Наследование по завещанию и закону

В новом законодательстве (см. п. 1 ст. 1149 ГК) размер обязательной доли снижен: она должна составлять не менее половины законной доли. Снижение размера обязательной доли обычно объясняют тем, что необходимо предельно сузить пределы, в каких свобода завещания может быть ограничена. Насколько оправдан такой подход, покажет будущее.

Наследование  выморочного имущества

После длительного перерыва произошла социальная реабилитация понятия «выморочное имущество», которое с первой половины шестидесятых годов прошлого века было вытеснено другим термином — имущество, переходящее по праву наследования к государству. Отказ от понятия «выморочное имущество» мотивировался, среди прочего, тем, что и в случаях так называемой выморочности наследственного имущества в законе определено, к кому это имущество перейдет. К тому же это понятие якобы затушевывает тот факт, что в случаях выморочности наследственного имущества оно переходит к государству как особому наследнику по закону. Эти аргументы несостоятельны.

Расплывчатостью отличается как раз  термин «имущество, переходящее по праву наследования к государству», поскольку наследственное имущество может перейти к государству не только по закону, но и по завещанию, что и было отражено в ст. 552 ГК 1964 г. Неосновательны такие опасения, будто термин «выморочное имущество» может отрицательно сказаться на наследственных правах Российского государства в отношениях с иностранным элементом⁶.

С восстановлением в правах понятия  «выморочное имущество» надлежит полностью  согласиться.

В новейшем законодательстве отчетливо  просматривается тенденция свести к минимуму случаи перехода наследственного имущества как выморочного в собственность государства. Этим в известной мере можно объяснить увеличение очередей наследников по закону с двух до восьми. Перейдем теперь к раскрытию содержания ст. 1151 ГК.

В п. 1 ст. 1151 ГК определены случаи, когда наследственное имущество считается выморочным. Если отсутствуют наследники как по закону, так и по завещанию, в том числе когда все наследники по закону лишены в завещании наследодателя права наследования (п. 1 ст. 1119 ГК), либо в силу ст. 1117 ГК никто из наследников не имеет права наследовать или все они отстранены от наследования (недостойные наследники), либо никто из наследников не принял наследства (ст. 1153, 1154 ГК), либо все наследники отказались от наследства и при этом никто не указал, что отказывается в пользу другого наследника (ст. 1157—1159 ГК), имущество умершего считается выморочным.

Применяя эти правила, надлежит учитывать, что если все наследники отказались от наследства, то от наследства должен отказаться и тот наследник, в пользу которого произошел отказ от наследства. В противном случае имущество не может считаться выморочным. Споры о том, является ли имущество выморочным, в том числе споры о том, является ли оно выморочным полностью или в части, подлежат разрешению судом. В первую очередь они могут возникать между лицами, претендующими на наследство, и соответствующими государственными органами, которые в интересах государства отстаивают выморочность наследства.

ГЛАВА 2. АКТУАЛЬНЫЕ ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ НАСЛЕДОВАНИЯ ПО ЗАКОНУ

2.1. Проблемы правового регулирования  наследования по закону

Правовое положение  представляющих наследников в случае отказа представляемого наследника от наследства

1. В связи с наследованием  по праву представления в дореволюционной доктрине обсуждался вопрос о соотношении наследственных прав нисходящих наследников более дальних степеней родства в случае, когда их восходящий родственник, находясь в более близкой к наследодателю степени родства, умирал до открытия наследства либо, дожив до открытия наследства, отказывался от его принятия.

В первом случае в силу закона (ст. 1123 т. X ч. 1 Свода законов) имело место право представления и нисходящие умершего наследника призывались к наследованию по закону. Во втором случае закон, строго говоря, не допускал призвания к наследованию представляющих наследников, так что доля отказавшегося наследника должна была переходить либо к другим наследникам по закону (в том числе и состоящим по отношению к наследодателю в более отдаленных степенях родства, чем нисходящие отказавшегося наследника), либо к казне в качестве выморочного имущества.

Указанная коллизия и в литературе, и в судебной практике разрешалось  по-разному. Так, К. П. Змирлов, В. Л. Исаченко, И. В. Гессен и К. Н. Анненков категорически отвергали допустимость призвания к наследованию по праву представления нисходящих родственников тех лиц, которые, находясь в живых и имея возможность принять причитающееся им наследство, этим правом не воспользовались. Обосновывалась такая позиция, во-первых, отсутствием в законе прямого указания на соответствующую возможность, поскольку в ст. 1123 т. X ч. 1 Свода законов речь шла лишь о праве представления наследников «не находившихся уже в живых»⁷.

Во-вторых, ссылкой на безусловность  отказа от наследства, исключающего, таким образом, переход причитавшейся отказавшемуся наследнику доли к его детям, а не к другим наследникам по закону. Наконец, в-третьих, указанием на общее правило призвания к наследству последующих степеней — «сын при отце не наследник», исключавшее допущение к наследованию последующих степеней при наличии степеней ближайших⁸. Обобщая доводы противников наследования по праву представления нисходящими родственниками отказавшегося наследника, К. Н. Анненков задавался вопросом: «...как можно говорить о наследовании по праву представления вместо другого лица, раз оно само распорядилось этим правом его, отрекшись от наследства, и тем более, когда оно еще не осуществило это его право или не вступило в права наследства?..»⁹

Другая точка зрения, отстаивавшаяся В. Г. Демченко, К. П. Победоносцевым, П. X. Стаматовым и И. А. Харламповичем, наоборот, допускала наследование по праву представления потомков в случае отказа от наследства самого наследника¹⁰.

Указанный вывод делался исходя из того, что отказ от наследства есть акт чисто личный и не может касаться прав на наследство других лиц, а также исходя из того, что призываемые к наследованию по праву представления наследовали в силу кровного родства с наследодателем, а не в силу согласия на то отказавшегося наследника.

В литературе всегда проводилось  различие между наследованием по праву представления и наследственной трансмиссией, причем всегда подчеркивалось, что в последнем случае речь идет не о самостоятельном наследовании, а об осуществлении права, принадлежавшего восходящему родственнику¹¹.

Само собой разумеется, что трансмиссия не могла иметь  место, когда представляемый наследник, пережив наследодателя, отказывался от принятия причитавшегося ему наследства. В этом случае представляющим наследникам действительно ничего из имущества наследодателя не переходило, так как представляемый наследник вполне определенно выразил свою волю на то, чтобы соответствующая часть имущества наследодателя не вошла в состав его имущества.

Изложенный подход вполне логично объяснял, почему представляющий наследник не имел права на получение  части имущества наследодателя  в составе имущества представляемого  наследника (просто потому, что эта часть в состав его имущества не входила). Однако он не давал ответа на вопрос о том, почему отказ представляемого наследника от наследства, отказ, исключавший получение этим наследником какой-либо части имущества наследодателя в свою собственность, лишал права на получение той же части имущества наследодателя представляющим наследником не в порядке правопреемства представляемого наследника, а непосредственно, в качестве прямого наследника наследодателя. Оказывалось, таким образом, что отказу представляемого наследника придавался генеральный характер как отказу от имущества не только за себя, но и за своих нисходящих.

Подобный характер отказа можно признать лишь в том отношении, что представляемый наследник, отказавшись  от наследства наследодателя, делал невозможным получение этого имущества его нисходящими (представляющими наследниками) впоследствии, при открытии наследства после самого представляемого наследника.

Однако отечественная  доктрина последовательно расценивала  наследственные права представляющих наследников как первичные, самостоятельные права на получение наследства после наследодателя в случае, когда эти права не могут быть осуществлены представляемым наследником.

Вопрос, таким образом, заключается в том, должно ли требование п. 1 ст. 1146 ГК РФ о том, что право представления имеет место только в случае смерти представляемого наследника до открытия наследства, толковаться буквально или необходимо расширительное толкование этого требования как указания на то, что представляющие наследники призываются к наследованию во всех случаях, когда призвание представляемого наследства стало невозможным, в том числе и в случае его отказа от наследства.

Рассмотрим пример.

Если у наследодателя  А. был дядя Б. и два сына В. и  Г., у последнего из которых был  сын Д. — внук А. К наследованию по закону в этом случае должны быть призваны наследники первой очереди — В. и Г. При отказе Г. от наследства наследником будет только второй сын — В. Внук Д. при буквальном толковании п. 1 ст. 1146 ГК РФ к наследованию призван не будет. Изменим наш пример. Если В. умрет до открытия наследства после А., а Г. по-прежнему откажется от наследства, к наследованию будет призван Б. — наследник третьей очереди, поскольку внук Д. не будет в силу п. 1 ст. 1146 ГК РФ иметь право наследования по праву представления, так как его родитель — Г. находится в живых. Изменим последний пример еще раз, допустив, что Г. был единственным родственником А. Тогда, если считать, что внук Д. не может быть призван к наследованию, поскольку Г. находится в живых, наследство превращается в выморочное имущество и переходит к государству (п. 1 ст. 1151 ГК РФ).

Последние примеры дают еще одно основание для расширительного толкования п. 1 ст. 1146 ГК РФ, так как буквальное его применение приведет к парадоксальной ситуации, когда при наличии внука (родственника второй степени, относящегося к первой очереди) к наследованию будет призван дядя (родственник третьей степени, относящийся к третьей очереди наследников) либо имущество вообще перейдет к государству. Таким образом, будет нарушаться основной принцип, положенный в основание действующей системы призвания наследников по закону, когда наследник более близкой степени родства имеет преимущественное право перед родственниками более отдаленных степеней. Для того чтобы обеспечить последовательное проведение этого принципа, необходимо признать представляющих наследников наследниками соответствующей очереди, что позволит на основании абз. 2 п. 1 ст. 1141 ГК РФ не допускать к наследованию дядю (наследника третьей очереди), пока имеется не отказавшийся от наследства и не отстраненный от наследования внук (наследник первой очереди), хотя бы его родитель, сын наследодателя (также наследник первой очереди), и отказался от наследства.

3. Резюмируя сказанное,  следует заметить, что если закон  признает наследственные права представляющих наследников самостоятельными правами по отношению к наследодателю, правами, осуществление которых зависит исключительно от воли наделенных этими правами субъектов, нет оснований для такого толкования закона (п. 1 ст. 1146 ГК РФ), которое ставит  осуществление   представляющими   наследниками   своих прав в зависимость от воли постороннего субъекта - представляемого наследника. Значит, п. 1 ст. 1146 ГК РФ должен толковаться расширительно, с тем чтобы отказ представляемого наследника не лишал представляющего наследника возможности воспользоваться своими наследственными правами по отношению к имуществу наследодателя.

Закон, признавая самостоятельность  наследственных  прав  представляющих  наследников, безусловно, ставит их в определенную зависимость от осуществления наследственных прав представляемыми наследниками, так что призвание последних к наследованию исключает  возможность  осуществления   наследственных   прав представляющими наследниками.

Такой подход находит  твердое основание в общем принципе призвания законных наследников, когда права более близких родственников (представляемых наследников) подлежат осуществлению преимущественно   перед   правами   более   отдаленных   родственников (представляющих наследников), так что состоящий во второй степени внук должен уступить состоящему в первой степени сыну.

Соображения разумности и справедливости требуют, чтобы представляющие наследники не ущемлялись в своих наследственных правах и не устранялись вопреки общему правилу от наследования более отдаленными родственниками.

Проблемы  наследования усыновленных

1. По дореволюционному  законодательству усыновленные  дети пользовались ограниченным  правом наследования. Поскольку они приобретали все права и обязанности законных детей только по отношению к усыновителю (ст. 156' т. X ч. 1 Свода законов), но не по отношению к его родственникам, то к наследованию по закону после усыновителя усыновленный призывался только в отношении благоприобретенного имущества. Как отмечал Г. Л. Вербловский, усыновленный «входил в семью усыновленного, но не в род его»¹².

Таким образом, усыновленный не наследовал родовое имущество усыновителя и не мог наследовать после родственников усыновителя, если только не являлся его кровным родственником (ст. 156 т. X ч. 1 Свода законов). При этом усыновленный сохранял право наследования по закону после своих родителей и их родственников (ст. 156 т. X ч. 1 Свода законов), что объяснялось доктриной «отчуждением» усыновленного от рода усыновителя¹³.

В соответствии со ст. 156 т. X ч. 1 Свода законов усыновитель в случае бездетной смерти усыновленного имел право на получение его благоприобретенного имущества в пожизненное владение, а также на возврат имущества, полученного усыновленным от него в дар.

В проекте Гражданского уложения изложенные правила о наследовании усыновленных были скорректированы с учетом предлагавшегося устранения различия между имуществом родовым и благоприобретенным (ст. 1367). При этом сохранение правила, исключавшего наследование усыновленного после родственников усыновителя, объяснялось необходимостью защиты наследственных прав его кровных родственников, которые не должны были устраняться или ограничиваться совершенно посторонним лицом. В соответствии с проектом усыновитель приобретал право наследования после усыновленного только в случае, когда у последнего не осталось ни жены, ни детей, ни родных братьев и сестер, ни отца, ни матери, ни деда, ни бабки, что объяснялось стремлением исключить при отсутствии указанных лиц опасность усыновления из корыстных побуждений¹⁴.