Асасины - легенды и реальность

Как отмечал профессор  Франц Розенталь, из многочисленных средневековых дискуссий мусульман  о гашише со всей очевидностью следует, что между наркозависимыми и остальной частью населения проводилось жесткое классовое разграничение. <...> Поедатели гашиша считались чернью, низшим классом или от природы, или в силу того, что дошли до такого состояния благодаря пагубной страсти, приводящей к деградации личности. Ведь тяга эта особенно разрушительна для нравственности и личностных черт, определяющих положение человека в обществе ¹².

Хашишиййа, т. е. употребляющие  гашиш, были опасны для ислама и общества в целом, считались изгоями и  преступниками. Такие люди подвергались осуждению большей частью населения, по крайней мере, в последние десятилетия XI века.

Представляется, что в XI— XIII веках термин «хашишиййа» использовался  в отношении исмаилитов низаритов  в метафорическом плане и скорее всего в значении «чернь, низший класс» или «изгои общества, не имеющие  религии». Нет никаких оснований  утверждать, что исмаилиты низариты или их фида'и тайком регулярно  прибегали к гашишу. Происходи  такое, оно не осталось бы без огласки. Не стоит и говорить, как сказалась  бы на результативности фида'и, которым  зачастую долго и упорно приходилось  выжидать удобного момента для выполнения своей миссии, приверженность к такому разрушительному наркотику, как  гашиш. Даже не учитывая аскетизма Хасана Саббаха, руководившего вооруженной  борьбой, абсолютное повиновение и железная дисциплина низаритских фида'и восходили к модели поведения ранних шиитов, отличавшихся исключительным чувством сплоченности и преданности, исполненности сознания значимости своей избраннической миссии. Отметим, что и в Новое время ряд мусульманских группировок, следующих концепции мученичества, придерживается аналогичного типа поведения. В любом случае ни в одном из исмаилитских текстов, обнаруженных до настоящего времени, а также ни в одном из мусульманских (неисмаилитских) источников, прежде всего тех, что враждебны исмаилитам низаритам, нет свидетельств об употреблении ими гашиша. Ведущие мусульманские историки, такие как Джувайни, пишущие о низаритах и, как повелось, приписывающие исмаилитам полный набор козней, злонамеренных устремлений и верований, даже не упоминают в связи с ними термина «хашиши». Те же арабские источники, в которых низариты называются «хашиши», не объясняют этимологии этого обозначения и не связывают его непосредственно с употреблением гашиша, хотя обычно они не отказывают себе в удовольствии приписать низаритам любые преступления. 
Мусульмане, знакомые с шиитской концепцией мученичества, не нуждались в объяснениях, чтобы понять истоки стремления к самопожертвованию фида'и. В силу этого мусульманским авторам, в отличие от западных, не приходило в голову ударяться в фантазии на тему тайных практик низаритов. Доступные свидетельства подтверждают, что именно наименование хашишиййа со временем привело к укоренению беспочвенных утверждений, будто низариты или их фида'и увлекались гашишем. Увлечение наркотиком оказалось особенно привлекательным для средневековых западных наблюдателей, которым было необходимо «доступное» объяснение иррационального, на их взгляд, поведения низаритских фида'и. Этот миф, воспринятый в Средневековье как неопровержимый факт, был усвоен востоковедами XIX века, и прежде всего Сильвестром де Саси, как подлинное свидетельство.

Начиная со второй половины XII века арабское словечко «хашиши» было подхвачено в Сирии крестоносцами, черпавшими информацию о мусульманах, как правило, из устных источников. В этой среде рождались и другие близкие обозначения — «ассассини», «ассиссини» и «хейссассини», под  которыми исмаилиты низариты Сирии  стали фигурировать в латинских  хрониках крестоносцев и в европейских  языках, где превратились в «ассассинов». В дальнейшем представления о  низаритских «убийствах» оказали  мощное влияние на устное творчество и литературу Запада, а термин «ассасин»  вошел в западноевропейские языки  в значении «убийца».

Как бы то ни было, к концу XTV века эпитет «хашиши» уже не рассматривался как пейоративный в мусульманском  сообществе. Известный египетский историк  ал-Макризи (ум. 1442) в своей книге  о древностях Каира, в разделе  под названием «Гашиш бедняков» («Хашишат ал-фукара») упоминает, что  в его время употребление гашиша достигло своего апогея ¹³. Эта привычка была распространена и в высшем свете Каира и Дамаска и практиковалась публично, не будучи под запретом. Несмотря на это, тот же ал-Макризи приводит рассказ о гашише и ис-маилитах, утверждая, что приблизительно в 1392 году персидские исмаилиты, именуемые им «мулхид», а не «хашиши», изготавливали из гашиша, меда и специй своеобразную кашицу — электуарий (укда), который продавали каирским аристократам.

В силу этого не вызывает удивления, что ни одна из версий «черной  легенды» об ассасинах не встречается  в мусульманских источниках ХП—ХШ  веков — в период высшей политической активности низаритов Персии и Сирии, совпавший со временем сложения этого  комплекса сказок, известных по европейским  источникам. Мусульманские авторы домонгольского периода, поддерживавшие прямые социокультурные  и конфессиональные связи с исмаилитами, не нуждались в домыслах о тайных обычаях низаритских фида'и. Эти  фантазии сложились исключительно  на базе западных источников и поначалу были связаны лишь с сирийскими исмаилитами, чья активность и известность  привлекли внимание крестоносцев и других западных наблюдателей. 
Сами крестоносцы не контактировали непосредственно с низарит-скими общинами Персии, что объясняет отсутствие в их корпусе легенд надуманных описаний персидских исмаилитов низаритов Аламута. Впервые сказания об ассасинах были распространены и на общину низаритов Персии лишь в рассказах Марко Поло. Это случилось даже вопреки тому обстоятельству, что, по крайней мере, часть западных источников признала, что сирийские исмаилиты низариты — дочерняя община, ответвление исмаилитов низаритов Персии, подчиненное им.

По нашему мнению, обосновываемому  ниже, именно западные источники ответственны за фабрикацию легенд об ассасинах, их облечение в популярную, привычную  народным массам форму и их распространение  на Латинском Востоке и в Европе. Уходя корнями в «невежественное  воображение» средневековых европейцев, эти легенды тем не менее опирались  на отдельные значимые [для всего  конструкта] крупицы информации или  дезинформации, а также преувеличения  молвы, неверно истолкованные пересуды и враждебные наветы. Получение информации через каналы ее изустной передачи было наиболее доступно франкам не только в ходе прямых контактов с  мусульманами, но и благодаря тесному  общению крестоносцев с восточными христианами, поддерживавшими с  мусульманами собственные связи.

Хотя положение небольшого владения сирийских низаритов во враждебном окружении было весьма уязвимо, они оказали на региональную политику Латинского Востока серьезное влияние, несоразмерное их численности или  политической силе. Особенно ярко это  проявилось в момент, когда ими  руководил их наиболее авторитетный лидер Рашид ад-Дин Синан, подлинный  Старец Горы. И в самом деле, он реорганизовал общину сирийских  исмаилитов низаритов и привел их к пику мощи и известности. Исключительному  впечатлению, произведенному низаритами на крестоносцев, сопутствовали и иные обстоятельства. Эта шиитская группировка, к которой большинство соседей мусульман питало отвращение, была избрана объектом всевозможного шельмования, что не могло не броситься в глаза крестоносцам. Заметим кстати, что сами крестоносцы весьма редко использовали в отношении низаритов обозначение «ассасины» («хашишиййа»), широко употреблявшееся в уничижительном плане мусульманскими оппонентами последних. Кроме того, враги низаритов из среды мусульман приписывали им все подряд политические убийства. Слухи об этом были сильно преувеличены. На самом деле за всё время присутствия крестоносцев в заморских землях низаритскими фида'и было уничтожено в общей сложности не более пяти франков. Раздутые донесения о приписываемых низаритам публичных убийствах и описание дерзости и отваги фида'и при исполнении этих акций потрясали крестоносцев, ведь фида'и, послушно выполняя задания, жертвовали собственными жизнями, при том что сами крестоносцы не были готовы рисковать в случаях, когда это не касалось завоевания мирских благ. Становится понятным, почему героями легенд об ассасинах являлись исключительно фида'и и отчего столько внимания уделялось их набору и обучению.

Ко второй половине XII века — времени, когда низаритов Сирии  возглавил Синан, — фундамент  для формирования легенд об ассасинах  уже был подготовлен. Чтобы воспринять и интерпретировать всё связанное  с Востоком и исламом, средневековым  европейцам пришлось сильно поднапрячь фантазию. В этих легендах нашло  отражение объяснение поведению  фида'и, иначе казавшемуся иррациональным и выходящим за рамки представлений  о возможностях человека. Состоящие  из ряда отдельных, но всё же взаимосвязанных  историй, легенды создавались исподволь, в этом процессе не было четко выраженных фаз. Мифы, рождавшиеся из незамысловатых сюжетов, постепенно сменялись всё  более невероятными и изощренными  повествованиями. Кульминацией этого  процесса явилось творчество Марко  Поло, давшее сказкам об ассасинах  новую жизнь. Он соединил истории  в единый связный корпус, дополнив сюжетную линию собственными описаниями тайного «райского сада», где  фида'и предавались плотским утехам. Отдельные легенды или их эпизоды  явились плодом воображения разных авторов. Возникали эти тексты зачастую независимо друг от друга, иногда в  одно и то же время. Вместе с тем  большинство писателей опиралось  на труды предшественников. Так, начиная  с последней четверти XII века западные хронисты, путешественники и эмиссары, побывавшие на Латинском Востоке  и составившие мнение об «ассасинах», занялись, будто тайно сговорившись, фабрикацией, передачей и легитимацией легенд об ассасинах. Век спустя эти  истории получили широкое хождение. Они выдавались за правдивые описания тайных ритуалов исмаилитов низаритов. Во многом всё это напоминало ситуацию, когда несколько ранее направленная против исмаилитов «черная легенда» полемистов-мусульман была воспринята как достоверное описание учений исмаилитов. 
Подробный анализ европейских средневековых источников, затрагивающих тему ассасинов, выходит за рамки данного исследования ¹⁴. Для наших целей вполне достаточно рассмотреть происхождение и некоторые начальные (в период от второй половины XII века и до начала XTV века) тенденции и вехи становления главных европейских мифов о них.

Самый ранний из известных  европейцам текстов, с объяснением  жертвенного поведения фида'и, был  создан Бурхардом Страсбургским, посетившим Сирию осенью 1175 года. В свое описание, предназначенное для Фридриха I Барбароссы, пославшего его с дипломатической  миссией к Саладину, Бурхард включил  раздел, посвященный ассасинам (хейссессини). 
После упоминания их предводителя, нагонявшего жуткий страх на сарацинских сановников и соседних христианских владетелей, поскольку «он имел удивительное обыкновение убивать их», Бурхард добавлял:

<...> способ, которым он добивается  своего, следующий: в горах у  этого владыки множество прекрасных  дворцов, обнесенных высокими  стенами, в каждый из которых  можно попасть лишь через хорошо  защищенную дверцу. В этих дворцах  с малолетства им содержатся  и воспитываются крестьянские  дети. Он обучает их различным  языкам, латыни, греческому, итальянскому, сарацинскому, равно как и многим  другим. Учителя наставляют этих  отпрысков с младых ногтей  и до времени их полного  возмужания, с первых шагов учат  их повиноваться приказаниям  Господина; и если они будут  следовать этому пути, то тот,  кто имеет власть над всеми  живыми богами, дарует им прелести  рая. Но если ученики откажутся  исполнить какое-либо повеление,  им не миновать наказания. Следует  иметь в виду, что с детства  они находятся в строгой изоляции  и не видят никого, кроме наставников  и воспитателей, и всё идет  тем же чередом, пока не наступает  момент предстать перед Господином, чтобы исполнить замысленное  им — убить кого-нибудь. Во  время аудиенции Господин спрашивает, желают ли они повиноваться  его приказу, чтобы впоследствии  он смог воздать им радостями  рая. Как учили и безо всякого  сомнения или сопротивления они  припадают к его стопам и  пылко клянутся быть послушными  во всем, что бы он ни повелел.  Тогда Господин вручает каждому  золотой кинжал и посылает  лишить жизни намеченного им  правителя ¹⁵. 
 
Вероятно, в 1175 году, в пору пребывания в Сирии, Бурхарду довелось услышать один из рассказов о низаритах, когда история о случившейся несколькими месяцами ранее неудачной попытке покушения на жизнь Саладина еще была жива в памяти местного населения. Этим, возможно, объясняется причина включения описания исмаилитов низаритов в дипломатический отчет. Однако, насколько точно Бурхард воспроизвел подхваченные им в регионе слухи, неизвестно. В любом случае можно предположить, что, будучи на Востоке лишь наблюдателем и не имея собственных источников информации, он всецело доверился полученным в Сирии данным, вероятно, из франкских и местных христианских источников. Поскольку более ранние письменные отчеты отсутствуют, он, судя по всему, на свой лад, руководствуясь собственным воображением, скомпоновал имевшиеся отрывочные сообщения в некий, как ему представлялось, целостный и имеющий смысл рассказ. Такое объяснение хода событий становится еще более убедительным, если сопоставить отчет Бурхарда с более подробным описанием ассасинов, сделанным несколькими годами позже более информированным Гийомом Тирским, прожившим на Святой Земле более тридцати лет и, судя по всему, непосредственно контактировавшим с местными низари-тами. Кроме того, как уже было указано, Гийом, вероятно, лично присутствовал в 1173 году на аудиенции, данной послам Синана королем Амальриком I в Иерусалиме. Для Бурхарда же Синан был всего лишь далеким владыкой иноземцев, населявших неприступные горы. По причине этого Гийом под впечатлением от преданности низаритов своему вождю не воспроизвел ни одного местного слуха из целого букета популярных у крестоносцев сюжетов. Не дал он в этом вопросе свободы и собственному воображению. Сходным образом не стал плодить фантазий о тайных практиках низаритов и испанский раввин Вениамин Тудельский, немало повидавший на Ближнем Востоке и побывавший в 1167 году в Сирии. С известной долей уверенности можно утверждать, впрочем, с рядом оговорок, что, европейцы, подолгу жившие на Святой Земле во время Крестовых походов, не внесли заметного вклада в формирование легенд об ассасинах.

В описании Бурхарда впервые  встречается упоминание о тайных ритуалах, применявшихся в ходе набора и обучения низаритских фида'и. Это  сообщение можно классцфицировать как «легенду о подготовке новобранцев». Автор пишет, что будущие фида'и  обманом набирались еще детьми и  в полной изоляции обучались специальными наставниками до тех пор, пока не созревали  для исполнения своей миссии. Целью  обучения была подготовка абсолютно  послушных и беспрекословно повинующихся любому приказу своего господина  молодых людей. Бурхард упоминает  и о мотивации такого поведения  — обещании низаритского владыки  вознаградить последователей «раем». Это объяснение, в свою очередь, можно  расценивать как первое зачаточное появление «легенды о рае», впоследствии ставшей базовым компонентом  свода легенд об ассасинах. 
Сами исмаилитские низаритские источники, открытые к настоящему времени, не содержат каких-либо деталей организации и обучения низаритских фида'и в Аламутский период, если такого рода информация вообще когда-либо существовала. Неизвестны такие описания и суннитским и неисмаилитским шиитским источникам, упоминающим о низаритах. Как кажется, в Персии фида'и не были организованы в специализированные группы, притом что в Сирии они, совершенно очевидно, имели такую организацию по меньшей мере непосредственно в период правления Синана. Большая часть подробностей суровой программы обучения, приведенных Бурхардом и заимствованных, видоизмененных или додуманных позднее западными авторами, может рассматриваться как преувеличение или фиктивное описание того, что имело место в действительности. Особенно, если учесть молодость новобранцев и их длительную изоляцию. Нет никаких оснований полагать, что низаритские фида'и получали дополнительное языковое образование. Даже если сирийские фида'и и проходили какую-то специальную подготовку, то скорее всего она была инженерно-технической, нацеленной на оттачивание боевых навыков. Вряд ли она строилась с учетом индивидуальных особенностей и менталитета тех или иных детей. В любом случае всё связанное с деятельностью фида'и хранилось низаритами в глубокой тайне. Остается предположить, что подлинная информация была недоступна посторонним, в равной степени как христианам, так и мусульманам. Поэтому подробный отчет Бурхарда о наборе и подготовке фида'и можно охарактеризовать как полный измышлений, выросших из слухов.

В отличие от рожденного исключительно фантазией курса  обучения фида'и, краткое упоминание Бурхардом рая, обещанного фида'и, опирается  в основном на искаженные верования  низаритов того времени, в силу чего его корни несравненно легче вскрыть. 
К XII веку широкие круги мусульман уже длительное время жили исламской традицией, опирающейся на Коран, согласно которой праведникам, страшащимся Бога и следующим прямым путем, а также верующим, павшим в бою за ислам, уготовано место в Раю. В Коране Рай описан настолько зримо, что рождает ощущение его непосредственного восприятия. Шииты верят, что их имамы обеспечат им заступничество в День воскресения и их благочестивые последователи получат справедливое вознаграждение в Раю. Исмаилиты низариты, адепты единственно правомочного имама эпохи, полагали, что именно их община должна считаться достойной спасения и быть введенной в Рай. 
Существовали, однако, и особенные причины, по которым низариты в целом и их фида'и в частности ожидали вознаграждения обителью блаженных. Со времени мученической смерти имама Хусайна и его сподвижников в 680 году тема мученичества занимала особое место во всем шиитском этосе. Считалось, что лица, отдавшие жизнь во имя веры и имама, получали уникальный статус мученика, тождественный статусу праведника. Именно в таком ключе всей низаритской общиной рассматривалась в период Аламута служба фида'и. Низаритские фида'и, оставшиеся в живых после исполнения миссии или погибшие и тем приобретшие ореол мучеников, особо почитались членами общины, а их имена включались в мартирологи («Списки почета»), хранившиеся в Аламуте и других опорных крепостях низаритов. В качестве показательного примера такого рода можно привести уже упоминавшееся стихотворение персидского низаритского историка, поэта и чиновника начала XIII века Ра'иса Хасана, воспевшего трех расставшихся с жизнями фида'и при уничтожении тюркского амирг. и обретших радости горнего Рая ¹⁶. Схожие идеи широко представлены в мусульманских исторических документах, в разбросанных кратких упоминаниях фида'и. Сообщается, например, что матерям фида'и полагалось испытывать гордость и счастье, если их сыновья, погибнув, становились мучениками, ведь в таком случае они следовали прямиком в небесные чертоги праведников. Бурхард вполне мог услышать одно из таких низаритских поверий.