Вклад Ломоносова в русский язык и литературу

Его работы были широки по своему размаху: от фонетики и фонологии, грамматики и словообразования, до машинного  перевода и функционирования языка  речи.

РАННИЕ ТРУДЫ  ВИНОГРАДОВА ПО ПОЭТИКЕ РУССКОЙ  ЛИТЕРАТУРЫ

 

В России после грандиозных, но незавершенных построений Потебни  и Веселовского вопросы поэтики  попали в сферу журнальной критики - сначала символистской, затем околофутуристской. К 1920-м годам самой активной - и  вызывавшей наибольшие споры - была формальная школа. Все сколько-нибудь значительные направления в изучении литературы - индивидуальные или групповые - соотносились с нею, соглашаясь, принимая частично, полемизируя, отрицая полностью  или отрицая частично.

Влияние формальной школы  на раннего Виноградова усматривается  в проявлении общего его подхода  к литературе как имманентному ряду, усвоении некоторых терминов и понятий (ставших, впрочем, скоро - особенно после  выхода первого издания книги  Б. Томашевского «Теория литературы. Поэтика». Л., 1925, - общим достоянием) - таких, как «канонизация», «мотивировка», «доминанта». На изучение Виноградовым различных форм повествовательного сказа воздействие оказала известная  статья Б. Эйхенбаума «Как сделана «Шинель» Гоголя» (1919).

Первыми работами Виноградова  по поэтике русской литературы были его статьи о Гоголе и другом любимейшем с юных лет писателе - Достоевском. Первый доклад о Гоголе был сделан им осенью 1920 г. в «Русском библиологическом обществе», членом которого Виноградов состоял, принимая активное участие  в его работе и его изданиях, опубликовав там несколько рецензий - на книги В. Жирмунского, Ю. Тынянова, Р. Якобсона. Вскоре появились статьи о сюжете и композиции повести  Гоголя «Нос» (1921), о «Двойнике» (1922) и «Бедных людях» (1924) Достоевского, о поэзии А. Ахматовой (1923 и 1925) и др.

Уже рецензенты этих первых работ Виноградова отмечали необычайно широкий историко-литературный фон, на который проецировал он все  рассматриваемые художественные явления. В первой же его статье о повести  Н. В. Гоголя «Нос» был дан столь  полный перечень «носологической» литературы, на которой взросла гоголевская  повесть, что прошедшие с тех  пор полвека почти ничего не добавили к нему.

Максималистские требования, предполагавшие освоение грандиозного исторического материала, предъявлялись  Виноградовым уже с самого начала его научной деятельности к исследованию литературы, выполненному представителем любого научного, критического или  литературно-эстетического течения. «Ученые художники из лагеря символистов <...> - писал он в 1924 г., - не исследуют  гоголевского стиля как историческое явление - узел оформившихся литературных стилей и отправную точку развития последующих» Несмотря на то, что последователей Виноградова в детальном описании - строка за строкой - всего произведения было не так уж много, в целом его метод оказал существенное влияние на последующую поэтику - сам тип описания, способ «препарирования» многопланного повествования, наконец, терминология, охотно используемая в работах, по самому подходу к литературе чрезвычайно далеких от виноградовских.

На основе системного анализа  Виноградов рисовал картины эволюции стилей русских писателей XVIII-XIX вв. - Карамзина, Дмитриева, Загоскина, Крылова, Гоголя, Достоевского, Тургенева, Лермонтова, Толстого, Лескова; для него писатель существовал только в непрерывном  движении форм его стиля.

Метод Виноградова с самых  первых его шагов целиком определял  стиль его научного изложения. Стиль  этот нелегок. Страстное тяготение  к исчерпывающей историко-эмпирической индукции, стремление дать возможно большее  число параллелей, откликов, отзвуков, оценок, мнений (причем, в слове самого оценивающего лица) - это первое, что  делает виноградовский текст существенно  сложным.

 

НАУЧНЫЕ ТРУДЫ  ВИНОГРАДОВА

 

Труды Виноградова - это не только углубленное изучение традиционных разделов науки о языке, раздвинувшее исследовательские горизонты, открывшее  новые закономерности языковых механизмов и "жизни" языка на основе разработанных  ученым оригинальных концепций (достаточно назвать его грамматическое учение о слове и синтаксическую теорию, имеющие для лингвистики методологическое значение). Монографии и серии статей Виктора Владимировича послужили  базой для развития новых отраслей филологии: истории русского литературного  языка, науки о языке художественных произведений, фразеологии. Эти научные  дисциплины своим "открытием", обоснованием предмета, задач исследования и круга  проблематики обязаны именно Виноградову.

Научное наследие Виноградова  огромно - более тысячи авторских  листов. Все это - результат исключительной сосредоточенности на проблемах  языка и стилистики, способности  одновременно удерживать в сознании "громадное количество представлений".

В филологической науке имя  Виноградова связано, прежде всего, с двумя книгами: "Очерки по истории  русского литературного языка XIII - XIX веков" и "Русский язык". Их можно  с полным основанием поставить рядом  с основополагающими трудами  А.Х. Востокова, А.А. Потебни, А.И. Соболевского, Ф.Ф. Фортунатова, А.А. Шахматова, И.А. Бодуэна-де-Куртенэ, Л.В. Щербы.

История русских слов - сквозная тема в научном творчестве Виктора  Владимировича. Основную задачу он сформулировал  так: "выяснить закономерности развития общерусского словаря в Связи  с идейным развитием русского общества". Он исходил из идеи В.А. Жуковского о том, что всякое слово, получившее место в лексиконе  языка, есть событие в области  мысли. Первоначально предполагалось ограничиться рассмотрением истории 250 слов, однако в ходе исследования было привлечено несколько сот лексико-фразеологических единиц. Этюд "О слове "ахинея" в русском литературном языке" (опубликованный в 1928 г. в сборнике "Русская речь", посвященном Л.В. Щербе) положил начало разработке темы. Виктор Владимирович рассказывал мне, что Щерба как редактор сборника одобрил статью и спокойно отнесся к слову, выбранному "в его честь".

"Историю слов" Виноградов  не завершил, хотя и многое  сделал для осуществления замысла:  опубликовал ряд теоретических  статей, около 200 очерков по истории  слов и выражений, став родоначальником  особого жанра - историко-лексикологических  этюдов. Жанр прижился в научной  литературе, его "подхватили" Б.А.  Ларин, СИ. Ожегов, Ю.С. Степанов, Р.А.  Будагов.

В 1994 г. после нескольких лет кропотливого труда научный  коллектив под руководством Н.Ю. Шведовой завершил работу над виноградовской "Историей слов". В результате отечественная наука обогатилась  единственным в своем роде (и уникальным в международной практике) фундаментальным  исследованием развития литературной лексики в неразрывной связи  с историей народа, с эволюцией  его самосознания. Книга раскрывает перед читателями основы русской  национальной культуры.

В научной деятельности академик Виноградов продолжал традиции русского дореволюционного языкознания. Был  создателем двух лингвистических наук: истории русского литературного  языка и науки о языке художественной литературы. Внес вклад в лингвистическое  изучение русского языка («Русский язык. Грамматическое учение о слове» 1947). Под его редакцией в 1952 - 1954 была подготовлена «Грамматика русского языка» - первая академическая грамматика русского языка.

В.В. Виноградов участвовал в составлении «Толкового словаря  русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова в редактировании академических  словарей: 17-томного «Словаря современного русского литературного языка» и 4-томного  «Словаря русского языка». Руководил  работой по составлению «Словаря языка Пушкина»

ОСОБЕННОСТИ НАУЧНОГО МЕТОДА АКАДЕМИКА В.В. ВИНОГРАДОВА

 

Первое, что удивляет всех, кому случится познакомиться с наследием  Виктора Владимировича Виноградова  в достаточной полноте, - небывалое  разнообразие его филологических интересов. Второй чертой филолога Виноградова  было - знание текстов. Начитанность его  была исключительна.

В подтверждение этих слов, приведём слова А.П. Чудакова (ученик академика Виноградова): «В бытность свою аспирантом Виноградова я услышал  в одном из его выступлений, что, готовясь к магистерскому экзамену, он прочел все журналы и литературные газеты первых десятилетий XIX в. Я потом  переспросил: все ли? Виноградов сказал, характерно подняв брови: «Разумеется, все». При чтении и слушании Виноградова  не оставляла мысль, что он прочел все русские книги - по крайней  мере с середины 18-го в. до 60-70-х гг. 19-го. Он читал всё: газеты, альманахи, журналы, прозу, стихи, историю, публицистику, своды законов, сборники судебных речей  и духовных сочинений, военные уставы, ботаники, словари сельскохозяйственные и псовой охоты, лечебники, письмовники. Это спасало его в годы ссылок от самого для него тяжкого - мыслительного простоя…».

Результатом этой начитанности было обилие в виноградовских сочинениях лингвистических характеристик, квалификаций, восходящих не к словарям и грамматикам, но прямо к многообразным контекстам, социально-речевому и стилистическому  узусу времени, нигде, кроме самих  текстов, не зафиксированному во всей, живой полноте. Историзм был для  него не теоретическим представлением, но повседневным инструментом, способом видения.

Обе эти черты с непреложностью предопределили третью: множественность  соположений анализируемого текста со всеми остальными.

Четвертая особенность его  научного метода - полнота учета  сделанного предшественниками. Эта  черта сохранилась навсегда; Виноградов не считал работу оконченной, не прочтя всего, что было доступно, по данной проблеме; это хорошо видно по аппарату любой из его статей.

Труды А. Востокова, Н. Греча, Г. Павского, «отчасти Ф. Буслаева», К. Аксакова, не говоря уж о Потебне и Шахматове, Виноградов ставил гораздо выше современных  «по количеству конкретных фактов, по степени охвата живого литературно-языкового  материала, по стилистической тонкости и глубине его освещения». Это  будем считать пятой чертой его  научного менталитета.

Холодная трезвость - шестая черта личности Виноградова-ученого.

Редкое и давно утраченное гуманитарным знанием свойство - видеть всё только в связи со всем - было его седьмою и роковою чертой - роковою потому, что невозможность  вычленить, вынуть, отделить явление  от других, вживе связанных с ним  тысячью нитей, была у Виноградова  почти болезненной. Мучительная  боязнь не упомянуть о каком-либо сопутствующем явлении, отбросить  нечто в угоду резкости формулировки заставляла его обставлять свои теоретические  положения таким обилием фактов, что теоретическое русло нередко  размывалось и терялось в морях  материала и дебрях боковых эволюционных ветвей.

В работах В.В. Виноградова  имеют место и номинативная (идентифицирующая), и образная, и когнитивная метафоры. Чаще встречаются: образная узуальная  метафора, расширяющая свои смыслы в новом контекстном окружении (В.В. Виноградов предпочитает генитивные структуры с собирательно-отвлеченной  семантикой), и когнитивная метафора (выраженная глаголами и прилагательными), участвующая в формировании индивидуально-авторского фразеополя. Предпочтение этих типов  метафоры связано со спецификой научного стиля речи.

Язык научных трудов В.В. Виноградова эксплицирует следующие  фрагменты тезауруса языковой личности: метафорические образы, соотносимые  с природной стихией (океаном, водопадом, морем, потоком); с «растениетворящей» почвой, «благодатной» землей; метафорические образы, связанные с деятельностью  человека (изобразительным искусством и музыкой, медициной, кулинарией, с  портновским мастерством, строительством).

Когнитивно-прагматическая ценность архетипических метафор водной стихии, благодатной почвы в виноградовских текстах о языке художественных произведений заключается прежде всего  в индивидуально-авторском развитии этих образов через расширение поля их применения.

Спецификой слога В.В. Виноградова является то, что на небольшом текстовом пространстве можно увидеть несколько отвлеченных  метафорических существительных, которые  вступают в синонимические и антонимические отношения: распределения света  и тени, сжатия м сгущения, переливы и сочетания. Одна из особенностей языкового  воплощения мысли исследователя - это  создание ярких, выразительных, устойчивых (для индивидуального стиля ученого) словосочетаний на базе метафорических смыслов. Они предельно лаконичны, образны, отточены по форме.

Метафора в научном  тексте В.В. Виноградова полифункциональна. На номинативную функцию наслаиваются объяснительная, прото-типическая, оценочно-характеризующая  и эвристическая функции. Участие  метафоры в текстообразовании сопряжено  с такими явлениями как «фокусная  метафора», «метафора микрополя», «метафора  мотива», «ключевая метафора» и  др.

Одной из специфических черт виноградовской языковой личности можно  назвать афористичность слога ученого: активное использование им ярких, образных, устойчивых выражений, отличающихся особым изяществом. Они создаются на основе разговорных, мифологических, религиозных  и литературно-книжных текстов  и свидетельствуют как о высокой  степени компетенции автора, широте когнитивных ассоциаций, так и  о яркости его эмоционального мировосприятия.