Характерные черты русской цивилизации философии Бердяева

Интересно, что мысль Бердяева о том, что отрицание национализма вдохновлено мессианским призвание  русских, сама по себе, так же содержит противоречие, подмеченное Е. Н. Трубецким. В статье «Старый и новый мессианизм» Е. Н. Трубецкой комментирует слова Бердяева, о том, что «всякий мессианизм коренится в мессианизме древнееврейском» таким образом: «Н. А. Бердяев совершенно не замечает, что в этих его словах заключается злейшая критика на его же собственную точку зрения. Если русский национальный мессианизм «коренится в мессианизме древнееврейском», то ясно, что он представляет собою возвращение к тому ветхозаветному образу мыслей, который в Новом Завете не может иметь оправдания и примирения. Основное отличие Нового Завета от Ветхого именно в том и заключается, что последний есть национальный, тогда как первый – универсальный, общенародный. Если Бердяеву кажется, что именно мессианское национальное сознание есть сознание вселенское и религиозное, <…> это именно и значит, что он не разглядел дерзновенного обмана переряженного языческого национализма» []. Таким образом, сравнивая мессианизм с «переряженным языческим национализмом», Трубецкой искусно показывает несостоятельность слов Н. А. Бердяева о том, что русские чужды национализма, вследствие, своей мессианской направленности.

Тему антиномичности русского характера Бердяев продолжает и  в других своих трудах, посвященных  теме судьбы России и осмысления национальных особенностей русского народа. Так, в  своей работе «Русская идея» философ  выражает мысль, что «вся народная индивидуальность, как и индивидуальность человека, есть микрокосм, потому заключает в  себе противоречия, но это бывает в  разной степени». К народам, у которых  эта противоречивость заключается  в наибольшей степени, Бердяев относит  русский и еврейский народы. «По  поляризированности и противоречивости русский народ можно сравнить лишь с народом еврейским», - говорит философ. В этой же работе он приводит конкретные антиномии, характерные для русского национального характера. Так, мыслитель снова отмечает, что русский человек с одинаковым основанием может считаться и государственно-деспотическим и анархически свободолюбивым, склонным к национальному самомнению и более всех способным к всечеловечности, жестким и вместе с тем способным к доходящему до болезненности состраданию. Та же мысль и практически теми же словами была выражена им позже, в книге «Истоки и смысл русского коммунизма»: «Русский народ с одинаковым основанием можно охарактеризовать как народ государственно-деспотический и анархически-свободолюбивый, как народ, склонный к национализму и национальному самомнению, и народ универсального духа, более всего способный к всечеловечности, жестокий и необычайно человечный, склонный причинять страдания и до болезненности сострадательный» []. И во введение к этой книге он дает характеристику русскому народу исключительно в контексте антиномий: «Для русских характерно совмещение и сочетание антиномических начал…»  []. Н. А. Бердяев полагал, что загадочную антиномичность можно проследить в России во всем, считал, что можно установить бесчисленное количество тезисов и антитезисов о русском национальном характере, вскрыть множество противоречий в русской душе.

Но Бердяев не ограничивается простым констатированием противоречивости, он пытается свести отмеченные им антиномии  к некому единому фактору. Он задает вопрос: «Как понять эту загадочную противоречивость России, эту одинаковую верность взаимоисключающих в ней  тезисов?», и решает эти противоречия соотношением мужского и женского в  русской культуре. В «Судьбе России»  Н. А. Бердяев утверждает, что все в мире совершается, через истинное соотношение мужского и женского начала и взаимное их проникновение. Если углубляться уже в философские взгляды Н. А. Бердяева то, это есть проблема соотношения души и духа. Бердяев исходит из того положения, что душа есть начало женственное, а дух мужественное. Женственность ассоциировалась у Бердяева с пассивной восприимчивостью, чуткостью ко всем веяниям, темным хаотическим глубинам, погружение в которые сладостно и жутко, с космосом, матерью – землей. Мужественность – со светоносным, оформляющим началом, свободой, личностью, рождающейся из хаоса, дерзанием, рыцарством. Бердяев писал: «мировая душа – женственна, логос – мужественен; вся история человечества представляет собой ни что иное, как разворачивающуюся во времени мистерию их брачного соединения». И всю неразрешенность противоречий русской души Бердяев в этих категориях решает следующим образом: «Мужественный дух еще не овладел женственной душевной стихией. Женственная душевная стихия, стихия земли постоянно заливает дух. В России как бы не совершалось еще внутреннего брака, овладение мужественных духом женственной души». Сама по себе Россия как бы бессильна оформить себе свободное бытие. Мужественное, освобождающее и оформляющее начало всегда приходило в Россию извне, было греческим в старину, французским или немецким в новое время. Вместе с тем Бердяев бесконечно далек от мысли, что с женственным началом связаны недостатки русского национального характера. Благодаря женственной душе у русского народа есть такие прекрасные национальные качества, как душевность, милосердие, способность отречься от благ во имя светлой веры. «Душа русского народа, - утверждал Н. Бердяев, - великодушная, бескорыстная и терпимая, дарящая, а не отнимающая», - что связано с женственностью русского национального характера  []. В науке существуют различные взгляды на проблему женственности русской души. Иной точки зрения чем Н. А. Бердяев придерживается Н. О. Лосский, который писал: «Говорят иногда, что у русского народа женственная природа. Это неверно: русский народ, особенно великорусская ветвь его, народ, создавший в суровых исторических условиях великое государство, в высшей степени мужественен; но в нем особенно примечательно сочетание мужественной природы с женственной мягкостью». Думается в свете этого можно говорить о «национальной женственной стихии» и необходимости ее соединения с «мужественным духом» на пути русской нации к зрелости. При этом «мужественное начало» должно выступить как имманентное национальной жизни, ибо сам Беряев говорит о том, что «мужественный дух» потенциально присущ России» [].

Возникает главный вопрос: «Как же относится к этой теории Бердяева об антиномичности русского характера?». С одной стороны, в  ней заключено много правды. Как  каждый человек имеет в своем  характере много противоречивых и даже, казалось бы, взаимоисключающих  черт, так и каждый народ, портрет  которого составляет все многообразие его представителей, естественно, не может характеризоваться какой-то одной его чертой. Всегда есть и обратная сторона, и она часто в меньшей степени представлена, но учитывать ее необходимо для создания целостного, многоликого образа национального характера той или иной нации. Исходя из этого, методологию соединения противоположностей, к которой пришел Бердяев, можно считать весьма плодотворной.

Говоря о принципе антиномичности, который использует Н. Бердяев, нельзя не упомянуть другого видного  русского философа, историка и богослова  Г. П. Федотова, который использует, для характеристики русского душевного строя схожий метод. «Если бесконечно трудно уложить в схему понятий живое многообразие личности, то насколько труднее выразить более сложное многообразие личности коллективной. Оно дано всегда в единстве далеко расходящихся, часто противоречивых индивидуальностей. Покрыть их всех общим знаком невозможно». Стремясь охарактеризовать русский характер, Г. П. Федотов пришел, быть может, к неожиданному, парадоксальному выводу, однако нашел в нем оригинальное и радикальное решение трудного вопроса. Им была высказана мысль, что именно полюса народного характера могут дать наиболее полную картину национальных особенностей. «В этом затруднении, – по-видимому непреодолимом, – единственный выход – в отказе от ложного монизма и в изображении коллективной души как единства противоположностей» []. Иллюстрируя проявления дуализма в русском национальном характере, Федотов говорит о существовании двух портретов русского человека, соответствующих двум полюсам национального характера. Федотов писал: «Если сейчас, в эмиграции, попросить кого-нибудь из рядовых беженцев дать характеристику «русскости», я уверен, мы получим два противоположных портрета. Стиль этих портретов не редко совпадает с политическим лагерем эмигрантов. Правые и левые видят совершенно иное лицо русского человека и лицо России». Вот какую характеристику дает Г. Федотов «левому портрету»: «Это вечный искатель, энтузиаст, отдающийся всему с жертвенным порывом, но часто меняющий своих богов и кумиров. Беззаветно преданный народу, искусству, идеям – положительно ищущий, за что бы пострадать, за что бы отдать свою жизнь. Непримиримый враг всякой неправды, всякого компромисса. Максималист в служении идеи…». «Правый портрет» характеризуется, по Федотову, «спокойной мудростью, уверенной в себе силой», и даже «спокойным бесчувствием» и все это может сочетаться со сверх деятельностью» [].

Вывод: исходная посылка рассуждений Н. А. Бердяева о национальном характере русского народа – его специфическая противоречивость или антиномичность. Впервые на эту особенность русского характера Бердяев указывает в, открывающей сборник «Судьба России», статье «Душа России». Здесь как раз и обозначаются основные антиномии, которые, по мнению Бердяева, позволяют «подойти к разгадке тайны, сокрытой в душе России», так как сделать это можно лишь, «сразу же признав антиномичность России, жуткую ее противоречивость».

1.3 Основные типологические черты русского национального характера в трудах Н. А. Бердяева

Рассматривая принцип  антиномичности, как основной метод, который Бердяев использовал  при описании русского национального  характера, так или иначе затрагивали  основные черты характера, которые  выделял Н. А. Бердяев у русского человека. Перед тем как преступить к рассмотрению этих черт, стоит отметить, что все они в своей основе имеют религиозные корни, ведь Н. А. Бердяев сам, определяя русский народ говорил, что он «религиозный по своей направленности».

Много внимания Бердяев уделяет  отображению наших идеалистических  наклонностей в русской литературе. По мнению философа, корни идеализма  «лежат в глубине русского национального  духа и их ясно можно видеть в  великой русской литературе». Показательно здесь, по мнению философа, творчество Достоевского. Бердяев рассматривает  так же идеалистические тенденции  в «природе русского интеллигента». Философской по преимуществу Бердяев  называет эпоху 40-х, где среди настоящих, самобытных философов он выделяет: А. С. Хомякова, В. С. Соловьева, отмечает философские и публицистические тенденции А. И. Герцена и В. Г. Белинского, в которых «философский идеализм провел глубокую борозду».

Анализируя идеалистические  тенденции, наблюдающиеся в русском  характере, посредствам русской  философской традиции, Бердяев выделяет и положительные и отрицательные  стороны этого явления. К отрицательным сторонам можно отнести некоторую мечтательность и пассивность, выразителями которых были «русские мальчики» Достоевского, рассуждающие о переделке мира по новому штату, но неспособные к реальным действиям, направленным на преображение окружающей малопривлекательной действительности (имея ввиду преображение путем собственного духовного совершенствования, но не революционным путем). Положительной стороной русского идеализма является несомненная самобытность русской философии. И в связи с этим Бердяев возлагает на русский идеализм большие надежды в отношении реализации миссии России в мире [].

Эта характеристика, данная Н. А. Бердяевым по поводу назначения русской философии, предваряет следующую черту русского характера – такую как – мессианство. «С давних времен было предчувствие, что Россия предназначена к чему-то великому, что Россия - особенная страна, непохожая ни на какую страну мира. Русская национальная мысль питалась чувством богоизбранности и богоносности России» []. С этих слов практически начинается его книга «Душа России». «Осуществление мировых задач России не может быть предоставлено произволу стихийных сил истории. Необходимы творческие усилия национального разума и национальной воли». Таким словами, Бердяев призывал видеть в существовании России особую миссию, а сущность этой мисси он определял – как «жажду всеобщего спасения». Этой черте русского характера посвящены работы автора относящиеся к периоду первой мировой войны.

В связи с этим Н. Бердяев  указывает на связь между русским  коммунизмом и учением Филофея Псковского о «Москве Третьем Риме». Исходя из рассуждений философа, доктрина о Москве как Третьем Риме, стала идеологическим базисом образования московского царства. Царство собиралось и оформлялось под символикой мессианской идеи. Но русский народ не осуществил тогда своей мессианской идеи. Религиозный раскол XVII века обнаружил, что московское царство не есть третий Рим, менее всего, по мнению Бердяева, петербургская империя была осуществлением идеи Третьего Рима, в ней произошло окончательное раздвоение. Мессианская идея в русском народе приобрела или апокалиптическую форму или революционную. И вот произошло изумительное событие, вместо Третьего Рима в России удалось осуществить Третий Интернационал и на третий интернационал перешли многие черты третьего Рима. Третий интернационал есть тоже священное царство, и оно тоже основано на ортодоксальной вере. Это есть трансформация русского мессианизма.

Таким образом, проанализировав  такое явление русского духа, как  мессианизм, Бердяев приходит к выводу, что «большевизм есть не внешнее а внутреннее для русского народа явление, органический недуг русского народа».

Делая выводы, необходимо понимать, что Н. А. Бердяев не воспринимает коммунизм как воплощение истинной мессианской идеи, а всячески предостерегает даже от отдаленного подобного восприятия, говоря, что это было «извращением мессианской идеи», ведь вместо того, чтобы принести всему миру ожидаемое освобождение от угнетения, коммунизм создал самое большее и уничтожил всякую свободу.

Другая, очень важная черта  русского характера, которую отмечают почти все исследователи, - это  соборность русских людей. В творчестве Н.А. Бердяева эта характеристика русского народа была определена словом коммюнатарность, и рассматривал он ее в непосредственной связи с идеей о предназначении русского народа. Как замечает А. И. Селиванов: «русская идея, идея России – есть комплексное понятие для обозначения характера русского народа и описания его состояний. Она представляет собой целостность, которая включает в себя идею-дух, идею-смысл и идею-цель» []. Базовые принципы организации русского народа, русской идеи духа известны и нет оснований для их пересмотра: коллективизм, братство, в сфере духа – соборность. Эти принципы существуют как система, отличающая русский дух, принципы организации русской культуры и цивилизации от других мировых культур и цивилизаций.