Партизанское движение в гражданской войне

1.2 Партизанское движение в Гражданской войне.

Как началась Гражданская война? Ответ на этот вопрос, казалось бы, ясен: большевики и их политические союзники – левые эсеры, эсеры-максималисты, различные группы интернационалистов и анархистов – во многих случаях утверждали власть Советов силой оружия. Хотя в ряде районов захват власти был осуществлен сравнительно мирно, но шли и разнообразные локальные гражданские войны, при этом порой использовалось тяжелое оружие: артиллерия, бронепоезда, аэропланы.

Победители, прежде всего большевики, несут, конечно, большую долю ответственности за возникновение Гражданской войны. Ленин не скрывал, что следует превратить «империалистическую войну» в гражданскую, хотя он мечтал об одновременных классовых гражданских войнах во всех воюющих странах. После свержения монархии некоторые радикальные социалисты выходили на манифестации со знаменами, на которых было написано: «Да здравствует гражданская война!» Этот свирепый и тактически невыгодный лозунг был вскоре снят. В стране, наивно мечтавшей после об общенациональном единении, выступать с такими требованиями было самоубийственно, но психологически большевики и их союзники были к данному конфликту готовы. Это не мешало им обвинять главу Временного правительства Керенского в том, что гражданскую войну готовит именно он.

Для подобных утверждений не было никаких оснований. И дело не в личной порядочности Керенского или врожденном миролюбии главы Временного правительства. У самого популярного политика Февраля не было своей политической организации, его власть держалась на неустойчивом политическом согласии, на шатком компромиссе между умеренными социалистами (большинством меньшевиков и социалистов-революционеров) и так называемыми «буржуазными» партиями и организациями. Вне этого у Керенского не имелось никакой перспективы.

Но был ли у России шанс избежать братоубийственной войны до того, как Совет Народных Комиссаров объявил себя общероссийским правительством?

Всякая революция таит в себе гражданскую войну. В условиях разнообразных отложенных конфликтов – экономических, социальных, политических, культурных – очень многое зависит от способности революционной власти регулировать и (или) подавлять эти конфликты.

Принципиальной особенностью послереволюционной ситуации в России было «двоевластие». Споры о сущности этого феномена, начатые еще современниками, продолжаются сейчас историками. Кто-то утверждает, что двоевластие фактически существовало еще до Февральской революции, кто-то полагает, что о двоевластии можно говорить, лишь характеризуя период до мая 1917 года. Очевидно одно: вопреки распространенному представлению двоевластие не описывается лишь как сложное сотрудничество-противостояние Временного правительства и Петроградского Совета. Различные, порой весьма причудливые отношения двоевластия пронизывали буквально всю страну. Если власть в городах делили местные исполнительные комитеты, комиссары Временного правительства, Советы разного рода, а затем и демократические избранные городские думы, то в армии командному составу противостояли войсковые комитеты.

Следует иметь в виду и социально- культурное измерение этого процесса. В 1917 году быстро появляется новая группа – так называемый – «комитетский класс», объединяющий активистов многочисленных советов и комитетов. В условиях 1917 года эта новая элита была в значительной мере милитаризована: немалую часть депутатов и членов комитетов составляли солдаты, матросы и молодые офицеры.

Комитетчики, неофиты политической жизни, пополняли, как правило, ряды партии эсеров некоторые примыкали к меньшевикам или большевикам, однако значительная их часть на протяжении всего 1917 года не спешила вступать в ряды какой-либо политической партии. Представители «комитетского класса» в большинстве своем были беспартийными, но они были жизненно заинтересованы в сохранении ситуации двоевластия. И этот факт гораздо более важен, чем политические формулы, найденные партийными лидерами, или решения, принятые центральными комитетами.

Двоевластие отличает российскую революцию 1917 года от ряда других великих революций прошлого. Разумеется, и в других странах существовал конфликт между «старыми» и «новыми» политическими институтами, везде революции сопровождались радикальной заменой политической элиты. Однако в 1917 году ситуация была особенно сложной. Слом старой государственной машины, к которому призывали марксисты, во многом произошел уже во время Февраля, соответственно, значительная часть старой политической элиты была отстранена от власти. Новый же «политический класс» имел очень ограниченный политический опыт, он политизировался в ходе революции, в рамках новых властных институтов, а важнейшим средством политического воспитания был революционный политический язык.

В результате Временное правительство было вынужденно параллельно решать несколько грандиозных задач: и управлять сложной послереволюционной страной, лавируя между разными группами старой и новой элиты, и проводить реформы, которые были необходимы, и гасить вспыхивающие конфликты, и продолжать боевые действия на фронтах.

Могла ли «демократизированная» российская армия, управляемая одновременно и командованием, и комитетами, вести современную мировую войну, войну, требующую необычайно точной координации многочисленных частей и соединений, различных родов войск? Во всяком случае, и Временное правительство, и военное командование России проявили 1917 года удивительную безответственность, послав армию, теряющую дисциплину, в широкомасштабное наступление. Результатом было тяжелое поражение российских войск, которое сопровождалось разложение ряда частей и соединений. Одновременно в Петрограде  и некоторых других городах власти был брошен вызов. Причем в столице стихийное движение озлобленных масс сочеталось с планами ряда большевиков, которые хотели принудить руководство Советов взять власть в свои руки. Однако в этой ситуации «комитетский класс» не желал гражданской войны и поддержал лидеров меньшевиков и эсеров, отвергнувших давление улицы.

Большинство советских историков утверждало, что Гражданская война началась в мае – июне 1918 года: восстание чехословацкого корпуса считалось главным событием, спровоцировавшим вооруженный конфликт. Подобная датировка идеологически была очень удобной: Гражданскую войну можно было охарактеризовать как следствие действий «мирового империализма», ведь чехословаков поддерживали государства Антанты. Нельзя не признать, однако, и некоторую логику такого подхода: именно с этого момента вооруженное противостояние вышло на совершенно иной уровень, а конфликт охватил огромную территорию, отдельные малые гражданские войны, весьма разнообразные по составу участников, сливались в единый грандиозный пожар. Для того были важные причины: если разгон большевиками Учредительного собрания и некоторые иные антидемократические меры новой власти, в частности подписание Брестского мира, вызывали недовольство многих представителей образованного общества, то введение продовольственной диктатуры противопоставляло новую власть крестьянам, составляющим абсолютное большинство населения.

Представители «комитетского класса» сыграли немалую роль и при организации структур власти, противостоящих Совету Народных Комиссаров. Главным новым правительством был Комитет членов Учредительного собрания, созданный в Самаре. В большей степени он состоял из членов партии социалистов-революционеров. Этот регион издавна был цитаделью эсеров, к тому же, как отмечалось уже, местные эсеры принялись за решение аграрного вопроса еще до принятия Декрета о земле, что способствовало популярности партии.

Идеологией Комуча была защита завоеваний Февраля, главной задачей считалась передача всей власти Учредительному собранию. Народная армия, сражавшаяся под красным флагом, отвергла погоны как символ «старого режима». Однако ради победы над большевиками  Комуч вступил в союз с различными правительствами Урала и Сибири. Политическая же физиономия этих образований была различной, далеко не все желали установление власти Учредительного собрания.

В тоже время в рядах союзников Комуча находились и те, кто критиковал его «слева». Так, важным центром антибольшевистского  восстания был Ижевск. Здесь против «диктатуры пролетариата» выступили кадровые рабочие. Среди них было немало тех, кто незадолго до этого устанавливал советскую власть, служил в Красной гвардии. И восставали рабочие не для того, чтобы передать всю власть Учредительному собранию: они желали установления «настоящей» советской власти.

Победы Красной армии заставили войска Комуча отступать на восток, что объективно делало позицию социалистов в рядах антибольшевистского фронта еще более слабой. Наконец в ноябре 1918 года сторонники адмирала Колчака произвели переворот, и на востоке был установлен режим военной диктатуры. Когда же эсеры, опираясь на верные им войска, попытались осуществить контрпереворот, то эта попытка была жестоко подавлена.

Этот переворот повлиял на выбор многих жителей России, вовлеченных в политические пертурбации: до ноября 1918 года диктатуре большевиков противопоставлялась демократия, сейчас же ситуация кардинально сменилась: борьба шла между двумя диктатурами, отвергающими демократию. В этих условиях некоторые лидеры социалистов-революционеров выдвинули лозунг «третьей силы»: сторонники демократического пути развития России должны бороться одновременно и против большевистской диктатуры, которую олицетворял Ленин, и против военной диктатуры которую персонифицировал адмирал Колчак. На практике это означало, что, выступая против большевиков, эсеры одновременно вели вооруженную  борьбу с Колчаком. Порой эсеры пытались организовывать партизанские отряды, развертывали пропаганду среди колчаковских войск, поднимали восстания.

Многие социалистические партии, продолжая политическую борьбу с большевиками, в отдельных ситуациях считали необходимым их поддержать. Так, в отличии от руководящих органов эсеров, руководители меньшевиков считали в принципе невозможным вести вооруженную борьбу с большевиками против диктатуры пролетариата, даже в том случае, если она возглавляется их политическими врагами (некоторые правые меньшевики, впрочем, сотрудничали с белыми). Когда же Белая армия достигла пика своих успехов, то руководство меньшевиков объявило партийную мобилизацию: членов партии призывали вступать в Красную армию. При этом меньшевики продолжали вести антибольшевистскую пропаганду, яростно обличая партийную диктатуру.

Однако «третью силу» в эпоху Гражданской войны представляли не только основные политические партии.

Многие деревни, иногда целые волости стремились своеобразный вооруженный нейтралитет в этой войне, они хотели защищать  свои островки гражданского мира от внешней опасности. При этом села пытались противостоять и белым, и красным, и прочим правительствам, в обилии возникавшим на постимперском пространстве. Часто этот вооруженный нейтралитет дополнялся локальными войнами: деревня против деревни, волость против волости, уезд против уезда. И еще более жестокими были конфликты деревни и хутора, деревни и аула, деревни и кишлака, деревни и еврейского местечка, деревни и казачьей станицы, деревни и немецкой колонии. В этих случаях “третья сила” деревенского масштаба нередко вступала в союзы то с красными, то с белыми. Соответственно, логика конфликта оформляла и политический язык крестьянских формирований. Защита суверенитета деревни и волости тесно переплеталась с дезертирством. Нередко дезертиры объединялись в группы, появлялись вожаки — вместе было проще отбиться от мобилизационного ясака. И красные, и белые пропагандисты нередко именовали их “бандитами”.

Еще один элемент “третьей силы” — это своеобразный вождизм, сложившийся в ряде частей и соединений эпохи Гражданской войны. Авторитет “полевого командира”, личная преданность ему бойцов играли колоссальную роль. Явления “партизанщины” и “атаманщины”, свойственные и красным, и белым, и крестьянским восстаниям, и национальным движениям, невозможно представить без этого российского аналога латиноамериканского каудилизма.

В разных комбинациях эти факторы порождали явление, именовавшееся “Зеленым движением”. Впрочем, иногда формирования, противостоящие и белым, и красным, избирали иной цвет. Так, например, существовала Голубая армия. Но все же зеленый цвет был наиболее востребованным. Некоторые историки именно Зеленое движение называют “третьей силой” Гражданской войны.

Этот подход требует уточнения. Во-первых, в отличие от белых и красных зеленые не имели общенациональных центров руководства. Во-вторых, термин “зеленые” охватывает самые разные движения, с разным уровнем организации и разной идеологией. Современники говорили о бело-зеленых (автономных местных формированиях, которые скорее поддерживали белых, чем красных) и о красно-зеленых, большей частью тяготевших к большевикам, появилась даже Красно-зеленая армия, представлявшая немалую угрозу для белых на юге в 1919–1920 годах, она объединилась затем с Зеленой советской армией. Да и в зависимости от ситуации зеленые порой то белели, то краснели. И, наконец, некоторые представители “третьей силы” вряд ли согласились бы с тем, что их именуют “зелеными”. Они считали себя полностью красными.

Глава II. ТРИ ЦВЕТА ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

2.1 Белое движение в Гражданской войне.

Белое движение (белый цвет служил для его участников символом чистоты дела, за которое они боролись) началось в конце 1917 г., когда на Дону, в Новочеркасске, стала формироваться Добровольческая армия во главе с генералами М.В. Алексеевым и Л.Г. Корниловым. Видными руководителями Белого движения были также адмирал А.В. Колчак, генералы А.И Деникин, Н.Н Юденич и П.Н. Врангель. Военную основу Белой армии составляли офицеры, юнкера, казаки, но в вооруженной борьбе против большевиков участвовали и рабочие, и крестьяне, и интеллигенция.

В политическом отношении Белое движение было весьма разнородным. К нему примкнули социалисты и либералы, монархисты и республиканцы, сторонники единой и неделимой России и сторонники независимости самых разнообразных партий и движений, в первую очередь кадеты, умеренные социалисты, или так называемая демократическая контрреволюция (правые эсеры, меньшевики, народные социалисты). Умеренные социалисты в конце 1918 – начале 1919 гг. отказались от вооруженной борьбы с большевиками. Белое движение вбирало в себя огромное количество беспартийных, в первую очередь офицеров, отстаивавших свои взгляды на происходившие события и будущее России. При этом руководители Белого движения не заявляли о восстановлении монархии. Они считали, что вопрос будущего государственного устройства должен решаться после окончания Гражданской войны Учредительным собранием, избранным на демократических началах.