скажем, арабо-израильский конфликт). И потому что его понимание  не имеет никакой ценности, из-за плотного информационного шума. Потому что, на самом деле, он сложнее, чем  может понять один человек, но имеет  ряд очевидных неверных упрощённых пониманий. (Закон Мёрфи: «любая сложная  проблема имеет простое, очевидное  и неверное решение».)

Элементами кризиса кризисов являются не события и взаимодействия в мире, а кризисы более низкого  порядка, которые структурируются  не без помощи человеческого интеллекта. И особенно важную роль здесь играет роль понимание, что сейчас происходит кризис, которое ведёт к двум, по крайней мере, моделям поведения  – или к стремлению поскорее избавиться от кризиса, или к стремлению кризисом воспользоваться. Обе эти модели поведения могут только усиливать кризис. Хотя бы, потому что у разных сторон в конфликте – разные идеи о том, как закончить кризис и как получить выгоду от него. 

Поскольку понимание кризиса  отдельными игроками – часть кризиса, то этот кризис будет сложнее любого понимания его. Даже когда он закончится, понимания того, что же с нами произошло – не будет. Именно поэтому  так много разных мнений и дискуссий  о том, что же произошло в 1941 году или «почему распался СССР».

Ещё одной метафорой «кризиса кризисов» является следующее рассуждение. Есть большая разница между кризисом на рынке, и кризисом рынка. В первом случае наблюдаются резкие скачки цен и изменение торговой ситуации. Во втором – прекращается сама торговля. В этом смысле глобальная катастрофа не есть очередной кризис на пути развития, где новое побеждает старое. Она есть прекращение самого развития [7, c. 173].

5  ПОСЛЕДСТВИЯ  КРИЗИСА В ЦИВИЛИЗАЦИЯХ РАЗЛИЧНОГО  ТИПА

Финансово-экономический  кризис,начавшийся в 2007 г. В США и сегодня охвативший по сути весь мир, часто сравнивают с кризисом 1929-1933 гг. Последний, в свою очередь, был финальной фазой затяжного кризиса 1873-1933 гг. Кстати, с этим длительным кризисом, эпоху которого голландский историк Я. Ромейн назвал "водоразделом", нередко сравнивают кризисную хронозону, начавшуюся в 1970-е, а ещё точнее — в 1973 г. И продолжающуюся до сих пор. Кризис "водораздела" 1873-1933 гг. Был временем "пересдачи карт социальной игры" (Ф. Бродель), "пересдачи Карт Истории", и те, кто ухватил главные козыри, оказались "на коне" вплоть до новой пересдачи, начавшейся в 1970-е годы. Более того, у них неплохие шансы в новую эпоху добавить к старым козырям новые. Так сказать, "деньги к деньгам". Впрочем, может оказаться и "пепел к пеплу" — это как Бог бросит кости. Значение кризиса 1873-1933 гг. Неоспоримо. Именно тогда сформировались основные субъекты (игроки, агенты) ХХ века: финансовый капитал, его брат-враг революционное социалистическое движение, спецслужбы, организованная преступность; именно тогда сформировались основные противоречия, которые пришлось разрубать ХХ веку: британско-немецкие, американо-британские, немецко-русские; именно тогда была определена философская и научная повестка дня ХХ в., рухнули последние империи Старого Порядка, который буржуазия ломала с конца XVIII в., оформились государственно-монополистический капитализм (ГМК), коммунизм — системный антикапитализм, фашизм, национал-социализм и национально-освободительное движение. И, тем не менее, более правильным представляется сравнивать "водораздельный" кризис конца ХХ — начала XXI в. Не с "ромейновским", а с кризисом 1490-1560-х годов, кризисом намного более масштабным, чем таковой 1870-1930-х годов, а главное — системным. "Ромейновский" кризис был структурным, то был переход от одной структуры капсистемы к другой, тогда как в конце XV — начале XVI в. Рождалась сама капсистема, возникали её базовые институты: рынок, государство, политика и др. Т.е. Возникало то, что слабеет, тает и отмирает в условиях кризиса конца ХХ — начала XXI в., одним из эпизодов которого является финансово-экономический кризис, стартовавший в 2007 г. Выходит, "водораздельный" кризис конца ХХ — начала XXI в. — системный и знаменует кризис и конец капитализма как системы? Скажу сразу — да, это конец капсистемы, причём процесс этот происходит не только стихийно. Он также является результатом сознательных действий верхушки мирового капиталистического класса, нескольких сот (максимум тысячи — полутора) семей, "властелинов колец" капиталистического Мордора, которые демонтируют капитализм в своих собственных интересах — интересах сохранения власти, привилегий и богатств. Но прежде чем разбирать этот вопрос, взглянем на другие системные кризисы — это необходимо для лучшего понимания того кризиса, в котором мы живём и который, подобно водовороту, способен унести нас в Мальстрём Истории.