Освободительные войны в странах Латинской Америки в контексте американской дипломатии в первой половине XIX в.

      Кроме того, на севере соседом США была принадлежавшая Великобритании Канада, давняя цель американских экспансионистов, мечтавших включить ее в состав Соединенных Штатов¹⁶⁷.

      Англо-американские договоры 1783 и 1815 годов не установили границу в ее восточной части и на Дальнем Западе, за Скалистыми горами (территория Орегон). Попытка прибегнуть для установления границы на северо-востоке к арбитражу короля Нидерландов в 1827 г. провалилась – обе стороны не согласились с предложенным им в 1831 г. компромиссом; северо-восточная граница оставалась предметом спора и очагом напряженности.

      Отсутствие  четких границ страны было в значительной степени вызвано экспансионизмом американцев, их верой в то, что всему Американскому континенту предназначено стать Соединенными Штатами. В еще большей степени это обстоятельство само стимулировало появление различных планов территориальных захватов по всем азимутам. Частичная реализация такого плана в Техасе, приведшая в 1836 г. к отторжению этой провинции от Мексики, подхлестнула активность экспансионистов на севере страны¹⁶⁸.

      События умножили острые разногласия между  Англией и США по поводу досмотра британскими кораблями американских судов с целью пресечения нелегальной  работорговли. Соединенные Штаты отвергали претензии Великобритании контролировать суда под американским флагом, а британские власти настаивали на таком праве, указывая, что под американским флагом могут укрываться работорговцы любой национальности¹⁶⁹.

      В марте 1841 г. палата представителей Конгресса США заслушала весьма воинственный доклад своего комитета по внешней политике. Американский посланник во Франции Льюис Кэсс призывал нового госсекретаря готовиться к войне. Впечатленный новинкой британского флота – паровыми фрегатами – Кэсс рекомендовал своему правительству "немедленно создать паровой военный флот"¹⁷⁰.

      Камнем  преткновения являлась проблема суверенитета над Сан-Хуаном-дель-Норте – портом, являвшимся атлантическими воротами никарагуанского маршрута. Великобритания, перекрестив город в Грейтаун, установила над ним свой протекторат, соглашаясь на передачу его Коста-Рике. Для США же важно было сохранить порт за Никарагуа, правительство которой обязалось соблюдать права американских компаний, занимавшихся перевозками через перешеек (прежде всего речь шла о компании К. Вандербильта)¹⁷¹.

      Таким образом, в рассматриваемый период Великобритания и Соединенные Штаты стояли на грани новой войны.

      Провозглашение  доктрины Монро.

      Программа установления «американской политической системы» в Западном полушарии получила свое законченное оформление в так называемой доктрине Монро, подводившей итог агрессивной и лицемерной политике североамериканских рабовладельцев и торговцев в Латинской Америке¹⁷².

      С наступлением 1823 года велась активная подготовка годового послания президента Монро Конгрессу.

      2 декабря 1823 г. президент произнес  свою речь¹⁷³.

      В первой части послания, происхождение  которого было связано с развитием  конфликта на северо-западе Америки, был сформулирован так называемый «non-colonization principle», запрещавший колонизацию американских континентов любой европейской державой. Впоследствии этот принцип стал орудием создания колониальной сферы самих США.

      Здесь же оговаривалось:

     1) американские континенты полностью  находятся во владении независимых цивилизованных государств;

     2) США обладают исключительными правами на территории северо-запада Америки, которые «унаследованы» от Испании.

     Во  второй части послания говорилось, что круг латиноамериканских вопросов сводился к принципу разделения мира на европейскую и американскую системы, к призыву к укреплению системы протекционизма в США.

     Некоторые исследователи доктрины Монро доказывают, что для послания характерен «республиканизм», «изгнание монархии из Нового Света» и т. д¹⁷⁴. Причем заинтересованность США в утверждении в новых государствах республиканских институтов очевидна. В формулировках послания, несомненно, сказалось влияние идеи верховенства нации в противоположность реакционно-монархическим принципам, характерным для тогдашней европейской политической системы¹⁷⁵.

     Если  лидеры Священного Союза проповедовали  правомерность международного вмешательства с целью подавления революционного движения в Европе, то послание Монро исходило из идеи невмешательства Европы в дела ряда стран Западного полушария.

    В этом смысле можно говорить о прогрессивном  значении доктрины Монро как доктрины буржуазной. Буржуазный характер доктрины Монро не только не мог служить препятствием, а содействовал использованию её в интересах экспансии самих США. Характерной чертой послания Монро было сочетание экспансионистских тенденций с демократической формой. Учитывая силу демократических традиций американского народа, правящие круги довольно умело облекали свои экспансионистские планы в пышную демократическую фразеологию как отражение общенациональных интересов.

    Таким образом, доктрина Монро в изложении президента Монро в послании Конгрессу в декабре 1823 года и сводилась к тому, что США будут рассматривать как недружелюбный акт любую попытку европейских государств смешиваться в дела государств Западного полушария, или расширение их владений на американском континенте¹⁷⁶. В послании президента США Монро говорилось: «Мы не вмешиваемся и не будем вмешиваться в жизнь существующих колоний и владений европейских держав. Но что касается правительств, которые провозглашали свою независимость и сумели её сохранить, и независимость коих мы признали по зрелом размышлении, согласно принципам справедливости, то мы не можем смотреть на вмешательства в их дела со стороны какой бы то ни было европейской державы с целью стеснить их свободу или вообще оказать какое-либо воздействие на их судьбу иначе, как на проявление дружелюбного отношения к Соединенным Штатам»¹⁷⁷.

    Как видно из приведенного отрывка, США  санкционировали вмешательство любой европейской державы в дела любой латиноамериканской страны, которая не удовлетворяла одному из следующих условий:

1. не провозгласила свою независимость
2. не сумела сохранить свою независимость
3. не получила признания госдепартамента США к моменту обращения Монро к Конгрессу¹⁷⁸.

    Доктрина  Монро определила и обозначила пространство, далеко превосходящее территориальные границы США «все Западное полушарие» Большим пространством (Grossraum)¹⁷⁹.

    Когда эта доктрина была односторонне провозглашена, американское правительство запретило интервенцию европейских стран в Западное полушарие, но, с другой стороны, заявило, что США обязываются также не вмешиваться в дела Европы и в политику европейских стран¹⁸⁰.

     Стоит отметить, что содержание доктрины Монро оказалось весьма растяжимым. Оно дополнялось всем многообразием теории и практики внешней политики США. Уже в период провозглашения доктрины в каждом конкретном случае использовались различные части этой весьма удобной «комбинированной системы политики»¹⁸¹. Туманный характер формулировок и сама форма доктрины, провозглашённой в виде послания президента Конгрессу, и не оформленная даже в качестве обыкновенного законодательного акта, позволили правительству США приспосабливать доктрину к быстро менявшейся исторической обстановке и на протяжении очень длительного времени использовать её во всё новых условиях¹⁸².

    В широком смысле доктрины Монро, как  «комбинированная система политики»  явилась результатом обобщения  сложившейся теории и практики внешней политики США и отражала, в частности, развитие националистской и экспансионистской идеологии.

     Как указал выдающийся немецкий юрист Карл Шмидт в своей работе «Международно-правовой порядок Большого пространства с запретом интервенции пространственно чуждых сил» в этом заключается суть доктрины Монро, которая является выражением подлинного принципа Большого пространства «единство политически пробужденного народа, политической идеи и на основании этой идеи политически господствующее Большое пространство под контролем США, которое исключает иностранное вмешательство»¹⁸³.

     Карл  Шмидт показывает, что «все аргументы, выдвигаемые 
США, как во внешней политике, так и в истолковании международного права для оправдания наступательных и оборонительных инициатив, основаны на доктрине Монро. Она характеризует первую стадию развития Американского империализма, вдохновляя и обосновывая международные отношения США, начиная с 1823 года. Характер и содержание этой доктрины развивались параллельно с развитием Американского государства».

     В самом начале доктрина Монро была «оборонительной» или казалась такой: с 1823 г. это была защита от Европы, Священного Союза и его вмешательств в дела Латинской Америке. Доктрина Монро подобным же образом была направлена против России, которой принадлежала Аляска на американском континенте¹⁸⁴.

     На  первый взгляд доктрина была предельно  ясна: европейские государства не могут вмешиваться во внутренние дела американских государств или распространять свои политические системы на американском континенте. Со своей стороны, в порядке обоюдности, США тоже обязываются не вмешиваться во внутренние дела европейских стран.

     Таким образом, доктрина Монро претерпела существенную эволюцию: из средства защиты она превратилась в дипломатическое орудие экспансии американского империализма, в инструмент господства над всем американским континентом.

     Если  первоначально содержание доктрины Монро кратко определяли словами «Америка для американцев», то вскоре стало ясно, что ее подлинный смысл заключен в формуле «Вся Америка для США». Начиная как принцип «невмешательства», доктрина превратилась в идеологическое обоснование американского вмешательства во внутренние дела всех остальных государств в Западном полушарии.

     Иными словами, подчеркивает Карл Шмидт в указанной работе «Доктрина Монро была использована для подчинения и порабощения государств всего американского континента гегемонии США. История доктрины Монро заключена в диалектике ее развития: от обороны к империалистической экспансии, от невмешательства к перманентной интервенции. Короче говоря, принцип доктрины превратился в свою противоположность»¹⁸⁵.

     Доктрина  Монро следует за экспансией американского  империализма, становясь юридическим обоснованием и мистификацией установления гегемонии. С развитием доктрины Монро американская гегемония перестает быть непрочным и неустойчивым, чисто силовым обладанием, которое в любой момент может быть оспорено и должно быть защищено с оружием в руках¹⁸⁶.

     Возникнув еще в начале 20-х годов девятнадцатого века, доктрина «Предназначенной судьбы» соединила воедино религию с империализмом, а Бога с геополитикой.

     Доктрина  «Предназначенной судьбы» стала  орудием американской империалистической экспансии, совпадающей с основными положениями доктрины Монро. В теологии этой доктрины судьба всегда имела географическое направление, совпадающее с завоеванием пространства и продвижением границ тогда еще молодой американской империи на запад¹⁸⁷.

     Отказ от территориальной экспансии означал  бы непослушание в исполнении взятого на себя торжественного обязательства наказа самого Господа Бога. Империалистическая, разбойная экспансия была приравнена к положительному обязательству, к долгу исполнения судьбы, предназначенной Богом. Воля американских империалистов была отожествлена с волей самого Бога, превратившегося в американского геополитика! Империализм стал «добродетелью по наказу Бога», отказ от него был бы «отказом от божественного руководства»¹⁸⁸.

     Сенатор Альберт Беверидж заявил, что «Бог готовил народы, говорящие по-английски, 1000 лет не впустую, только лишь для тщеславного и праздного созерцания. Нет! Он сделал нас господами организаторами мира, чтобы учредить порядок там, где царил хаос»¹⁸⁹.

     Историк Джеймс Фиске, близкий к правящим кругам Вашингтона, выражал уверенность  в близости того дня, когда американская система распространится «от полюса до полюса», и на «обоих полушариях» будут господствовать американцы, подчинив себе все народы мира¹⁹⁰.

     Для ведущих идеологов американского  империализма Фредерика Джэксона Тернера и Брукса Адамса историческое будущее Америки представлялось в следующем свете: предназначенная судьба Соединенных Штатов продвигать свои подвижные границы на Запад, включая новые геополитические пространства в свою атлантическую империю.