Политика и мораль в учении Макиавелли

 Вопреки  средневековой христианской доктрине, Макиавелли нарисовал образ человека-борца,  созидателя, идущего наперекор судьбе. Религию Макиавелли рассматривал  в аспекте служения государственным  интересам, сплочения народа и  воспитания активных участников  политической жизни. Порвав с  религиозным миросозерцанием, он  обосновал подход к политике  как опытной науке, сорвал с  политической власти покров таинственности, рассматривал ее не как священный  и неприкосновенный божественный  институт, а как творение рук  человеческих. Обобщая исторический  опыт, Макиавелли пришел к заключению, что в основе политической  деятельности лежит не религиозная  мораль, а выгода и сила, поэтому  принципы политического искусства  он выводил не из религиозных  канонов, а из человеческой  природы и расстановки борющихся  общественных сил, интересов и  страстей.²⁹

Следует, прежде всего, отметить новаторские  по сравнению с античностью и  средними веками методологические позиции  Макиавелли в понимании исторического  процесса. Он констатировал, что определяющим является влияние «действительного хода вещей», а не субъективные желания  и представления людей, пусть  даже и стоящих у руля государственной  власти.³⁰

Макиавелли  пытался объяснить мир из него самого, выделить причинно-следственные связи, определяющие вечное движение и  изменчивость бытия. Его внимание привлекает динамика политических отношений, движение государственных форм, политические перевороты, переход от одного качества к другому. Он тщательно изучает  взаимосвязь закономерного и  случайного в истории, и в частности  на примере деятельности папы Александра VI и его сына Цезаря Барда – «хороших знатоков случая». Сосредоточенность на парадоксе, противоречивости проявляется у Макиавелли в обрисовке взаимоисключающих черт психологии правителя, его поведения и поступков, «которые кажутся хорошими, но приводят к гибели, представляются поражением, но обеспечивают безопасность».³¹

Макиавелли  был близок идеал свободного познания, источниками которого он называл  современный опыт и изучение истории. «Общение» с античными авторами, представленное в том же письме к  Веттори, как некое священнодействие, сближает Макиавелли с гуманистами. Но какие выводы с точки зрения нравственности и политики сделал он из усвоенных им истин? Освобождение теоретического анализа политики от морали заключалось в том, что  было признано существование независимых  от тех или иных нравственных установок  законов политической жизни; но это  не значит, что теоретическое рассмотрение политики вообще исключило мораль, а тем более оценочные суждения людей из поля зрения науки.  ³²

Даже  признавая несостоятельность определенных моральных критериев в политике, Макиавелли ориентируется тем самым  на более высокий моральный критерий – «настоящую правду вещей». В теории и практике политики Макиавелли всегда задается вопросом о нравственной оценке поступка, человеческого действия, оценке часто определяющей его смысл. Кажется, что такое утверждение  противоречит общепринятому взгляду  на Макиавелли как на реального мыслителя, призывавшего действовать и заботиться не о моральной стороне, а только об успехе предприятия. На деле оно, напротив, парадоксальным образом опровергает  это мнение и позволяет избежать его опошления. ³³Вот одно из высказываний Макиавелли о суждениях и поступках людей: «Ни один человек никогда не будет таким безумным или таким мудрым, таким дурным или таким добрым, чтобы из двух противоположных человеческих качеств не похвалить достойное похвалы и не осудить достойное порицания. Тем не менее почти все люди, ослепленные ложным благом или ложной славой, склонны сознательно или неосознанно перейти на сторону тех, кто заслуживает скорее порицания, чем похвалы»³⁴

Начало  приведенного отрывка можно понять таким образом, что моральные  суждения и качества, по мнению Макиавелли, чисто земной человеческий атрибут, то есть подчеркнуть их субъективность. Только высшая мудрость или крайнее безумие позволяют от них отрешиться. Буквальный же смысл высказывания другой: нравственные критерии для всех людей одинаковы, объективны, поскольку они люди.

Макиавелли  не столько разделил политику и мораль, сколько взглянул со стороны на ценностные ориентиры, которыми проникнута вся  политическая жизнь. Этим объясняется  и нетерпимое отношение к нему церкви в период Контрреформации  – научный взгляд на мораль еще  менее совместим с религиозным, чем научный подход к природе.³⁵

  Макиавелли  отдает предпочтение действительным  истинам общественной практики  перед истинами, диктуемыми моралью.  Его интересует не то, как люди  должны были бы поступать, а  как они поступают – здесь  есть свои законы, которые не  совпадают с пожеланиями, даже  самыми благами, действующих лиц.  Для него реально совершившиеся  и совершающиеся события существуют  отдельно от их отражения в  сознании  самих участников этих  событий, истина постигается действием,  в котором она и реализуется  – об этом стоит помнить,  если мы хотим разобраться  в трудах Макиавелли, в событиях  его жизни и в том, что  о них написано.³⁶

В своем  творчестве Макиавелли порывает с религиозным  мировоззрением и резко выступает  против теологических представлений  о политике, государстве и праве. Средневековую концепцию божественного  представления он заменяет идеей  объективной исторической необходимости  и закономерности, которую он называет fortuna (судьба). Но судьба – это не все подавляющий Молох, который детально планирует поступки людей и не оставляет им никакой самостоятельности. Наоборот, в полном соответствии с гуманистическими принципами Возрождения, верой в силы человека важное место в историческом процессе Макиавелли отводит свободной воле индивида и нацеливает людей на активное, творческое участие в политической жизни: ³⁷«Чтобы не была потеряна свободная воля, можно полагать правдой, что судьба предопределяет половину наших действий, а другой половиной или около того она предоставляет управлять нам».³⁸

В результате разрыва с религиозным миросозерцанием  Макиавелли обосновывает к политике как к опытной науке. Он отбрасывает  прочь средневековое схоластически-религиозное  учение о государстве и праве, удушливую атмосферу формализма, псевдо научности и догматизма, когда  критерием истинности считалась цитата из произведений отцов церкви, лжегуманные каноны, сковывавшие человеческую мысль. Макиавелли срывает с политической власти покрывало религиозных мистерий и рассматривает ее не как священный и неприкосновенный божественный институт, а как творение рук человеческих, результат борьбы социальных сил. Критерием истинности он объявляет опыт. «Бесполезно, - говорит он, - возражать мне авторитетом каких-либо писателей» - и призывает обратиться к анализу политической действительности. На основе обобщения исторической практики Макиавелли приходит к выводу, что в основе политического поведения лежит не христианская мораль, а выгода и сила. Реальная политическая жизнь, на его взгляд, не имеет ничего общего с проповедями христианской морали. Поэтому действительные принципы политического искусства Макиавелли стремился вывести не из религиозных канонов, а из реальных качеств человека, человеческой природы, расстановки и движения борющихся в обществе сил, интересов и страстей.³⁹

Обоснование политики как опытной науки явилось  большим ударом по теологии и схоластике. Задачу политической науки Макиавелли видит в объяснении действительного  положения вещей, основанной на анализе  фактического материала, исторического  опыта, а не в построении утопических  теорий и догм. Не действительность надо подгонять под канонизированные схемы, а, наоборот, на основе познания реальной действительности выводить работающие политические принципы и в соответствии с ними творить политическую историю. В этом заключается глубоко новаторский, прогрессивный характер методологии  Макиавелли.⁴⁰

Примечательно, что Макиавелли никогда не обосновывает политические аргументы христианскими  или библейскими доводами. Средневековые  авторы придерживались концепции законной власти, под которой они подразумевали  власть папы и императора или власть, берущую в них свое начало. Авторы северных стран, даже столь поздние, как Локк, аргументируют ссылкой  на события в Эдемском саду, полагая, что таким образом они могут  доказать «законность» некоторых родов  власти. У Макиавелли нет и следа  подобных концепций. Власть должна принадлежать тем, кому удастся захватить ее в  свободном соревновании. Предпочтение, оказываемое Макиавелли народному  правительству, выводится не из некоей идеи прав, а из наблюдения, что народные правительства менее жестоки, беспринципны и непостоянны, чем тирании.⁴¹

Вычленение  политики в самостоятельную науку  – одно из самых важных достижений Макиавелли. Политика, согласно Макиавелли, есть символ веры человека, и поэтому  она должна занимать господствующее положение в мировоззрении.⁴²

Едва  ли оспорим взгляд на Макиавелли как  на основоположника современного, несмотря на прошедшие пять с лишним столетий, понимания политики. Дело не только в том, что он посмотрел на политику «человеческими глазами». Привычная  и, в общем-то, ограниченная цитата требует  своего раскрытия. Оригинальный вклад  ученого в политику определяется попыткой ее обоснования как самостоятельной  науки, особой формы практической деятельности, выделением ее понятий, институтов, функций  и сторон, принципов и сфер деятельности как культурного феномена.

Макиавелли  исследует политику в разнообразных  аспектах и проявлениях: как «гражданские раздоры между нобилями, пополанами, плебсом», как проблему завоевания, удержания и использования государственной  власти и как определение форм, задач, содержание деятельности государства, его устройства и форм правления.⁴³

Метод Макиавелли научен, в современном понимании  только до определенного предела. Макиавелли сравнивает, сопоставляет, анализирует  – это наука. Он формулирует некое  общее положение – это тоже наука. Дальше наука не идет, а Макиавелли этого мало. Мало сказать нечто  новое о том, как живут, растут и приходят в упадок государства. Если бы он этим ограничился, то мы бы знали  его как политического и социального  мыслителя, и только. Макиавелли не просто идет дальше, он полностью меняет правила игры. Мертвая и препарированная  материя снова оживает. Вместо государства  как овеществленной суммы воль, умов и интересов на историческую арену  выводится индивид с его собственной  волей, разумом и интересом. Ему  ставится задача овладеть государством и через него овладеть историей, повернуть ее на другой путь.

Макиавелли  первым из мыслителей Нового времени  указал на центральное место политики в социальной практике и по существу выдвинул «постулат самостоятельной  трактовки политики». Объяснение политических событий, ранее безнадежно оторванное «от лежащей в их основе эмпирической действительности», обрело научные  критерии, а сама политика получила возможность превратиться из утопической в опытную, реальную и в конечном счете прогнозируемую.

Макиавелли  подчеркивал, что государственный  деятель должен жить политическими  реалиями, если не хочет обречь себя на поражение, ибо «кто оставит в  стороне то, что есть для изучения того, что должно быть, скорее придет к гибели, чем к спасению»⁴⁴

Макиавелли  отметил самостоятельное и центральное  место политики не только в социальной практике, но и в общественном сознании. Он решительно разорвал узы, которые  в течение долгих столетий связывали  вопросы государственной политики с нравственностью. Тем самым  теоретическое рассмотрение политики было, наконец, освобождено от морали. Отделив политику от теологии, Макиавелли перевернул сами основы политического  сознания: средневековый принцип  фидеизма, «веры» (лат. fides) он заменил принципом «согласия народа» (лат. consensus), впоследствии ставшим стержнем концепции суверенитета Ж. Бадена и Ж.-Ж Руссо. Флорентийский теоретик был уверен в том, что активный «консенсус», сцепление, связь общества обеспечены в той мере, в какой «новый государь» стремится ликвидировать феодальную анархию, ограничить папскую власть, образовать сильное национальное государство. Выполнить эту задачу было невозможно без сознательной поддержки тех, кого позднее во Франции назовут «третьим сословием». Видимо, под этим углом следует понимать характеристику флорентийского мыслителя как «теоретика национальных государств, имеющих тенденцию к превращению в абсолютные монархии».

Попытаемся  свести воедино (чего сам Макиавелли не сделал) «моральные» и «аморальные» части его доктрины. В мире существует ряд политических благ, из которых  особенно важны три: национальная независимость, безопасность и хорошо устроенная конституция. Лучшей конституцией является та, которая  распределяет юридические права  между государем, знатью и народом  пропорционально их реальной власти, ибо при такой конституции  трудно осуществить успешную революции, и потому возможен устойчивый порядок; если бы не соображения устойчивого  порядка, было бы благоразумно дать больше власти народу. До сих пор речь шла  о целях. ⁴⁵

Однако  политика включает в себя также вопрос о средствах. Бесполезно исследовать  политическую цель при помощи методов, заведомо обреченных на неудачу; если цель признается хорошей, то мы должны избирать такие средства, которые обеспечивают ее достижение. Вопрос о средствах можно рассматривать в чисто научном плане безотносительно к тому, являются ли цели хорошими или дурными. «Успех» означает достижение намеченной вами цели, какой бы она ни была. Если существует наука успеха, то ее можно изучать на примере успехов порочных людей не хуже, чем на примере успехов людей добродетельных, - даже лучше, ибо примеры добивающихся успехов грешников более многочисленны, чем примеры добивающихся успехов святых. Однако такая наука, будучи раз установлена, пойдет на пользу святому точно так же, как и грешнику, ибо святой, если он вступает на поприще политики, точно так же, как и грешник, должен жаждать достижения успеха.⁴⁶