Влияние истории на формирование японского менталитета

Суть гармонии в Японии отражена в основных принципах кокутай: «В нашей стране гармония не есть основанное на знании, механическое соединение независимых друг от друга равных личностей, но великая Гармония (тайва) единства целого и его частей. Поэтому в ней присутствуют взаимное уважение и повиновение, любовь и забота. Это не просто компромисс или согласие механических, одинаковых «единиц», но мировая гармония феноменов, различающихся по своему характеру и проявляющих особенности своего целого через частное. Наша великая Гармония объединяет людей, со всеми их особенностями, через испытания и труд. Особенности и испытания только делают саму ее шире, а ее содержание богаче. Следуя по этому пути, личность становится совершеннее, ее индивидуальные особенности прекраснее; в то же время развивается и совершенствуется общее благо».¹¹ 

Гармония проявляется  в воинском духе японцев. Отношение  к войне у японцев не как  к  разрушению, а как к созиданию  через следование по пути, так как  борьба – это развитие, в основе которого лежит гармония, в борьбе рождается всё.

В Гармонии воплощаются созидание (мусуби) и развитие страны  через взаимоотношения повелителя и подданных.

Гармония в Японии проявляется в исключительно  близких отношениях человека и природы,  в отношениях между людьми: в семейных отношениях, в жизни коллектива.

2.1.4. Пространство

Рассматривая особенности мировосприятия японцев, необходимо выделить такую особенность их мышления, как  «свернутое пространство»¹² или стремление к уменьшению, сужению пространства вокруг себя.

Японская культура формировалась  в непосредственной близости от китайской  цивилизации и под ее влиянием, но в то же время в условиях островной замкнутости и самодостаточности, что обеспечило самобытность. Со временем обитателям древнеяпонского государства периода Хэйан  стало интереснее находиться внутри своего небольшого обустроенного мира. По мере сужения окружающего их пространства, хэйанские аристократы начинают получать эстетическое удовольствие от созерцания приближенной к их жилищу природы, созданных мастерством человека предметов быта и искусства. Им нравится размышлять над внутренней сущностью окружающих предметов. Сами предметы тоже уменьшаются в размерах, приобретают чарующую элегантность простоты.

Ограничение внешних  контактов во второй половине Хэйан  сменилось почти полной изоляцией  в XII веке, продлившейся более двух столетий. Общность местопребывания стала важнейшим критерием национальной самоидентификации. Те, кто по каким-то причинам покидал страну, автоматически превращались в чужаков. Ощущение внутреннего комфорта и спокойствия, которое дает существование в ограниченном коллективе или пространстве, присутствует в японском менталитете и сегодня.

Единичное важнее множественного, а детали существеннее целого –  в этом суть японского восприятия мира. Отдельно стоящий цветок в  вазе или ветка японцу кажутся более эстетичным, чем яркий букет. Японские поэты и писатели часто передают свое восхищение природой через одну-единственную деталь.

Японцы, привыкшие каждой вещи отводить своё место и давать наименование, не могли допустить, чтобы исконно  японские и иностранные понятия фиксировались знаками одной системы, поэтому в японском языке для иностранных слов существует специальная азбука (катакана).

Концентрация внимания на ограниченном, ближайшем к человеку пространстве объясняется общеизвестная любовь японцев к миниатюризации всего, что их окружает: сады и парки воссоздают в уменьшенном виде природные ландшафты, выращивание миниатюрных деревьев (бонсай), составление живых букетов (икэбана), небольшие аккуратные домики японцев, телевизоры карманного формата,  калькуляторы в наручных часах и другое – результат японского стремления уменьшить в размерах и облагородить все вокруг себя. «Японцы активно имитируют природу. Парки — имитация лесов, бассейны — имитация моря. Имея уникальное многообразие живой природы и климатических условий, японцы стремительно увеличивают объём имитаций и сокращают контакт с неосвоенной природной средой.»¹³

Образно выражает суть мировосприятия японцев с этой стороны Роберт Марш: «жить  в ящике – значит жить в обстановке, где всё хорошо знакомо. Всем известны мысли и чувства окружающих, поэтому потребность в информативном общении понижена. Закрытая для других людей сфера личной жизни минимальна. Все согласны, что гармония межличностных отношений возможна только в малом коллективе. Традиции, ритуал, правила общения стандартизированы, они гарантируют каждому уважение его личного достоинства, что является условием «всеобщей гармонии». Ограниченный объем ящика предопределяет абсолютную ценность таких параметров жизни, как эффективность, точность, статусная иерархичность, экономия пространства, безотходность производства и пр. Контроль и организация жизни в ящике требуют высокой степени упорядоченности и безопасности»¹⁴

2.1.5. Понятие «свой  - чужой»

В Японии религиозные  учения не имели такого глубокого воздействия на морально-этические воззрения верующих. А сама японская мораль, ориентированная на сотрудничество и кооперацию, не допускает чёрно-белого видения мира. Известный в Японии юрист и учёный, специалист по уголовному праву Сэйитиро Оно (1891–1986) писал об этом так: «Принцип гармонии исключает противопоставление; как только производится деление на добро и зло, гармония исчезает» (Kawashima, 264). Аналогичное мнение высказывала Р. Бенедикт (1887–1948): «Японцы всегда совершенно откровенно не признавали, что добродетель — это борьба со злом» (Бенедикт, 135). Для поддержания гармонии в отношениях с окружающим миром японская культура выработала собственные категории.

 Одна из таких  универсальных категорий образована  противопоставлением понятий «ближний — дальний», «внутренний — внешний», «свой — чужой». В японском языке им соответствуют понятия ути и сото, прилагаемые ко всему, что есть в этом мире, в том числе и к двум необходимейшим для человека вещам — его жилищу и окружающим людям.

 На внутреннее (ближнее)  и внешнее (дальнее) пространство  всегда делился японский дом,  хоть деревенский, хоть городской.  Обращенная на улицу его видимая  часть называлась «дзасики» и имела стандартный, обычно довольно скромный вид и убранство. Внутренняя часть дома, куда посторонним доступа не было, называлась «нандо дайдокоро» и оформлялась в соответствии со вкусами хозяев, обычно более богато и изысканно, если позволяли средства. В Японии не принято выставлять на обозрение свои вкусы, пристрастия и благосостояние.

  Все окружавшие  человека люди также делились  на своих, ближних, чужих и дальних. В самом этом противопоставлении нет ничего исключительно японского, но японцы придают ему чрезвычайно большое значение и соблюдают на редкость последовательно. Между «своими» и «чужими» в Японии пролегает невидимая, но непреодолимая стена. При ближайшем рассмотрении эта стена образуется сочетанием двух признаков: общностью места (проживания или деятельности) и общностью принадлежности (к профессии или группе). Если в наличии оба признака, то люди «абсолютно свои», если ни одного — то «абсолютно чужие». При наличии одного из двух признаков — промежуточный вариант: «не совсем свои и не совсем чужие». Так, крестьяне, живущие в одной деревне и выращивающие рис, образуют группу «абсолютно своих». А ремесленники и купцы, живущие в одном городе, уже не абсолютно, но относительно «свои». Синтоистские священники одного города и чиновники другого — «абсолютно чужие».

Четкое противопоставление «внутреннего» и «внешнего» касается иностранцев, которых называют «гайкокудзин», также часто сокращают до «гайдзин». В связи с длительной самоизоляцией  страны в прошлом, у японцев возникло чувство уникальности собственной  нации. Это означает, что все остальные находятся «вне». По отношению к иностранцу японцы могут вести себя так, как никогда не поступят с японцем. За границей они с легкостью сделают такое, чего ни за что не позволят себе на родине. В Японии иностранцу никогда не дадут забыть, что он гость.

В японском мироощущении общность места важнее, чем общность принадлежности: работающие в одном  месте (сотрудники фирмы) и живущие  в одном месте люди (семья) образуют главные японские группы, отличающиеся особой близостью и спаянностью членов. Когда два незнакомых японца из разных фирм встречаются в одном здании, куда они пришли по своим делам, они обычно приветствуют друг друга. Встреча этих же людей на улице пройдёт незамеченной. О том же говорит и любимая японцами пословица «ближний сосед лучше дальнего родственника» (той синсэки ёри тикаку-но танин). Общность места проживания бывает важнее даже кровного родства. Заложенный в пословице смысл имеет для японцев глубокое идеологическое и практическое значение. Это не столько пословица, сколько принцип, мировоззрение и руководство к действию.

Объединённые в группу японцы бывают чрезвычайно холодны  к людям за её пределами. По отношению  к чужакам, которых они считают  ниже себя, могут допускаться любые  действия. Примеры такого холодного отчуждения можно наблюдать в поведении жителей удалённых изолированных островов или горных селений. Они испытывают глухую враждебность ко всем, кто находится за пределами их маленького мира.

Для японца члены семьи  — это ближайшее окружение, самые  что ни на есть «свои». Обсуждать их дела со знакомыми нельзя, потому что они «чужие». Это так же невозможно, как обсуждать работу своей фирмы со случайным собеседником в баре. Попав во внешний мир, японец расслабляется и отключается. Ничего не вижу и не слышу, ничего не хочу знать и соблюдать.

2.2. Основные нравственные устои японцев.

 В ходе  исторического развития Японии  с особенностями, присущими только  этой стране, сформировались определенные  жизненные правила морали и  нравственности, которым обязательно  должен следовать каждый японец. Воспитанию и формированию человека в Японии уделяется большое внимание. И несмотря на то, что сегодняшние японцы живут в современном мировом сообществе, до настоящего времени остаются основополагающими в менталитете японцев сформировавшиеся во времени нравственные устои и  правила поведения.

2.2.1. Долг  признательности.

Краеугольным  камнем японской морали служит  верность,  понимаемая  как долг признательности старшим. Почитание родителей, а в более широком  смысле покорность  воле  старших - вот в   представлении   японцев   первая   из добродетелей,  самая   важная   моральная   обязанность   человека.   Именно преданность, основанная на долге признательности, делает столь  прочной  ось “оя - ко” (“отец -  сын”),  на  которой  держится  вертикальная  структура японской семьи и других созданных по ее образу социальных групп -  отношения отца и сына, учителя и ученика, покровителя и подопечного.

Воплощением  долга   признательности   доныне   остается   покорность родительской воле.  Конечно,  в  наши  дни  умножились  примеры,  когда  сын отказывается  жениться  на  сосватанной  невесте  или  наследовать  семейную профессию.  Видя,  как  молодые  пары  гуляют  по  улицам  обнявшись,  можно подумать, что жизнь не оставила от традиционного домостроя камня на  камне. А между тем это не совсем так. Пусть самостоятельные  знакомства  и  встречи между юношами и девушками все больше входят в обиход. Главное не  изменилось - свадьба в Японии до сих пор остается  делом не  столько личным,  сколько семейным. Хотя о браках  по  любви  много  говорят,  они  все-таки  остаются скорее  исключением,  чем  правилом.  И  хотя  число  браков  по  сватовству сократилось, они по-прежнему составляют большинство.

Для японца почти  не существует понятия каких-то личных  дел.  Привычка всегда находиться буквально локоть к локтю с  другими  людьми;  традиционный быт, по существу исключающий само понятие частной жизни, - все это помогает японцам приспосабливаться к  условиям,  которые  на  Западе  порой  приводят людей на грань психического расстройства.

Хотя традиционная мораль не позволяет держать душу нараспашку,  японец не  любит  оставаться  один  за  закрытой  дверью.  До   недавнего   времени большинство  японских  жилищ  не  запирались.  В   японской   гостинице не существует такого понятия, как ключ от комнаты, ибо раздвижные  перегородки, как и окна, в принципе не должны иметь запоров. Даже в отеле западного  типа японец часто держит дверь своего номера открытой.

Если  задуматься,  какими  чертами,  какими  человеческими  качествами пришлось пожертвовать японцам ради их образа жизни, прежде  всего,  пожалуй, нужно назвать непринужденность и непосредственность.  Японцам  действительно не хватает непринужденности, ибо традиционная  мораль  постоянно  принуждает их к чему-то. Строгая субординация, которая  всегда  напоминает  человеку  о подобающем месте, требует постоянно  блюсти  дистанцию  в  жизненном  строю; сознание  своей  принадлежности  к  какой-то  группе,   готовность   ставить преданность  ей  выше  личных  убеждений;  предписанная  учтивость,  которая сковывает живое общение, искренний обмен мыслями  и  чувствами,  -  все это обрекает японцев на известную замкнутость (если не личную, то  групповую)  и в то же время рождает у них боязнь оставаться наедине  с  собой,  стремление избегать того, что они называют словом “сабиси”.

Устои  патриархальной  семьи  -  это устои японского образа  жизни. Вертикальные связи “оя - ко”, то есть  “отец -  сын”,  а в более широком смысле “учитель — ученик”, “покровитель — подопечный”, прослеживаются,  дают о себе знать повсюду.

Жизненный  путь  японца,  даже  во   времена   жестоких   сословных разграничений, меньше, чем в других азиатских странах,  предопределялся  его происхождением. Принято считать, что будущее человека зависит не столько  от родства, сколько от того, с кем его столкнет судьба между 15 и 25 годами,  в пору вступления на самостоятельный  путь,  в  самый ответственный по  японским представлениям  период,  когда  каждый  человек  обретает  “оя”  —  учителя, покровителя, как бы приемного отца — уже не в семье, а в избранной им  сфере деятельности.

Если сельский подросток идет в учение к кузнецу, именно  этот  человек на всю жизнь становится его покровителем: именно он, а не отец  сватает  ему невесту и восседает на самом почетном  месте  на  его  свадьбе.  Если  юношу берут на завод по рекомендации земляка, этот поручитель впредь может  всегда рассчитывать на безоговорочную верность своего “ко”, как того  требует  долг признательности.