Курс лекций по предмету "История международных отношений"

Время показало, что для  таких опасений были все основания, т.к. уже в июле 1939 г. английские дипломаты начали секретные переговоры с Германией о разрешении всех спорных вопросов путем раздела сфер влияния в Европе, на территории СССР и на Востоке между Великобританией и Третьим Рейхом, причем англичане обещали прекратить англо-советские переговоры в случае подписания соответствующего англо-германского соглашения.

Таким образом, усилия советской  дипломатии, направленные на укрепление безопасности СССР, а также безопасности в Европе в целом не увенчались созданием блока держав, способного предотвратить или хотя бы приостановить развитие германской агрессии в Европе. В создавшейся ситуации решение вопросов, связанных с обеспечением безопасности СССР потребовало выработки новых подходов, которые смогли предотвратить формирование единого антисоветского блока и вывести Советский Союз из состояния внешнеполитической изоляции, в котором он оказался в результате проведения странами Запада политики “умиротворения агрессора”. Эти условия в значительной степени предопределили переориентацию советской внешней политики на налаживание отношений с Германией.        

Видимо предвидя неудачный  исход переговоров с британскими  и французскими представителями,  10 марта 1939 г., выступая на  XVIII съезде ВКП (б), И.В. Сталин выразил недовольство позицией Великобритании и Франции и заявил, что Советский Союз не намерен “таскать каштаны из огня” для европейских государств. Министр иностранных дел Германии Й. фон Риббентроп увидев в этих словах скрытое желание советского руководства пойти на улучшение отношений с Берлином, познакомил Гитлера с содержанием речи И.В. Сталина и просил дать полномочия на проведение дипломатического зондажа в Москве. Гитлер колебался и занял вначале выжидательную позицию в связи с чем дипломатический зондаж велся крайне медленно и приобрел интенсивные формы только летом 1939 г.

В известной мере показателем  повышения интереса Москвы к сотрудничеству стало назначение на пост наркома  иностранных дел В.М.Молотова и  увольнение прежнего наркома М.М.Литвинова, который считался сторонником созидания  коллективной системы безопасности в противовес сближению с Германией.

Активизация советско-германского  политического диалога последовала  в связи с обсуждением двустороннего  договора о торговле и кредите. В  Москве дипломатические беседы вели германский посол граф В. фон дер Шуленбург и посланник К.-Ю.Шнурре, а в Берлине Й. Риббентроп провел важную в политическом отношении беседу с советником посольства СССР Г.А.Астаховым, в которой в частности затрагивались вопросы, связанные с возможностью раздела восточноевропейских территорий на сферы влияния.

После начала переговоров, 29 июля 1939 г. В.М. Молотов направил телеграмму Г.А.Астахову, в которой, в частности, высказал точку зрения Кремля на возможное  развитие двусторонних связей. “Между СССР и Германией, писал В.М. Молотов, - конечно, при улучшении экономических отношений могут улучшиться и политические отношения…Если теперь немцы искренне меняют вехи и действительно хотят улучшить политические отношения с СССР, то они обязаны сказать нам, как они представляют конкретно это улучшение…Всякое улучшение политических отношений между двумя странами мы, конечно, приветствовали бы”.

14 августа 1939 г. Й.Риббентроп  в свою очередь  направил  графу Шуленбургу телеграмму. Он  просил германского посла посетить  советского министра иностранных дел и довести до советской стороны, в частности, следующее:

1. Различие идеологий, национал-социалистической и коммунистической, не исключает разумных отношений и восстановления сотрудничества между Германией и СССР.
2. 2. Германия не испытывает агрессивных намерений против СССР. Не существует реальных противоречий между интересами двух стран. Напротив, возможно политическое сотрудничество в сфере вопросов Балтийского моря, Прибалтики, Польши, Юго-Восточной Европы и др.
3. 3. Имперское и советское правительства должны считаться с тем, что капиталистическое западные демократии являются непримиримыми врагами, как Германии, так и СССР.
4. 4. Английская политика обостряет германо-польские отношения. В связи с этим требуется быстрое выяснение германо-советских отношений.

В заключение Й. Риббентроп сообщил  о своей готовности прибыть в  Москву с кратким визитом, чтобы  от имени Гитлера изложить И.В. Сталину  позицию Германии. Такая готовность была вполне объяснима, поскольку Гитлер спешил урегулировать “польский  вопрос”, то есть, аннексировать польскую территорию при согласии или даже сотрудничестве со стороны Советского Союза.

В рамках существующей несовершенной  системы коллективной безопасности в Европе, в ситуации фактического провала англо-франко-советских  переговоров государственное руководство СССР, проанализировав содержание интенсивных дипломатических контактов и бесед в Берлине и Москве, приняло решение о заключении  с Германией соглашения о ненападении.

19 августа 1939 г. В.М. Молотов  официально передал германскому послу в СССР графу Шуленбургу  текст проекта советско-германского пакта о ненападении. Этот текст был передан в Берлин для изучения немецкой стороной, а затем были согласованы сроки визита Й. Риббентропа в Москву.

В тот же день в Берлине было подписано Кредитное соглашение между СССР и Германией. Рейхсканцлер А. Гитлер в письме И.В. Сталину искренне приветствовал заключение соглашения. Он также отметил, что заключение в будущем пакта о ненападении означает “закрепление германской политики на долгий срок”. Гитлер в целом одобрил текст пакта, врученный В.М. Молотовым графу Шуленбургу, заметив, что считает необходимым “скорейшим путем” решить связанные с пактом вопросы. По мнению Гитлера, дополнительный протокол к пакту может подписать только ответственный государственный деятель Германии. Поэтому фюрер настаивал на скорейшем приезде в Москву, причем, не позднее 23 августа, Й.Риббентропа, который имел “всеобъемлющие и неограниченные полномочия”. Поспешность, с которой Гитлер стремился заключить пакт, объяснялась подготовкой вермахта к вторжению на территорию Польши. До осуществления плана вторжения оставались считанные дни. Гитлер торопил Сталина. Операция по захвату Польши могла быть успешной, как минимум, при условии нейтралитета со стороны СССР.

21 августа 1939 г. И.В. Сталин направил А. Гитлеру ответное письмо, в котором выразил надежду на то, что “германо-советское соглашение о ненападении создаст поворот к серьезному улучшению политических отношений между нашими странами. Народы наших стран нуждаются в мирных отношениях между собою, – писал Сталин - Согласие германского правительства на заключение пакта ненападения создает базу для ликвидации политической напряженности и установления мира и сотрудничества между нашими странами”. В конце письма И.В. Сталин сообщал, что советское правительство согласно на приезд 23 августа в Москву министра иностранных дел Й. Риббентропа. Письмо И.В. Сталина фактически означало завершение конфиденциальных предварительных консультаций и начало официального этапа межгосударственных переговоров.

23 августа   1939 г. Й. Риббентроп  прибыл в Москву. В 6 часов вечера  в Кремле состоялись официальные  советско-германские переговоры. С  немецкой стороны переговоры  вели сам министр, граф Шуленбург  и советник посольства  Г.Хильгер,  который выполнял еще и функции переводчика. С советской стороны участвовали И.В. Сталин, В.М. Молотов, его помощник и переводчик В.Н.Павлов. К полуночи были парафированы пакт о ненападении и секретный протокол к нему.

Необходимо отметить, что пакт был  подписан в тот момент, когда в Москве еще находились члены английской и французской военной миссий. Кроме того, пакт, в общем-то, нарушал советско-французскую договоренность 1936 г. о необходимости взаимных консультаций при заключении какого-либо договора с третьей стороной.

Договор о ненападении 1939 г., подписанный  министром Й.Риббентропом и наркомом В.М. Молотовым, в основных чертах повторял проект, предложенный советской стороной. В статье 1 стороны обязались воздерживаться от всякого агрессивного действия и  всякого нападения  в отношении друг друга, как отдельно, так и совместно с другими державами. Статья 2 предусматривала неучастие одной стороны в агрессии третьей стороны против стороны другой. Договор обязывал стороны разрешать конфликты и споры исключительно мирным путем. Договор заключался сроком на 10 лет и вступал в силу немедленно с момента его подписания, что отражало лихорадочную подготовку Германии к войне с Польшей.

Дополнительный (секретный) протокол разрешал вопрос о разграничении  сфер обоюдных интересов в Восточной Европе. Во-первых, северная граница тогдашней Литвы объявлялась границей сфер интересов Германии и СССР. Протокол говорил о возможности “территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва). “Переустройству” подлежала и Польша. Граница сфер в этом районе проходила по линии рек Нарева, Висла и Сана.  Следовательно, Берлин и Москва договорились о захвате указанных районов в ближайшем будущем. На юго-востоке Европы в советскую сферу влияния попадала Бессарабия.

Вопрос о том, какое значение данный договор, известный как пакт Молотова-Риббентропа, имел для развития международных отношений в Европе накануне Второй мировой войны, является одним из наиболее дискуссионных в истории международных отношений новейшего времени. В настоящее время можно выделить два основных подхода к оценке этого события.

• Сторонники первого, представляющие в основном западную историческую и политическую науку, считают, что пакт Молотова-Риббентропа стал своеобразным символом единства целей двух тоталитарных режимов, стремившихся к сокрушению существовавшей системы мироустройства и созданию “нового порядка”, соответствующего их идеологическим принципам. Считается, что Советский союз и гитлеровская Германия в 1939 г. заключили временный пакт для того, чтобы поделить сферы влияния в Восточной Европе. Гитлер был заинтересован в данном соглашении, т.к. с его помощью рассчитывал обеспечить нейтралитет СССР в отношении его действий в Западной Европе, тогда как Советский Союз также был заинтересован в налаживании отношений с Германией для того, чтобы, гарантировав ей свое невмешательство в европейский конфликт, направить немецкую агрессию на Запад, подождать, пока германская армия не ослабнет в боях с британскими и французскими частями и затем, нанеся Германии “удар в спину”, воспользоваться плодами ее победы, реализовав идею “экспорта революции” и установив на территории Европы режим, сходный с советским. При этом, сторонники данного подхода игнорируют тот факт, что отказ от воплощения идеи  “мировой революции” в советских правящих кругах, а также в руководстве Коминтерна произошел, фактически, еще в середине 20-х гг. Кроме того, давая отрицательную оценку деятельности советских дипломатов, заключивших пакт с Гитлером, приверженцы этой точки зрения воздерживаются от комментариев по поводу подобных действий дипломатов европейских стран, подписавших Мюнхенское соглашение в 1938 г. и проводивших секретные переговоры с Германией в 1939 г.
• Что же касается сторонников второго подхода, то они считают, что договор 1939 г. фактически означал отказ советского руководства от цели совершения мировой пролетарской революции и стремление поставить собственную внешнюю политику на основы Realpolitik. По их мнению, договор о ненападении сыграл значительную роль в укреплении безопасности Советского Союза, остановил на время германскую экспансию на восточном направлении и позволил Советскому Союзу выиграть время для реорганизации вооруженных сил и модернизации вооружения. Данная точка зрения также страдает рядом недостатков, т.к. по мнению довольно большого количества военных историков, германская армия в середине 1939 г. еще не была готова к развертыванию масштабных военных действий против СССР, о чем руководство СССР было осведомлено. Т.о., заключение пакта Молотова-Риббентропа вряд ли могло сыграть значительную роль в укреплении безопасности Советского Союза.

Очевидно, что обе точки  зрения далеки от объективности. Сторонники обоих подходов рассматривают заключение пакта сквозь призму собственных мировоззренческих установок и взглядов на большевистские проекты переустройства мира, а также на роль Советского Союза в международных отношениях  в период 1920-х – 30-х гг. Думается, что относительно объективный, свободный от идеологической нетерпимости анализ событий июля-августа 1939 г. станет возможным лишь в будущем, по прошествии времени, достаточного для того, чтобы утихли политические страсти времен жесткой конфронтации между  СССР и странами Запада.

Другой дискуссионной  проблемой истории международных отношений преиода 1930-х гг. является, на наш взгляд, вопрос о  позиции Коммунистического Интернационала в отношении политических процессов, происходивших на мировой арене в рассматриваемый период. 

В условиях нарастания кризисных явлений в рамках Версальской системы, в ситуации, когда, с одной стороны,  в результате усиления Германии и неэффективности существовавших механизмов обеспечения международной безопасности все более реальной становилась угроза новой войны, а с другой – в результате заключения договоров о взаимопомощи  с Францией и Чехословакией СССР приобрел статус великой державы, Коммунистический Интернационал должен был пересмотреть целый ряд своих фундаментальных стратегических установок и разработать новую тактику воздействия на общественное мнение стран Европы, которая соответствовала бы требованиям текущего момента и закреплению дипломатических успехов Советского Союза. С этой целью летом 1935 г. в Москве был созван VII Конгресс Коминтерна, на котором было принято решение об отказе от конфронтации с политическими партиями и организациями социал-демократического толка и о создании так называемых народных фронтов, представлявших собой блок социалистов и коммунистов, главной целью которого должно было стать предотвращение прихода к власти в странах Западной Европы правых режимов и укрепление антифашистски настроенных правительств.

Однако, документальные свидетельства, относящиеся к началу 1936 г., дают основания предполагать, что на VII конгрессе КИ , заложившем основы единого антифашистского фронта, не был разработан конкретный механизм претворения в жизнь этих теоретических установок. В ряде документов ИККИ, а также в протоколах выступлений лидеров Коминтерна содержатся указания на кризис демонстративной политики КИ и отсутствие “правильных методов борьбы с фашизмом”. В период 1936-39 гг. руководители Коммунистического Интернационала и отдельных национальных секций предлагали свои варианты концепции народного фронта, определяющей формы и методы борьбы с фашизмом в международном масштабе и в каждой стране в отдельности с учетом специфических, присущих ей черт.