Хронология и периодизация холодной войны

     Итальянский историк Джузеппе Боффа в своей  книге «История Советского Союза», пишет о том, что усиление противоборства между Советским Союзом и Великобритании и США началось с первого же дня, как только прекратилось чисто военное сотрудничество[6;272]. При этом только в середине 1947 г. произошел окончательный раскол Европы надвое, который полностью изменил направления политической борьбы в обеих частях континента. В Западной Европе коммунисты в мае месяце были изгнаны из правительственных коалиций, в которых они участвовали, начиная с последнего этапа войны[6;296]. Ответом Советского Союза на принятие «плана Маршала» в США, по мнению историка, стало создание Коминформа.

     В. О. Печатнов в сборнике статей «От  союза к вражде» на примере  советско-американских отношений 1945 – 1946 гг. выявляет закономерности и специфику процесса распада антигитлеровской коалиции. Попытки преодоления системной пропасти между капитализмом и социализмом на основе концепции «общности судеб», обосновывающей возможность их мирного сосуществования, были чрезвычайно затруднены с обеих сторон[33;194]. Автор выделяет среди главных причин враждебных отношений бывших союзников, начиная с 1946 г.: складывание антисоветского консенсуса в США, реидеологизацию американской политики в отношении СССР как антитезы рузвельтовскому курсу на сотрудничество, возврат к тотальному контролю во внутриполитической жизни СССР, геополитические притязания и великодержавность Сталина. В целом Печатнов считает, что все участники «большой тройки» несут ответственность за девальвацию сотрудничества и переход к «холодной войне»[1;8].

     В идеологической несовместимости двух систем видит суть проблемы Д. Г. Наджафов, сдвигающий истоки «холодной войны» к 1917 г. и выделяющий в их числе  международную практику большевизма, тесно связанную, по его мнению, с  русской имперской традицией. В  этом он согласен с американским исследователем Р. Пайпсом, возлагающим ответственность  за развязывание конфронтации на коммунистическую идеологию, в рамках которой мирное сосуществование двух систем представлялось лишь временным явлением[33;194]. Хотя данная концепция далеко не нова и впервые была всесторонне обоснована в начале 1960-х годов Д. Флемингом, а также имеет своих сторонников как среди зарубежных так отечественных историков. Наджафов предлагал собственную оригинальную систему доказательств, которая базируется на тщательном изучении документов бывших партийных архивов и тезисов о том, что изучение проблематики «холодной войны» не может быть оторвано от «исторических причин падения коммунистической власти в СССР». Отличие работы Наджафова состоит также в том, что он рассматривает Вторую мировую войну как рубеж, за которым последовала следующая, более активная фаза «холодной войны», принявшая конкретную форму острого соперничества между СССР и США[1;7].

     М. Н. Петров рассматривает возникновение  «холодной войны» как явление  чисто идеологического свойства, которое зародилось сразу же после  октябрьской революции в стане  противников социалистической революции  в России, а затем перешло в  политический арсенал советской власти[43;85]. По мнению же Н. В. Загладина, считать, что «холодная война» велась между СССР и Западом с 1917 г., было бы ошибочно. Такой же точки зрения придерживается и В. Л. Мальков, так как едва ли можно найти более убедительный контрдовод против мнения о том, что история «холодной войны» ведет свое происхождение от 1917 г., чем факт сближения между Соединенными Штатами и Советским Союзом в 1933 г. [22;54]

     Профессор Флорентийского университета Эннио  Де Нильфо в своей книге «История международных отношений 1918 – 1999 гг.»  датирует начало оформления биполярного  мира периодом с сентября 1945 г. по весну 1946 г., когда рассеялась как дым  надежда, что институциональный  путь в политико-юридической области  и многополюсный подход в финансово-экономической  сфере станут базой для реконструкции  новой международной системы. Вместо многополюсности возникла биполярность[16;46]. 

     В. И. Ерофеев замечает, что в период Второй мировой войны в рамках антигитлеровской коалиции уже были зерна «холодной войны». Другое дело, что они в то время не проросли, война против общего врага требовала  согласия и компромиссов. А вот  после разгрома Германии расхождения  относительно ее будущей судьбы выплеснулись наружу и стали одним из основных факторов, питавших вышедшую на поверхность  «холодную войну». Вторым узлом противоречий стали вопросы государственного устройства в освобожденных странах[43;85].

     В. В. Снигерев считает, что как только обозначился переход к новому положению в Европе, а именно все  большему и большему доминированию  СССР и ослаблению Германии, стали  провялятся первые признаки того, что впоследствии назвали «холодной войной». Поэтому началом «холодной войны» надо считать период, когда стали актуальными вопросы послевоенного устройства. Но это еще не была «холодная война» в том виде, в каком мы ее знаем. Необходимость решения вопросов завершения военных действий по разгрому Германии и ослаблению Японии побуждала западных союзников ставить в основу взаимоотношений с СССР принципы сотрудничества, а не конфронтации и противоборства, что стало доминирующим впоследствии[43;87].  По мнению С. И. Вискова, уже в годы войны в США шла борьба между сторонниками и противниками сотрудничества с СССР.

     Смерть  Рузвельта сыграла, на взгляд С. Ю. Шенина, серьезную роль в обострении ситуации. Когда в начале 1946 г. Трумэн высказал мнение, что Россия не понимает другого  языка, кроме «железного кулака», стало  ясно, что и США прошли свою половину пути к «холодной войне». Гнев Трумэн был вызван тем, что СССР, в нарушение  Декларации освобождения Европы, устанавливал тоталитарные порядки в оккупированных им странах и осуществлял подрывную  деятельность с целью расширить  влияние компартии в странах, им не контролируемых.

     А. М. Филитов в качестве времени  начала «холодной войны» предложил 1948 г., так как до 1948 г. армии и  в Советском Союзе и в Соединенных  Штатах сокращались, а после 1948 г. стали  увеличиваться. Вот это и есть реальный материальный признак «холодной войны», считает он.

     Историк Ю. А. Поляков вообще против того, чтобы  точно дотировать начало «холодной  войны», так как мир постепенно вползал в «холодную войну», идя  через атомные взрывы в Хиросиме и Нагасаки, через споры в заключении мирных договоров, через речь Черчилля и т.д.[22;58]

     Таким образом, можно сделать вывод, что  правильнее было бы считать началом  «холодной войны» определенный период, а не точку. Но по поводу того, когда  он начался, среди ученых идут споры  и сейчас, так как у каждого  специалиста существует масса аргументов, на которые он опирается, защищая свое мнение по данному вопросу.  
 

2. ПЕРИОД  НАРАСТАНИЯ МЕЖДУНАРОДНОЙ НАПРЯЖЕННОСТИ. ФОРМИРОВАНИЕ БИПОЛЯРНОСТИ.

     В период между сентябрем 1945 г. и весной 1946 г. рассеялась как дым надежда, что институциональный путь в  политико-юридической области и  многополюсный подход в финансово-экономической  сфере станут базой для реконструкции  новой международной системы. Вместо многополюсности возникла биполярность. Это означало, что существовал  не один единственный способ реконструкции  международной системы в глобальном масштабе; родилась биполярная система, поскольку были две державы победительницы и формы их реконструкции наполнялись различным содержанием: сложились две модели или два лагеря, как позже сказал Сталин. Теоретическое обоснование разделению на два лагеря было дано в учредительном документе Коминформа; эти два полюса стремились объединить вокруг себя все свободное пространство, но со временем образовался и третий лагерь - неприсоединившиеся страны. Сразу после окончания войны причины, породившие трудности и разногласия, требовали доброй воли для поиска компромиссных решений, но они переросли в открытые столкновения, которые, постепенно обостряясь, сделали ситуацию необратимой. В эти месяцы стало ясно, что разгром Германии и закат европейской гегемонии не смогли элиминировать силовую политику, они только привели к смене векторов[16;46].

     В 1946–1947 СССР усилил давление на Грецию и Турцию. В Греции шла гражданская  война, а от Турции СССР требовал предоставления территории для военной базы в  Средиземном море, что могло быть прелюдией к захвату страны. В  этих условиях Трумэн заявил о готовности осуществлять «сдерживание» СССР во всем мире. Эта позиция получила название «доктрины Трумэна» и означала прекращение сотрудничества между победителями фашизма[47].

     Леффлер подверг критическому осмыслению точку  зрения, согласно которой Г. Трумэн под давлением своих антисоветски настроенных советников сразу же после прихода к власти развязал «холодную войну». Он подробно рассматривает  идейно – политические взгляды Трумэна: он воспринимал мир в черно-белых  тонах и придавал большое значение американской мощи. Обладание атомной  бомбой расценивалось как новый  инструмент этой мощи. Однако, не смотря на неопытность во внешнеполитических делах, новый президент США считал возможным вести переговоры со Сталиным в отстаивании американских интересов. Трумэн не был настроен на разрушение союзнической коалиции и ввиду сложности  внутриполитической ситуации в США, и ввиду незаконченности процесса послевоенного мирного урегулирования. Иными словами, автор подчеркивает, что Трумэн, как и Сталин, изначально не стремился к конфронтации[17;122].

     По  мнению С. Ю. Шенина, создание мира «открытых  дверей» и вытекающее отсюда господство США являлись целью американской внешней политики. Трумэн взял на вооружение конфронтацию, без которой, на его  взгляд, нельзя было гарантировать  достойное место для Америки  в мировой экономике. А для  этого надо было сформировать для  нации образ врага, олицетворяющего  «мировое зло». План Трумэна заключался в том, чтобы сформировать угрозу безопасности США[46;74]. Г. Трумэн был также лично заинтересован в создании конфронтации, ибо таким путем рассчитывал поднять свою крайне низкую репутацию как президента[46;70].

     Российский  историк А. Шубин, считает, что фронт  «холодной войны» пролегал не между  странами, а внутри них. Около трети  населения Франции и Италии поддерживало компартию. Бедность разоренных войной европейцев была питательной почвой для успеха коммунистов. В 1947 г. государственный секретарь США Джордж Маршал заявил, что США готовы предоставить странам Европы материальную помощь для восстановления экономики. США требовали политические уступки: европейцы должны были сохранить капиталистические отношения и вывести коммунистов из своих правительств. В апреле 1948 г. 16 стран подписали «план Маршала»[47]. Эти события, по мнению Шубина, закрепили раскол.

     Энио  Де Нильфо так же считает, что раздел мира совершился именно с принятием  европейскими странами «плана Маршала». Он считает, что предложение Маршала  содействовало выявлению потенциального расхождения между странами, которые  приняли план, и теми, кто от него отказался (страны, находившиеся под советским влиянием). Маршал предлагал европейцам объединить свои усилия с американскими политическими инициативами в целях более эффективной координации, т. е. формировалась первая фаза интеграции Западной Европы. При таком подходе основательно подрывались гегемонистские проекты Сталина, единственной целью которых было укрепление советской безопасности в ущерб другим странам[16;118-119].

     Джузеппе  Боффа, говорил о том, что «План  Маршала» поставил под угрозу влияние  Советского Союза в странах Восточной  Европы; это бал тяжелый кризис; одной из ведущих, если не самой главной  его причиной являлась оппозиция  СССР по отношению к американской инициативе. В свою очередь Сталин пригрозил странам Восточной  Европы, что присоединение к «плану Маршала» будет расцениваться как  враждебное действие. Вследствие этого  восточноевропейские страны были вынуждены  объединиться в единый фронт с Москвой[6;284].

     Помимо  «плана Маршала», сохранению союза  СССР и США препятствовали и геополитические  противоречия. Важным внешнеполитическим приоритетом СССР в 1940-е гг., ставшим  одним из главных объективных  факторов развязывания «холодной войны», было сохранение советского влияния  в Центральной и Восточной  Европе. Это планировалось достичь посредством укрепления идеологически близких Москве режимов в странах региона. Как показывает, на основании новых документов, Л. Я. Гибианский в статье «Проблемы Восточной Европы и начало формирования советского блока», руководство США и Великобритании ожидало, что СССР ограничится лишь обеспечением дружественности государств на его западных границах, в то время как Сталин еще в годы Второй мировой войны поставил задачу закрепления в этих странах режимов, контролируемых Москвой.

     Вместе  с тем, как отмечает Н. И. Егорова, автор статей «Военно-политическая интеграция стран Запада и реакция  СССР(1947 – 1953 гг.)» и «Европейская безопасность, 1954 – 1955 гг.: поиск новых  подходов», «консолидировав» просоветские режимы в Центральной и Восточной  Европе, Сталин не сразу создал из них  военно-политический союз. Строительство  военных блоков первыми начали государства  Запада в 1948 – 1949 гг. По мнению Н. И. Егоровой, «угроза национальной безопасности СССР  действительно волновала  советское руководство», которое  было вынуждено предпринимать ответные меры[1;197].