А. С. Грибоедов как образ «декабриста в повседневной жизни»

Содержание.

 

1. Введение.

 

2. А. С. Грибоедов как образ «декабриста в повседневной жизни».

 

•              2.1. «Декабрист в повседневной жизни» /Ю. М. Лотман/ как явление русской культуры начала XIX века.

 

2. Портреты декабристов и особенности их бытового поведения как феномен этикета.

 

3. А. С. Грибоедов в повседневной жизни.

 

3. Чацкий и Грибоедов.

 

4. Заключение.

 

5. Список использованной литературы.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1. Введение.

Ум и дела твои бессмертны в памяти русской…

Надпись на надгробии  Грибоедова.

Его именем открывается одна из самых блистательных страниц в истории русской литературы. Перед его умом преклонялся Пушкин. Он вошел в историю литературы, написав одну гениальную комедию «Горе от ума», а в историю музыки – создав один выдающийся вальс. Он трагически погиб в Персии, не дожив до сорока лет, но задолго до преждевременной и страшной физической смерти он испытывал горькую и опустошающую внутреннюю трагедию. Прочитав его биографию, сложно не заинтересоваться его судьбой…

Как уже стало понятно, речь пойдет о гениальном поэте и глубоком мыслителе, А.С.Грибоедове.

Я выбрала эту тему, потому что  считаю ее именно сейчас актуальной для  меня. Совсем недавно я на уроках литературы изучила комедию Грибоедова «Горе от ума», от которой осталась в восторге. В этом году мы отмечали 180 лет со дня смерти Грибоедова. По этому поводу по первому каналу был показан фильм «Ослепительно короткая жизнь», который сыграл важную роль для меня в понимании А.С.Грибоедова. Также этим летом я прочитала роман Ю.Тынянова «Смерть Вазир-Мухтара». Он произвел на меня впечатление. Меня поразило то, что автор в своем романе, описывая последний год жизни Грибоедова, сумел донести до читателей максимальную информацию о его взглядах. Конечно же, меня привлек  и герой этого романа – А.С.Грибоедов. Захотелось проверить, все ли правда, о чем писал Тынянов.

Ю.Тынянов, приступив к созданию романа о Грибоедове «Смерть Вазир-Мухтара» сказал: «Я стал изучать Грибоедова – и испугался, как его не понимают и как не похоже все, что написано Грибоедовым, на все, что написано о нем историками литературы (все это остается и теперь). В своем докладе я хочу попробовать понять Грибоедова, возможно даже «испугаться», как Тынянов, от того, что Грибоедов до сих пор оказался непонятым и, что информации о его взглядах, характере так мало.

До сих пор остается загадкой связь Грибоедова с декабристами. Хочется разгадать эту загадку, узнать все об этой стороне жизни  А.С.Грибоедова. Был ли он связан с  декабристами? Участвовал ли в их восстаниях? Присутствовал ли при обсуждении ими своих политических взглядов или просто дружил со многими из декабристов? На эти и многие другие вопросы я и постараюсь ответить в моем докладе.

 

2. А. С. Грибоедов как образ «декабриста в повседневной жизни».

 

2.1. «Декабрист  в повседневной жизни» /Ю. М.  Лотман/ как явление русской культуры начала XIX века.

…апостолы свободы.

А. И. Герцен

Декабризм как историческое явление чрезвычайно многогранен. Он включает в себя идеологию дворянских революционеров, оказавшую значительное влияние на общественное сознание передовой России первой половины 19в.; практическую легальную и нелегальную деятельность членов тайных обществ 20-х годов. Однако значение декабризма в истории русской общественной мысли не исчерпывается выработкой общественно-политических программ и концепций, размышлениями о тактике революционной борьбы, участием в литературной борьбе, художественным и критическим творчеством. К этим (и многим другим рассматривавшимся в научной литературе) важным сторонам деятельности декабристов следует добавить еще одну, до сих пор остававшуюся в тени. Декабристы проявили значительную творческую энергию в создании особого типа русского человека, по своему поведению резко отличавшегося от того, что знала вся предшествующая русская история.

  Попробуем разобраться, что это за «тип русского человека», который создали декабристы, существовало ли особое бытовое поведение декабриста, позволявшее отличить его не только от реакционеров и «гасильников», но и от массы современных ему либеральных и образованных дворян? В этом нам поможет статья Ю.М.Лотмана «Декабрист в повседневной жизни».

   Изучение материалов позволяет ответить на этот вопрос положительно. Мы это и сами ощущаем непосредственным чутьем культурных преемников. Так, еще не вдаваясь в чтение комментариев, мы воспринимаем Чацкого как декабриста, хотя он не показан нам на заседании «секретнейшего союза». Мы видим его в бытовом окружении, в московском барском доме. Несколько фраз в монологах Чацкого, характеризующих его как врага рабства и невежества, конечно, существенны для нашего толкования, но не менее важна его манера держать себя и говорить. Именно по поведению Чацкого в доме Фамусовых, по его отказу от определенного типа бытового поведения он безошибочно определяется Фамусовым как «опасный человек».

   Многочисленные документы отражают различные стороны бытового поведения дворянского революционера и позволяют говорить о декабристе как об определенном культурно-историческом и психологическом типе. Однако каждый отдельный декабрист в своем реальном бытовом поведений отнюдь не всегда вел себя как декабрист: он мог действовать как дворянин, как офицер (уже: гвардеец, гусар, штабной теоретик), аристократ, мужчина, русский, европеец, молодой человек и прочее, и прочее.

Лотман утверждает, что в сложном наборе возможностей существовало и некоторое специальное поведение особый тип речей, действий и реакций, присущий именно члену тайного общества. И это, действительно, так, ведь показательно не только то, как мог себя вести декабрист, но и то, как он не мог себя вести, отвергая определенные варианты дворянского поведения его поры. Конечно, каждый из декабристов был живым человеком и в определенном смысле вел себя неповторимым образом: Рылеев, например,  в быту не похож на Пестеля, Орлов — на Н. Тургенева или Чаадаева. Поведение людей индивидуально.

   Декабристы были в первую очередь людьми действия. В этом сказалась и их установка на практическое изменение политического бытия России. В этом проявился и личный опыт большинства декабристов как боевых офицеров. Политические доктрины интересовали их, как критерии для оценки и выбора определенных путей действия. Например,  в насмешливых словах Лунина о том, что Пестель предлагает «...наперед Энциклопедию написать, а потом к Революции приступить» ощущается ориентация именно на деятельность. Декабристы подчеркивали, что «порядок и формы» нужны именно для «успешнейшего действия» (слова С. Трубецкого).

Но Лотман вводит еще одну оговорку: декабристы были дворянскими революционерами, поведение их было поведением русских дворян и соответствовало в существенных своих сторонах нормам того времени.

    Если целью движения было определенное действие (преобразование русской действительности), то главной формой действия парадоксально оказалось речевое поведение декабриста. Трудно назвать эпоху русской жизни, в которую устная речь: разговоры, дружеские речи, беседы, проповеди, гневные филиппики — играла бы такую роль. Декабристы поражают своей «разговорчивостью», стремлением к словесному закреплению своих чувств и мыслей. Пушкин имел основание так охарактеризовать собрание «Союза благоденствия»:

       Витийством резким знамениты

       Сбирались члены сей семьи...

По словам Лотмана, это давало возможность — с позиций более поздних норм и представлений — обвинять декабристов во фразерстве и замене дел словами. Так ли это? Чацкий с позиций декабризма, как показала М. В. Нечкина, упрекает Репетилова в пустословии и фразерстве. Но он и сам не уберегся от такого же упрека со стороны Пушкина: «Все, что говорит он - очень умно. Но кому говорит он все это? Фамусову? Скалозубу? На бале Московским Бабушкам? Молчалину? Это непростительно». П.Вяземский в 1826 году, оспаривая правомерность обвинения декабристов в цареубийстве, будет подчеркивать, что цареубийство есть действие, поступок. Со стороны же заговорщиков не было сделано, по его мнению, никаких попыток перейти от слов к делу. Он определяет их поведение как «убийственную болтовню» («bavardage atroce») и решительно оспаривает возможность осуждать за слова как за реализованные деяния. Это не только юридическая защита жертв неправосудия. В словах Вяземского есть и указания на то, что «болтовня» в действиях заговорщиков перевешивала «дело». Свидетельства такого рода можно было бы умножить. Однако, решительным заблуждением видеть в «витийстве резком» лишь слабую сторону декабризма и судить их тем судом, которым Чернышевский судил героев Тургенева.

    Современники выделяли не только «разговорчивость» декабристов — они подчеркивали также резкость и прямоту их суждений, безапелляционность приговоров, «неприличную», с точки зрения светских норм, тенденцию называть вещи своими именами, избегая условностей светских формулировок. Декабристов характеризовало постоянное стремление высказывать без обиняков свое мнение, не признавая утвержденного ритуала и правил светского речевого поведениям. Подчеркнутая несветскость и «бестактность» речевого поведения определялась в близких к декабристам кругах как «спартанское» или «римское» поведение. Оно противопоставлялось отрицательно оцениваемому «французскому». Темы, которые в светской беседе были запретными, становились предметом прямого обсуждения.

Читая статью, мы видим, что декабрист своим поведением отменял иерархичность и стилевое многообразие поступка. Прежде всего отменялось различие между устной и письменной речью: высокая упорядоченность, политическая терминологичность, синтаксическая завершенность письменной речи переносилась в устное употребление. Фамусов имел основание сказать, что Чацкий «говорит как пишет». Он «говорит как пишет», поскольку видит мир в его идеологических, а не бытовых проявлениях.

   Кроме всего, декабристы культивировали серьезность как норму поведения. Завалишин характерно подчеркивал, что он «был всегда серьезным» и даже в детстве «никогда не играл». Столь же отрицательным было отношение декабристов к культуре словесной игры как форме речевого поведения.

  По словам Лотмана: «Единство стиля» в поведении декабриста имело своеобразную особенность — общую «литературность» поведения романтиков, стремление все поступки рассматривать как знаковые». Это, с одной стороны, приводило к увеличению роли жестов в бытовом поведении. (Жест — действие или поступок, имеющий не столько практическую направленность, сколько некоторое значение;  жест — всегда знак и символ. Поэтому всякое действие на сцене, включая и действие, имитирующее полную освобожденность от театральности, полную естественность, — есть жест; значение его — замысел автора. И наоборот : жестовое поведение всегда в той или иной степени кажется театрализованным.)

   Однако подчеркнутое внимание к слову, жесту, поведению в целом, которое придает ему, в наших глазах, характер театрализованное, для самого декабриста связывалось с восприятием себя как исторического лица, а своих поступков — как исторических. Вступление в тайное общество осознавалось декабристом как переход в мир исторических лиц. Тайное общество — союз великих людей. Поведение же великого человека должно коренным образом отличаться от обыденной жизни пошлого человечества. Оно принадлежит Истории и будет изучаться философами, воспеваться поэтами.  Осознание себя как исторического лица заставляло оценивать свою жизнь как цепь сюжетов для будущих историков, поэтов, художников, драматургов. Декабрист всегда ощущает себя на высокой исторической сцене. Именно так воспринимали себя декабристы.

У декабристов происходило порой перерастание практического языка канцелярий в тайный язык, напоминающий жреческий язык для посвященных. От посетителя требовалось не только выполнение некоторых действий (дача взятки), но и умение разгадать загадки.

    Однако требование называть вещи своими именами не сделали лексику декабриста стилистически «низкой», вульгарной или даже просто бытовой. Предположим, можно сравнить стиль речей Чацкого и московских «старух» и «стариков», чтобы понять еще одно резкое отличие декабристского языка от языка света. Язык Чацкого книжен и патетичен, язык «грибоедовской Москвы» — сочен и привлекает нас сейчас богатством смысловых оттенков! Но с позиций самого Грибоедова, речи Чацкого — патетический и гневный язык гражданина, а Москва говорит языком «старух зловещих, стариков».

    Поговорим о слове декабриста. Слово декабриста — всегда слово, гласно сказанное. Декабрист публично называет вещи своими именами, «гремит» на балу и в обществе, поскольку именно в таком назывании видит освобождение человека и начало преобразований. Однако прямолинейность и даже некоторая наивность, способность попадать в смешные, со светской точки зрения, положения были так же совместимы с поведением декабриста, как и резкость, гордость и даже романтическое высокомерие.                                                      

Все эти особенности речевого поведения декабриста, по сути дела, глубоко парадоксальны, так как находятся в сложном и противоречивом отношении к проблеме конспирации, подпольной деятельности. Без понятия конспиративности революционности быть не может. Как пишет нам Лотман: «Конспиратор вне круга «своих», погруженный в мир враждебного ему общества, может вести себя двумя способами. Первый способ — романтический: оставаясь конспиратором, революционер не только не скрывает в обществе таинственного характера своей жизни, но, напротив, всячески его подчеркивает. Это — характерная черта романтической революционности. Второй, не романтический («реалистический») способ жизни революционера связывает конспирацию с правом на двойное поведение, то есть  конспиративность прямо подразумевает необходимость и оправданность неискренности («лжи») в отношениях с политическими противниками. Искренность в этих ситуациях вызывает презрение как политическая незрелость и прекраснодушие».

    Элементы поведения образуют иерархию: жест — поступок — поведенческий текст. Каждодневное поведение декабриста не может быть понято без рассмотрения не только жестов и поступков, но и отдельных и законченных единиц более высокого порядка — поведенческих текстов.