Политика советской власти в отношении еврейского населения на территории БССР в 20 гг. XX в

Ряд рабочих конференций, собраний профсоюзов выносят резолюции  с требованием использовать часть  городских синагог для общественных нужд. Под реквизицию попадает главная  синагога г. Гомеля, построенная и  подаренная графом П. А. Румянцевым гомельской еврейской общине. Здесь стал располагаться  зал горсовета. В другой крупной  синагоге была устроена сапожная фабрика [13, с. 208]. В 1925 г. все шесть синагог на базарной площади г. Гомеля были конфискованы и превращены в клуб металлистов, обувную фабрику, кооперативную столовую, общежитие для инвалидов и для рабочих [22, с.28].

В 20-х годах началась руководимая  сверху кампания по массовому закрытию синагог. Как правило, это делалось «по требованию трудящихся», т.е. по резолюции, принимавшейся на производственных собраниях открытым голосованием. Пресса активно участвовала в антирелигиозной кампании, называя синагоги клубами торговцев и сионистов, источниками распространения антисоветских сплетен.

Часто процесс ликвидации синагог инициировался комиссиями облисполкомов по делам культов, которые получали план сверху. Эти комиссии действовали через другие учреждения – жилищные товарищества, санитарные и пожарные службы, органы финансового контроля. Направленные ими в синагогу инспекции фиксировали чрезвычайный шум, нарушение технических и пожарных условий, недостаточную сохранность вверенного им имущества. Затем отчеты инспекторов использовали как предлог для прекращения арендного договора с синагогой [22, с.34].

В Беларуси сигналом к закрытию всех еврейских религиозных учебных  заведений стал показательный суд  над хедером в Витебске, проводившийся  в н. 1920 г. В городе хедеры в это  время посещали 1350 детей и лишь 29% из них одновременно учились в  общеобразовательных школах [10].

В Клинцах и Климовичах хедеры были закрыты на основании приказа Уисполкома [14, л.95].

  Религиозные евреи  видели свой долг в оказании  сопротивления властям и продолжении  своей деятельности. Существовали  подпольные хедеры и иешивы, организованные  с помощью Комитета раввинов, созданного И. Шнеерсоном в  1922 г. в Петрограде. В 1926 г. в г. Минске хедеры посещали 324 ребенка [8].

В различных городах и  местечках действовали подпольные иешивы. В Минске действовали две  иешивы, где обучалось 115 молодых  людей. О некоторых таких учебных  заведениях власти знали, но ничего не могли сделать [8].

Власти пытались и состроить  «Живую Синагогу» (по примеру «Живой Церкви» у православных), в такой  синагоге на видном месте вывешивался  портрет Ленина; попытались ввести и «красных раввинов»; однако ничего не вышло, раскола в еврейской  среде среди верующих вызвать  не удалось [1, с.271].

Многочисленные жалобы верующих против закрытия синагог, обращенные в  высшие инстанции, редко достигали  цели. Наиболее настойчивых жалобщиков судили и отправляли в тюрьму [22, с.30].

В к. 20 –н. 30-х гг. в стране начинается жестокая политика с невиданным до того репрессиями по отношению  к служителям культа. Многие из них, особенно раввины, бывшие преподаватели  хедеров и иешив, шойхеты, лишаются всех прав и становятся «лишенцами». Их имущество конфисковывается, а они вместе с семьями вынуждены искать нелегально пристанища. Раввинов обкладывают такими налогами, что они вынуждены продавать свои вещи. В этой ситуации большинство из них отказывается от своих должностей, причем власти требуют это делать публично, через прессу.

С первых дней существования  Советской власти террор большевиков  против духовенства принял небывалые  размеры. К началу 1922 г. в стране согласно судебным приговорам было расстреляно всего 15 тыс. служителей культа [15]. Немаловажную роль в этом сыграло принятое 5 сентября 1918 г. Советом Народных Комиссаров «Постановление о красном терроре». В нем отмечалась готовность советского правительства бороться с классовым врагом различными методами и способами вплоть до лишения жизни посредством расстрела. В постановлении также узаконивался террор, являвшийся всего лишь необходимостью в борьбе с «опасными элементами» общества [15].

В течение 20-х гг. прошли многочисленные показательные суды над конкретными  людьми – служителями культа. Известны публичные процессы над раввинами (1925, 1930), резниками (1925), которые проходили  параллельно сразу в нескольких городах. Некоторые из них носили откровенно фальсифицированный характер, например, суд по обвинению минских  резников в убийстве молодого витебского коллеги за то, что тот якобы  резал евреям кур за половину обычной  платы [10]. Суд в Минске начался 28 февраля 1925 г.

Аналогичные процессы состоялись в 1925 г. в Гомеле и в Могилеве.  В Бобруйске, например, первый суд над группой меламедов состоялся уже в 1921 г. Через два года на скамье подсудимых оказалась большая группа меламедов и синагогальных служек (шамесов). В Могилеве в 1925 и 1930 гг. судили местных раввинов. И тянулось это беззаконие почти два десятилетия. Раввинов, меламедов обвиняли в шпионаже, вредительстве, совращении малолетних.

В Белоруссии для многих раввинов преследования властей  закончились драматически.

Многие руководители общин, раввины и хасидские цадики оказались  в концлагерях. При их арестах  применялись различные способы  обмана и провокаций.

Партийные структуры выделили две группы меламедов: так называемых преподавателей «старшего профиля» и учителей на дому из числа безработных  или бывших учителей древнееврейского языка [9, с.118].

Репрессивная политика проводилась  в отношении «клерикального элемента»: шохейтов, магидов. Служители культа испытывали на себе налоговый прессинг, их арестовывали [16, с.8].

Раввины и преподаватели  иешив оказались в статусе  «лишенцев». Их, как правило, большие  семьи выселяли из домов, лишали прописки, обрекая на жизнь в подвалах и  развалинах. Детей раввинов выгоняли из учебных заведений. Продолжающих свою деятельность раввинов обкладывали  такими налогами, что для их погашения  приходилось продавать личные вещи, иначе грозили арест и ссылка. Многие из религиозных деятелей просто вынуждены были отказаться от своих  должностей и ради спасения жизни  перебраться в отдаленные районы страны [10].

Несмотря на все старания, уничтожить тягу населения к иудаизму властям не удавалось. Не помогали ни атеистическая пропаганда, ни закрытие синагог, ни преследование раввинов, меламедов, шойхетов, ни репрессии против верующих.

Бескомпромиссная борьба государства с частным предпринимательством коснулась и таких скромных работников, как шойхеты, принимавших заказы от еврейского населения на ритуальный убой скота и птицы. Огромные налоги сделали их труд нерентабельным. А 30 ноября 1928 г. появилось постановление Секретариата ЦК ВКП(б), в котором раввинам запрещалось выполнять судебные функции, предписывалось свернуть благотворительную деятельность общин и ликвидировать платные услуги за работу микв и ритуальный забой скота.

В ответ на действия советской  власти в плане антирелигиозной  кампании, которая проявилась во всех всевозможных направлениях, раввины  и все служители культа предприняли  ряд ответных мер, которые будут  квалифицированы как «контрреволюционная» деятельность. Агитировали население  не верить советской власти, не платить  налогов и т.д. [17,с.53]. Отмечалось усиление антисоветской деятельности духовенства всех национальностей [18, с.59].

В еврейских местностях воскресенье  пытались объявить днем отдыха; в школах, по требованию евсекции, шли занятия  в субботу. Члены евсекции радовались и устраивали гулянья в праздники  перед синагогами. Они же устраивали «Иомкипурники» (подобно «субботникам», «воскресникам» - общественные работы в судный День [1, с.271]).

Советская власть активно  «сеяла» среди народа пренебрежение  к религиозным праздникам. В большинстве  случаев рабочие отказывались праздновать  Пасху и заменили этот праздник на 1 Мая – день всех трудящихся [17, с.232]. Волна отказа от проведения Пасхи  как религиозного праздника прокатилась  по всей территории БССР на протяжении сер.20 – н.30 гг. XIX . Бюро Евсекции при  Гомельском Губкоме РКП(б) в 1923 г. приняло решение за две недели до иудейской пасхи начать активную антирелигиозную агитацию. В канун самой Пасхи намечалось развернуть атеистические лозунги, провести массовые акции с участием молодежи [16, с.8]. Кампания должна была начаться в середине марта. Ее начало приурочивается к клубному вечеру Николая Коперника, в котором проводится мысль о несовместимости религиозных предрассудков и науки, и изображаются гонения церкви на научную мысль [18, с.178]. Непосредственно в пасхальные дни должны быть проведены клубные вечера, которым должна быть дана широкая огласка путем афиш, плакатов. Клубный вечер должен подчеркнуть противоположность между религиозным праздником и праздником пролетарским. Рекомендовалось поставить в клубе инсценировку с вступительным словом или же воспоминания партийного рабочего на тему: «Как я стал безбожником» [18, с.181]. Кроме того, 4 мая в Могилеве состоялся большой антирелигиозный карнавал. 

  В постановлении ВЦИК  от 23 января 1918 г. было объявлено о том, религиозные объединения верующих граждан всех культов регистрируются в виде религиозных обществ [18, с.250]. Каждый гражданин имеет право быть членом только одного религиозно-культового объединения. Под религиозным обществом понималось объединение верующих граждан, достигших 18-летнего возраста, одного и того же культа, вероисповедания, в количестве не менее 20 лиц, объединившихся для совместного удовлетворения своих религиозных потребностей. Религиозное общество может приступить к своей деятельности лишь после регистрации в административном отделе местного комитета или городского совета [18, с.250].

В 1924 г. Антирелигиозная комиссия приняла решение о создании Союза воинствующих безбожников, которую возглавил Е. Ярославский. Именно ему принадлежит лозунг: «Борьба против религии – это борьба за социализм» [10]. Кроме того, большевики начали создавать в середине 20–х гг. альтернативные «красные общины» во главе с «красными раввинами», которые произносили в синагогах коммунистические проповеди [10].

  В 20-е годы в частных  типографиях еще издавалась религиозная  еврейская литература. Выпускались  еврейские календари. Еврейская  община была единственным религиозным  объединением, которому разрешалось  строить новые храмовые здания [1, с.272].

 С ранних советских лет перед еврейской интеллигенцией и молодежью открылись пути в науку и русскоязычную культуру. Уже от 1919 года еврейская молодежь хлынула в кино. Многие из них возглавили киностудии, республиканские и центральные управления кинематографии, учебные центры и съемочные группы [1, с. 273].

Одним из приоритетных направлений  советской власти было объявление равных возможностей для всех граждан в  получении образования. С начала 1920-х годов студентами профтехшкол, образовательно-практических мастерских и многочисленных курсов могли стать выходцы со всех социальных групп населения, т.к. прием в профессиально-технические учреждения в БССР носил демократический характер [21, с.13].

Ситуация начала меняться после принятия 22 мая 1923 г. новых  Правил приема в техникумы проф-технические школы. Приемная комиссия учебного заведения рассматривала полученные заявления в соответствии с Порядком зачисления в следующей последовательности: 1. круглые сироты; 2. члены КП(б)Б и КСМБ; 3. рабочие и их дети; 4. дети школьных работников и обслуживающего персонала данного учебного заведения; 5. дети командирского и комиссарского состава Красной армии и флота; 6. выходцы из беднейшего крестьянства; 7. дети революционеров; 8. члены профсоюзов и их дети;

С помощью этой системы  удавалось осуществить контроль социального состава учащихся учебных учреждений. Об роли социального состава свидетельствовал и тот факт, что именно этот фактор являлся главным при распределении стипендии между ВУЗ, техникумами и профтехшколами [21, с.14].

Кроме социального признака в учебных заведениях существовал  и национальный. В циркуляре №21 от 9 июля 1924 г. Всероссийский центральный совет профессиональных союзов отмечает, что при приеме абитуриентов отдавать преимущество представителям национальных меньшинств – Приложение А.

Национальный состав абитуриентов профтехшкол республики формировался в зависимости от того, где она находилась, от образовательного уровня и материальных возможностей населения, от популярности той или иной профессии. В Минских профтехшколах 95% учащихся составляли евреи и 5%- представители других национальностей. Это объясняется тем, что евреи составляли значительную часть городского населения – 44,1%. Другое положение наблюдалось в образовательно-практических мастерских, где белорусы доминировали. Объясняется это тем, что многие мастерские открывались с целью подготовить рабочих именно тех профессий, которые были необходимы для сельского хозяйства (в первую очередь, это кузнецы, слесари, столяры). Необходимо отметить, что значительно влияло на национальной состав учащихся некоторых профтехшкол привлекательность отдельных специальностей. Например, такие учреждения, как профтехшколы обувной и швейной отрасли, традиционно занимали первые места по количеству учеников-евреев. В итоге того, что большинство учеников составляли евреи, преподавание специальных и общеобразовательных предметов в профтехшколах велось на еврейском языке.

В Лоевском еврейском педтехникуме в 1923 г. отмечается снижение процента детей рабочих и крестьян, что объясняется ошибками при приеме. Констатируется улучшение материального состояния техникума. Отмечается большая внешкольная культпросветработа курсантов в техникуме. Среди отрицательных моментов выделяют: чрезвычайно слабый рост ячейки КСМ; изучение белорусского языка как общее явление считается отрицательным; некоторые важные предметы преподаются на родном языке, вследствие отсутствия преподавателей [23, л.25].

Отмечается, что пригодность большинства еврейского учительства в политическом и общеобразовательном отношении удовлетворительное, но в некоторых случаях еврейские учителя не владеют еврейским языком, что вносит определенную руссификательную атмосферу в еврейских образовательных учреждениях. Стенгазеты также издаются на русском языке [24, л.60].