Образ Петербурга в повести жизнь «Жизни Клима Самгина» М.Горького

Задачи  исследования:

1. изучить историю создания повести;
2. исследовать образ Петербурга в повести

 

Материал  работы: Полное собрание сочинений М.Горького. Художеств. произведение: в 25 томах 

Структура работы: курсовая работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

ГЛАВА 1. ОБРАЗ ПЕТЕРБУРГА В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

       Образ Петербурга занимает важное место в творчестве многих выдающихся писателей, но каждый из них представлял себе этот город

по-своему. Петербург – и как тема, и как образ – оставил глубокий, неизгладимый след в сознании людей разных поколений.

    Зеркалом, вобравшим в себя многообразие Петербурга в сознании русского общества, явилась художественная литература. Множество

русских писателей в стихах и в прозе  в той или иной мере затронули тему Петербурга. Именно в литературных произведениях раскрывается  реальная жизнь  города, его история.

За пышными  кварталами, наполненными архитектурными памятниками и музеями, скрывается город пошлых чиновников, вульгарности, крайней бедности, построенный на костях и крови соотечественников – вот истинное лицо Петербурга. Истинное первенство в открытии петербургской темы принадлежит А.С.Пушкину [Свердлов 1998: 6-7].

      Петербург ослепительных дворцов, оплот монархии, символ Петровской эпохи воспевал Пушкин (“Медный всадник”). Правда, у Пушкина столица России еще не сформировалась как самостоятельный герой. Петербург служил лишь фоном, на котором разворачиваются события пушкинских произведений. Гораздо дальше в этом плане пошел Н.В. Гоголь. Роль Петербурга стала куда более важной, нежели у Пушкина. У Гоголя даже есть цикл, носящий название этого города — “Петербургские повести”, который открывается повестью “Невский проспект”. В этой повести главным героем становится именно этот важнейший на то время  
проспект в Петербурге, он живет своей жизнью. Петербург Ф.М. Достоевского, наиболее близок к гоголевскому и некрасовскому, даже к последнему в большей степени. Некрасов описывает Петербург как вечно темный город, являющийся причиной всех несчастий своих  
жителей, которые вынуждены подчиняться ему.

   Такие писатели, как Н.В. Гоголь, А.С. Пушкин, Ф.М. Достоевский, смогли сорвать маску показного лоска, и нашему вниманию представилось неприбранное лицо столицы России XIX века.

 Первые годы XX века принесли с собой многообразный интерес к Петербургу. Но в этом подходе к нему не было единства стиля. Есть только одна черта, присущая всем: признание значительности Петербурга [Н.П.Анциферов 1991: 121].

    Прежде всего, нужно отметить возрождение интереса к внешнему облику города в связи с интересом к его архитектуре. Важно отметить отрадное явление раскрытия великой архитектурной ценности Петербурга.

Реакция, последовавшая за подавлением революции 1905 года, в значительной мере задержала процесс перерождения чувств к Петербургу.

     Саша Черный сосредоточивает вновь внимание на физиологии Петербурга. Вот «Окраина Петербурга», большая, смрадная, наводящая на душу безысходную тоску:

Время года неизвестно.

Мгла  клубится пеленой…

Фонари  горят, как бельма,

Липкий  смрад навис кругом,

За рубаху ветер-шельма

Лезет острым холодком.

(«Окраина  Петербурга»,1910)

    Или вот конец дня, мертвого дня, «самого угрюмого города в мире».

Пестроглазый  трамвай вдалеке промелькнул,

Одиночество скучных шагов…

«Караул!»

Все черней и неверней уходит стена ,

Мертвый день растворился в тумане вечернем,

Зазвонили к вечерне.

Пей до дна!

(«С.-Петербург»,1910)

    Неглубоко проникает взор поэта – сатирика, он скользит по раздражающим впечатлениям улицы, ощущал за ними лишь леденящую душу пустоту, от которой нет ухода в мир фантазии, нет забвения даже в вине. Вспоминается некрасовская желчь и хандра, но образы, рожденные новым веком, прошли через призму импрессиониста.  Петербург Саши Черного самый угрюмый город, единственно беспросветный, охарактеризован с какой-то «равнодушной злобой» [Н.П.Анциферов 1991: 123]. Объяснить это явление исключительно особенностями автора невозможно. Его настроение, несомненно, результат кризиса, переживавшегося всем русским обществом.

    Но эпоха реакции создала, рядом  с этим серо-грязным образом,  образ иной, мрачный и грозный,  рожденный гневом, в котором звучат печоринская ненависть и жажда отмщения [Н.П.Анциферов 1991: 122]. Петербург – победоносный деспот, умерщвляющий  своим дыханием поверженную Россию.

   Зинаида Гиппиус придала своей  ненависти форму твердого и  острого кинжала погруженного в яд.

Петербург

Твой  остов прям, твой облик жесток,

Шершаво-пыльный  сер гранит,

И каждый зыбкий перекресток

Тупым предательством дрожит.

Твое  холодное кипенье

Страшней  бездвижности пустынь

Твое  дыханье смерть и тленье,

А воды – горькая полынь.

Как уголь  дни, - а ночи белы.

Из скверов  тянет трупной мглой,

И свод небесный остекленный

Пронзен заречною иглой.

Бывает  водный ход обратен,

Вздыбясь, идет река назад.

Река  не смоет рыжих пятен

С береговых  твоих громад.

Те пятна  ржавые вскипели,

Их не забыть, не затоптать…

Горит, горит на темном теле

Неугасимая  печать.

Как прежде вьется змей твой медный,

Над змеем  стынет медный конь…

И не сожрет тебя победный

Всеочищающий  огонь.

Нет, ты не утонишь в тине черной

Проклятый город, Божий враг.

И червь  болотный, червь упорный

Изъест  твой каменный костяк.

(1910)

    Сколько здесь переплелось старых мотивов: здесь и суета суетствий страшней бездвижности пустынь, над которой хохотал Сатурн у Огарева. Здесь и образ больного города, становящегося городом смерти. Далее воскрешен мотив восстания стихий. Но Нева здесь является вполне враждебной стихией, она словно пробудившаяся совесть, но позора преступлений не омыть ее водам. Вновь появляется Медный Всадник, дух проклятого города – темного беса – Божьего врага.

    Стихотворение З.Гиппиус является  ужасной печатью, возложенной  на город Петра.   Вячеслав  Иванов трагически ощутил образ  кровавого империализма.

В этой призрачной Пальмире,

В этом мареве полярном,

О, пребудь  с поэтом в мире,

Ты над  взморьем светозарным

Мне являвшаяся дивной

Ариадной, с кубком рьяным…

Ты стоишь, на грудь склоняя

Лик духовный, лик страдальный,

Обрывая и роняя

В тень и мглу рукой печальной

Лепестки  прощальной розы…

Вот и  ты преобразилась

Медленно…В  убогих ризах

Мнишься ты в ночи Сивиллой…

Что, седая, ты бормочешь?

Ты грозишь  ли мне могилой?

Или миру смерть пророчишь?

(1912)

    Другой поэт дионисиевского духа, Иннокентий Анненский, пророчески возвещает гибель Медному Всаднику от нераздавленной змеи. Его город – проклятая ошибка. У него нет прошлого, нет поэзии, нет святынь. Сочиненный город поддерживает свое бытие насилием и кровью. Гибель его неизбежна. И все же в этом проклятии нет ненависти, а скорбь, рожденная сознанием непонятной связи с роковым городом.

Желтый  пар петербургской зимы.

Желтый  снег, облипающей плиты…

Я не знаю, где вы и где мы,

Знаю  только, что крепко мы слиты.

Сочинил ли нас царский указ?

Потопить  ли нас шведы забыли?

Вместо  сказки в прошедшем у нас

Только  камни да страшные были.

Только  камни нам дал Чародей,

Да Неву буро-желтого цвета,

Да пустыни  немых площадей,

Где казнили  людей до рассвета.

А что  было у нас на земле?

Чем вознесся орел наш двуглавый?

В темных лаврах гигант на скале, -

Завтра  станет ребячьей забавой.

Уж на что он был грозен и смел,

Да скакун его бешеный выдал:

Царь  змеи раздавить не сумел,

И прижатая стала наш идол.

Ни цветов, ни чудес, ни святынь,

Ни миражей, ни грез, ни улыбки!

Только камни из мерзлых пустынь

Да сознанье проклятой ошибки

Даже  в мае, когда разлиты

Белой ночи над волнами тени,

Там не чары весенней мечты,-

Там отрава бесплодных хотений.

(«Петербург», 1910) 

   Все эти отдельные отклики  сознания, вызванные Петербургом,  группируются вокруг определенного центра – судьбы города. З.Гиппиус,   Ин. Анненский, и Вяч. Иванов только затронули эту тему рядом выразительных образов. Д.С.Мережковский, а вслед за ним Андрей Белый и А. Блок стремятся раскрыть и во всей полноте.

    Три момента судьбы Петербурга отмечены в творчестве Д.С. Мережковского:

1. создающийся  город («Петр и Алексей»);

2. Петербург  в апогее своего развития («Александр  I»);

3. закат  города («Зимние радуги»: сборник  «Больная Россия»).

   «Вдруг все изменилось. Петербург видом своим, столь не похожим на Москву, поразил Тихона. …В Китеже-граде то, что есть, - невидимо, а здесь в Петербурге, наоборот, видимо то, чего нет; но оба города одинаково призрачны. И снова рождалось в нем жуткое чувство конца»¹. 

   Этот отрывок дает возможность определить традицию Д.С, Мережковского. Здесь не только развита тема призрачности и фантастики, будничности и пошлости, но заимствован целиком образ Ф.М. Достоевского: город исчезающий, как утренний туман. Однако здесь ясно звучит и новый мотив судьбы, и апокалиптическое чувство конца всего, которым были одержимы раскольники, выражает и настроение автора. Д.С. Мережковский стремится уловить образ новорожденного города и определить вызываемое им чувство: « холодная, бледно – голубая река с плоскими берегами, бледно – голубое, как лед, прозрачное небо. …Кажется, спишь и видишь небывалый город во сне»².