Сравнительная характеристика Ши-цзин и Манъесю

Как уже говорилось выше, приемы и способы изображения в китайской литературе обозначались тремя понятиями, а именно: «фу», «бин» и «син».

Под «фу» стали понимать метод прямого описания явлений, событий и фактов без применения сравнений.

 «Би» - это метод сравнения, состоящий в сопоставлении предметов и явлений. Этот прием чаще всего можно идентифицировать со сравнением, но также с постоянным эпитетом, метафорой и даже аллегорией. Девичья красота сравнивается с очень ценным в Китае камнем – яшмой, тонкие девичьи пальцы – ростки бамбука, мужская сила и ловкость воплощаются в образе тигра (походка тигриная, воины–тигры, сила тигра).

木瓜   投我以木瓜，报之以琼琚。 匪报也，永以为好也！   投我以木桃，报之以琼瑶。 匪报也，永以为好也！   投我以木李，报之以琼玖。 匪报也，永以为好也！

Плод айвы Преподнес мне плод айвы японской, а в награду получил прекрасный самоцвет (яшму). Но не просто так вознаграждала, а чтоб любовь всегда была меж нами Преподнес мне персик, а в награду получил прекрасный камень (лучший агат). Но не просто так вознаграждала, а чтоб сохранить любовь меж нами. Преподнес мне сливы плод, а взамен получил яшмовые подвески. Но не для того вознаграждала, а чтобы любовь осталась между нами.

 

Попытаемся понять и объяснить яркие образы-метафоры этого стихотворения.  В первой строчке иероглифы木瓜 переводятся как айва. Айва – это символ любви, плодородия, этот плод представляет собой целостность и единство. Можно предположить, что слово “木瓜”  является в стихотворении метафорой любви, верности. Юноша говорит девушке о своей любви, преподнося ей в дар плод айвы. Взамен он получает нефрит “琼琚”. Нефрит– это китайский символ истины, чистоты, красоты. Девушка дарит юноше свою красоту. Во второй части стихотворения юноша преподносит девушке уже не айву, а персик “木桃” – китайский весны, любви и женитьбы. Девушка дарит юноше агат “ 琼瑶” –камень, символизирующий инь и ян. Слияние мужского и женского начала. Это метафора гармонии. В последней части в дар уже преподносится слива “木李” – символ долголетия, а взамен юноша получает яшмовые подвески (см. нефрит).

Прием «би» оживляет песни «Шицзин. Символы оживают и повествуют о любви юноши и девушки, скрытой за природными метафорами и эпитетами.

«Син» - это зачин, риторическая фигура, поэтическое вступление, состоящее в заимствовании постороннего предмета для того, чтобы подвести читающего к исходному моменту события, о котором будет в следующей строке. «Это прием психологического параллелизма, употребленный в начале строфы, где образ, взятый из мира природы, сопоставляется с образом из мира человека»28. Этот песенный запев логически ничем не связан с последующим текстом, хотя для древних китайских филологов субъективно и этот случай оставался иносказанием. В «Шицзин» «син» встречается не только в начале стихотворения, но часто и в начале каждой строфы. Примером такого поэтического вступления могут служить первые две строчки песни «关雎» «Встреча невесты» (I, I, 1)

关关雎鸠， 在河之洲。 窈窕淑女， 君子好逑。

Воркуют петух и курочка (雎鸠 – эти иероглифы означат самца и самку птиц), вместе на отмели сели речной. Будет скромная девушка, мужу славной женой.

 

Две первые строчки не связаны с содержанием последующих двух строк, но в них присутствует намек, введение к последующему раскрытию темы. Как известно, мандаринские утки в Китае являются символом супружеской верности, выступают в качестве поэтического символа супружеской пары, семейного счастья. И такое поэтическое вступление наводит читателя на мысль, что далее речь пойдет о супружестве. В ста шестидесяти песнях раздела «Нравы царств» поэтический зачин как художественный прием встречается семьдесят два раза.

Интересен в «Книги песен» и прием аллитерации. В «Шицзин» показаны разные типы аллитераций: такие как повторы слов (слогов), полные и частичные, где повторяется начальная часть словослога ( в основном – «парные согласные» типа, шуан-шэн) или его конечная часть («наслаивающиеся гласные).

Все эти три типа повторов можно продемонстрировать на примере первого четверостишья песни «Шицзин» « Встреча невесты» (I, I, 1)

关关雎鸠，在河之洲。窈窕淑女，君子好逑。 
参差荇菜，左右流之。窈窕淑女，寤寐求之。

Теперь дадим ее фонетический вариант:

guān guān jū jiū， zài hé zhī zhōu。

yǎo tiǎo shū nǚ， jūn zi hǎo qiú。

Теперь рассмотрим каждую аллитерацию более подробно:

关关 «guān guān» - звукоподражание голосам птиц, полный повтор.

雎鸠 «jū jiū» - два иероглифа, означающие птиц, самца и самочку. Частичная аллитерация по парным согласным.

窈窕 «yǎo tiǎo» и 淑女 «shū nǚ» - частичная аллитерация  («наслаивающиеся гласные»).

Что касается системы изобразительно-выразительных средств японской литературы, поэзии, то здесь все намного сложнее. Литература Японии не только впитала и адаптировала три китайских литературных приема, но и создала свои собственные.

Наиболее характерный прием для японской поэзии – макура-котоба (в переводе с японского – «изголовье-слово»). Это  нечто  вроде  постоянного эпитета, к определенным словам и понятиям, меафоры. Возьмем, к примеру, пятистишие Отомо Якамоти:

Hikasata-no Ama ma mo okadzu Kumo gakuri Naki dzo kju naru Vasada kari gane

С небес извечных, ни на миг не прекращаясь, Дождь идет (извечный)… Срываясь в облаках (извечных) И громко плача, гуси улетают С полей, где ранний рис растет.

 

В этом пятистишье макура-котоба является слово “hikasato-no” или «извечный». Этот постоянный эпитет обычно присоединятся к словам «небо», «дождь», «облака». «Макура-котоба», как и все постоянные эпитеты имеет довольно ограниченную сферу применения. Они присоединяются к небольшой группе слов, обозначающей нечто божественное, такое как: небо, солнце, луна, гром, дождь; либо же географические понятия. Как правило, прием «макура-котоба» связан ассоциативной связью с тем словом, к которому примыкает. Эта связь может быть очень простой, как в нашем пятистишье, а может быть и достаточно сложной и не всегда поддающейся расшифровке. У этого приема, по сути, есть две функции: чисто декоративная и ритмическая. «Макура-котоба» является уже готовой ритмической единицей, которая придает стихотворению наибольшую поэтичность и стройность.

«Макура-котоба», употребляясь в начале стихотворения, относится к разным частям стиха, рождая дополнительные ассоциативные связи, скрытый подтекст.

虚蝉之 代者無常跡 知物乎 秋風寒 思努妣都流可聞    うつせみの よはつねなしと しるものを あきかぜさむみ しのひつるかも

(том 03 стих 0465)  Хоть знаю я, что этот мир не вечен,  Где смертные живут,  И все же оттого,  Что дышит холодом теперь осенний ветер,  С такой тоской я вспоминал ее! (пер. А.Е. Глускиной)

 

В этом стихотворении, например, приемом «макура-котоба» является слово “虚蝉” или «пустая цикада». Сброшенная кожа цикады - это буддийский символ бренности бытия, непрочности мира. Через одно только сочетание слов  в начале строки уже показано настроение стихотворения и его основная тема.

Таким образом, можно сделать вывод, что «Макура-котоба» - это своего рода адаптированный Японией,  усложненный и переработанный китайский прием «би», некая метафора-символ.

Чисто японским приемом, очень близким к «макура-котоба» является прием «ута-макура». Это своеобразные слова-украшения. За ними поэтическая традиция закрепила узкое, традиционное содержание и употребление. Так горы Псино  ассоциируются именно с весенним цветением сакуры, а горы Тацута – с осенней листвой. Эта уникальная система ассоциаций сложилась еще в древности. При введении в текст географического названия должна возникать определенная эмоциональная реакция. Эта система была в дальнейшем усовершенствованна. В японской поэзии появились штампы и общие места.

Еще одним важным приемом японской поэзии является «дзе-котоба» или «вводное слово». Прием «дзе-котоба» близок к китайскому «си». Это тоже своеобразный зачин, состоящий из двух и более стихов, подводящий с помощью параллельных ассоциаций к основной теме произведения. Но в отличие от китайского «си», «дзе-котоба» стоит не в начале стихотворения или строки, а может располагаться и в середине произведение или в его конце.

Коисикэба   содэ мо фураму о,  Мусасино но   укэра га хана но   Иро ни дзунаюмэ

Если любишь ты меня, Помашу тебе я рукавом29, Но в стране Мусаси на лугах Укэра30 от глаз скрывают цвет – Так и ты скрывай свою любовь (пер. А.Е. Глускиной)

 

В этом стихотворении третья и четвертая строчки представляют собой своеобразный зачин к слову «иро». А смысл стихотворения раскрывается в первой второй и пятой строчке. Третья и четвертая строчка-стих исполняют роль слова-символа, символа любви, о которой и говорится в стихотворении.

«Шицзин» и «Манъесю» одновременно схожи и различны. Жанровая и изобразительно-выразительная система «Книги песен» столь богата и разнообразна, что, казалось бы, нечем уже ее дополнить, никак не превзойти. Но японская поэзия не только приняла некоторые жанры и  изобразительно-выразительные средства «Книги песен», а создала свои собственные, уникальные, возвысила поэзию, сделала ее легкой и изящной. Если «Шицзин» - это традиция, то «Манъесю» - это новатор.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3. Структура песен и система рифм «Шицзин» и «Манъесю»

Что касается размера и системы рифм произведений «Шицзин», то здесь лучше опираться на собственный дословный перевод, а не на ранее указанные в нашей работе переводы Штукина и Кравцовой, так как эти переводы обладают большими художественными достоинствами, нежели подлинники и не отражают структуру произведений, а передают лишь общую тематику. В исследовании «Манъесю» мы будем опираться на перевод А.Е. Глускиной как наиболее точный и  близкий к тексту оригинала.

Структура песен «Шицзин» и «Манъесю». Песни «Шицзин» написаны, как правило» четырехсловными или четырехсложными размерами. Отступлений от этого размера мало, они встречаются крайне редко, «так что мы можем говорить о безукоризненно правильных размерах, которыми написан «Шицзин»»31. При этом необходимо учитывать, что «Шицзин» дошел до нас в немного измененном варианте. В настоящее время восстановлены только его рифмы, порядок которых указывался еще во II в. до н.э. ханьскими учеными, когда древнее звучание еще сравнительно мало изменилось. Ритмическая природа литературного памятника до сих пор не известна. 

Рассмотрим построение строф и чередование строк в строфе. Проанализируем это на примере оды «Вышнего неба державен Верховный владыка» в дословном переводе:

作之屏之，其菑其翳。 修之平之，其灌其栵。 启之辟之，其柽其椐。 攘之剔之，其檿其柘。

(Он) вычистил их, (прочь он) удалил их,   (Деревья сухие) стоящие (из) них (и гнилые) лежащие (из) них.   (Он) подрезал их, (он) подровнял их,   (Дикие) заросли (из) них (и культурные) аллеи (из) них.

Здесь показан яркий стилистический прием — параллелизм, доходящий до последних мелочей. Первая и третья строки и далее — вторая и четвертая — построены совершенно параллельно как в смысловом, так и в синтаксическом отношениях вплоть до расстановки служебных слов. И в первой, и в третьей строке мы видим по два сказуемых, которые выражены сходными по смыслу словами. В обеих строках опущены подлежащие, но присутствуют местоименные объекты. Вторая и четвертая строки раскрывают эти объекты в виде антитез. Подобные приемы продолжаются в оде и дальше.

Здесь показан яркий стилистический прием — параллелизм, доходящий до последних мелочей. Первая и третья строки и далее — вторая и четвертая — построены совершенно параллельно как в смысловом, так и в синтаксическом отношениях вплоть до расстановки служебных слов. И в первой, и в третьей строке мы видим по два сказуемых, которые выражены сходными по смыслу словами. В обеих строках опущены подлежащие, но присутствуют местоименные объекты. Вторая и четвертая строки раскрывают эти объекты в виде антитез. Подобные приемы продолжаются в оде и дальше.

 

     Известно, что все песни, оды и большинство гимнов “Шицзина” состоят из двух или большего количества строф. Количество строк в строфе варьируется от двух до   тридцати, но сами строфы не чередуются хаотично: их расположение подчинено определенному композиционному замыслу, теме произведения. Это лучше всего видно в песнях. Они состоят из трех, реже из двух, еще реже из большего количества равнострочных и одинаковых по композиции строф. Но в больших произведениях, часто чередуются строфы различных размеров, «такие чередования никогда не носят характера случайности, а связаны с содержанием и смысловым поворотом самого стиха»32. Композиционной особенностью некоторых небольших, обычно в три строфы, произведений «Шицзин» является  изменение мотива в последней, третьей строфе.

Структура произведений «Манъесю» довольно четкая и ясная. Она зависит от жанра, в котором было написано то или иное произведение.

わがせこに  (5) みせむとおもひし (7) うめのはな(5) それともみえず (7) ゆきのふれれば (7)

waga seko ni (5) misenu to omoishi (7) ume no hana (5) sore to mo miezu (7) yuki no furureba (7)

Если это танка, то она состоит из тридцати одного слога, чередование количества слогов (в ее классическом образце) выражается следующим образом: 5-7-5-7-7. Однако в «Манъесю» эта форма нестабильна, бывают строфы как  типа  5-7-7-7, так и 5-7-5-7-8. Классические пример такна показан в стихотворении Ямабэ Акахито «Я белые цветы в саду…»: