Политические и правовые учения во Франции XVIII в.

Морелли настойчиво подчеркивал связь государства, политики, морали с отношениями собственности. Он возражал Монтескье, различавшему принципы демократии, аристократии, монархии и  деспотизма: “Все они покоятся, –  писал Морелли, – в большей  или меньшей мере, на собственности  и интересе”. При сохранении частной  собственности, рассуждал Морелли, концентрация богатств неизбежно ведет  к тому, что демократия превращается в аристократию, аристократия –  в монархию, а та – в тиранию; поэтому совершенно бессмысленно искать наилучшую форму правления; пока не уничтожены собственность и порожденные  ею частные интересы, никакие политические преобразования не приведут к положительному результату.

Морелли излагает понимание свободы, отличное от того, которое обосновывали буржуазные просветители:

“Истинная политическая свобода человека состоит  в беспрепятственном и безбоязненном  пользовании всем, что может удовлетворить  его естественные и, следовательно, законные желания”. Такая свобода  обеспечивается только восстановлением  общественной собственности, соответствующей  природе человека. Поэтому первый закон будущего общества гласит: “В обществе ничего не будет принадлежать отдельно или в собственность  кому бы то ни было, кроме тех вещей, которыми он будет действительно пользоваться для своих нужд и удовольствий или для своего повседневного труда”.

К “основным  и священным” относятся также  законы, определяющие право и обязанность  каждого гражданина трудиться “сообразно своим силам, дарованиям и возрасту”, право получать прокормление и содержание на общественный счет.

Кроме “основных  и священных” в “Кодексе природы” содержатся законы распределительные, или хозяйственные, земельные, об общих  порядках, о роскоши, о форме правления, о воспитании, о научных занятиях, о наказаниях и др. (всего 118 законов).

В концепции  Морелли заметно влияние идей Платона, изложенных не только в книге  “Государство”, но и в сочинении  “Законы”.

Морелли полагал, что все стороны жизни граждан  должны детально регламентироваться правом. С пятилетнего возраста все дети помещаются в предназначенные для  этого дома. “Их пища, одежда и  первоначальное обучение будут везде  совершенно одинаковыми, без всяких отличий... От 10 до 30 лет молодые люди каждой профессии будут носить форменное  платье из одной и той же материи, чистое, но обыкновенное и подходящее для их занятий”. С 30-летнего возраста каждый гражданин “будет одеваться  по своему вкусу, но без особой роскоши. Он будет также кормиться в  своей семье, соблюдая умеренность  в еде и напитках”.

Должностные лица обязаны пресекать излишества в еде и одежде, строго следить  за тем, “чтобы никакое украшение  не могло доставить кому бы то ни было преимуществ или особого  внимания. Всякое тщеславие будет  подавляемо старшинами и отцами семейств”.

Законы определяют, кто в каком возрасте чем должен заниматься (ремесло, земледелие), когда  какую одежду носить, когда вступать в брак. Предписано даже, в каких  науках допускается свобода проницательности ума, в каких вольнодумство запрещается.

Считая свою теорию единственно научной, отражающей истинный дух законов природы, Морелли  полагал необходимым принять  особые меры для того, чтобы человечество в будущем не отклонилось от этих законов. Истина одна, заблуждений много, рассуждал Морелли. При этом истина – мерило чрезвычайно тонкое и  точное. При малейшем отступлении  от нее стремительно нарастает лавина ошибок и человечество скоро оказывается  в безвыходном лабиринте заблуждений  и порожденных ими несчастий. Поэтому “Кодекс природы” содержит особые “законы о научных занятиях, долженствующие помешать блужданиям человеческого  ума и всяким трансцендентным  мечтаниям”.

В обществе будут запрещены умозрения в  области “морали и метафизики” (к ним относятся общие понятия  о божестве, человеке, разуме). Будут  разрешены исследование тайн природы (прикладные, полезные науки) и усовершенствование полезных для общества искусств. Однако число лиц, посвятивших себя наукам и искусствам, будет ограничено, причем они не освобождаются от обязательного  для всех (от 20 до 25 лет) труда в  земледелии.

Строгая цензура  и государственный надзор за науками  и искусствами, тотальная регламентация  жизни, деятельности, помыслов, вкусов, одежды, семейного положения каждого члена общества оправдывались тем, что интересы общества стоят выше интересов личности:

“Целое стоит  больше, чем часть, даже наилучшая; все  человечество стоит больше, чем наилучший  из людей, и нация заслуживает  предпочтения пред самой почтенной  семьей и самым уважаемым гражданином”.

Морелли –  сторонник централизованного в  масштабах страны производства и  распределения, строго регламентированного  законом и управляемого государственной  властью.

Основная  задача государства – охранять законы, не допуская повторения ошибок, уже  породивших когда-то возникновение  частной собственности и связанные  с ней бедствия. Государство организуется как орудие осуществления законов  природы, т.е. лишь как власть исполнительная и наблюдательная. Поскольку законы природы едины для всего человечества, “будет только одна конституция, только один правительственный механизм под  разными названиями”. Этот механизм может быть устроен по-разному. Возможна демократия отцов семейств. Соблюдение и исполнение законов природы  в большем порядке и с большей  скоростью, пишет Морелли, обеспечивается в “аристократии” (правительство  мудрецов, назначенное народом). Еще  большая точность и правильность в движениях политического механизма  достигаются в “монархии”, которая, не забывает добавить Морелли, никогда  не выродится в тиранию, если в  нее не проникнет собственность.

В проекте  законов будущего общества Морелли  описывает оригинальную форму организации  власти, основанной на суверенитете законов  природы. Нация делится на провинции, провинции включают города, которые  де-\ лятся на трибы, трибы – на семьи. Из отцов семейств образуется сенат города, из представителей городских  сенатов – Верховный сенат  Нации. Сенаты подчинены власти законов.

Особенность государственного устройства в том, что все должности замещаются “по очереди” – освободившуюся должность занимает (на год или  пожизненно) тот из состоящих на предшествующей должности, чья очередь  подошла (отец семейства становится главой трибы, глава трибы – начальником  города и т.д.). Своеобразный проект демократии без выборов связан, очевидно, с отрицательным отношением Морелли  к политической деятельности, с опасением, что выборы могут в какой-то мере поколебать равенство членов общества.

Главы триб, начальники городов и провинций, глава Нации осуществляют надзор за соблюдением законов, за работами, снабжением и распределением. Вторая система должностных лиц образуется из мастеров и старшин корпораций (производственных объединений); они  входят в советы городов, посылающих депутатов в Верховный совет  Нации, подчиненный Верховному сенату. Сенаты запрашивают мнение советов  по вопросам производства, труда, воспитания, распределения и другим и учитывают  его при принятии решений. Сочетание  этих двух систем (общенациональной и  производственной) органов и должностных  лиц должно обеспечить компетентность руководства процессами производства, потребления, воспитания.

Подобно ряду Других социалистов, Морелли предполагал  сохранение в будущем обществе уголовных  законов. Наиболее тяжкими преступлениями признаются убийство, а равно попытка  “посредством интриги либо иным путем  уничтожить священные законы с целью  ввести проклятую собственность”. Виновный заключается “на всю жизнь, как буйный помешанный и враг человечества, в построенную на кладбище пещеру”.

Менее тяжкие преступления (неповиновение должностным  лицам или родителям, оскорбление  словом или действием) должны караться тюремным заключением от одного дня  до нескольких лет. В числе наказаний  – лишение права занимать определенные должности на время или навсегда. Труд как средство исправления не применяется; напротив, легкие упущения или неаккуратность могут наказываться лишением всякого занятия на несколько  часов или дней, “дабы праздностью  же наказать праздность”.

Путь к  восстановлению попранных законов  природы Морелли видел в просвещении. Бедственное положение людей, порожденное  ошибочно введенной частной собственностью, побуждает их стремиться вернуть  “золотой век”, восстановить законы, соответствующие природе человека. Морелли обращается к царствующим  монархам с призывом способствовать прогрессу разума, исправить ошибки политики и морали: “Чтобы успеть в  этом, начните с предоставления истинным мудрецам полной свободы нападать на заблуждения и предрассудки, поддерживающие дух собственности. Раз это чудовище будет низвергнуто, постарайтесь, чтобы  воспитание укрепило эту счастливую реформу”.

Предвидя, что  дух собственности и частного интереса воспротивится учреждению общности имуществ, Морелли высказывает  мысль о необходимости принуждения  и подавления возможных возмущений против восстановления законов природы. “Наша гипотеза не исключает строгой  власти, укрощающей эти первые неудовольствия и принуждающей на первых порах к  обязанностям, которые упражнение сделает  затем легкими, а очевидная их полезность заставит полюбить”.

Энгельс называл  учение Морелли “прямо коммунистической теорией”. Теория Морелли оказала  значительное влияние на идеологию  бабувистов (см. § 7), а также на теории французских коммунистов 30–40-х гг. XIX в., особенно на “Путешествие в Икарию”  Э. Кабе (см. гл. 18).

Во Франции XVIII в. возникли и развивались теории общинного безгосударственного  социализма и коммунизма. Одна из них  изложена в произведении сельского  священника Жана Мелье (1664–1729 гг.), вошедшем в историю под названием “Завещание”.

В “Завещании”  содержится своеобразное понимание  естественного права. Одной из центральных  идей Мелье является идея прав трудящегося  народа: “Противно разуму и справедливости обременять народные массы невыносимым  бременем и к тому же отдавать их в жертву несправедливости и угнетению  со стороны тех, кто причиняет  им всяческое зло... Нет справедливости в том, чтобы одни несли все  тяжести труда и неудобства жизни, а другие, не зная заботы и труда, наслаждались одни всеми благами  и удобствами жизни”.

В “Завещании”  резко осуждаются высшие сословия феодального  общества, монархия и церковь. “Вся куча религий и политических законов  представляет лишь тайные системы несправедливости; с помощью религии, – обращался  Мелье к крестьянам, –...князья и  сильные земли грабят вас, попирают, притесняют, разоряют и тиранят вас  под предлогом управления вами и  поддержания общественного блага”.

В концепции  Мелье нет идеи общественного  договора, положившего начало обществу и государству. Коль скоро для  общего труда необходимо объединение  усилий народа и управление им, невозможно предположить реальное существование  обособленных, отдельных индивидов, а тем самым “естественного состояния”, предшествовавшего общественному. Что касается современного государства, то начало ему положено не “всеобщим  соглашением”, а обманом, насилием, принуждением, при помощи которых  на спины трудящегося народа взвалили целую махину тиранов, попов, дворян, чиновников.

В “Завещании”  красочно изображена военно-бюрократическая  машина абсолютной монархии, громадная  иерархия “подлых слуг тирании”, помогающих феодалам и богачам грабить и  угнетать народ.

Резкой критике  подвергся и правовой строй абсолютистской Франции.

Ряд страниц  “Завещания” посвящен критике частной  собственности. Мелье относит частную  собственность к одному из заблуждений, оправдываемых христианской религией (к ним относятся также: вопиющее неравенство состояния людей, существование  тунеядцев, неравенство между различными семьями, нерасторжимость брака, тираническое правление царей). Частная собственность  порождает жадность; отсюда – обогащение наиболее сильных, хитрых и ловких, злых и недостойных, с одной стороны, обнищание народных масс – с другой.

Осуждение феодализма и частнособственнического строя  в учении Мелье связано с программой народной революции. Мелье четко  определял слои, против которых должна быть направлена революция. Обращаясь  к трудящимся, он писал: “Это не кто  другой, как гордая, надменная родовая  знать, которая живет среди вас, попирая и угнетая вас; это  не кто другой, как все эти чванные  чиновники ваших князей и королей, все эти гордые наместники и губернаторы  городов или провинций, все эти  заносчивые сборщики податей и налогов, все эти кичливые откупщики и  канцелярские чиновники и, наконец, все эти важные прелаты и церковники, епископы, аббаты, монахи, захватчики доходных мест и все другие богатые господа, дамы и девицы, которые ничего другого  не делают, кроме как развлекаются и предаются всякого рода приятному  времяпрепровождению, в то время  как ты, бедный народ, занят день и ночь работой, несешь на себе все  тяготы работы в знойный полдень, все бремя государства”.

Будущее общество Мелье представлял в самых  общих чертах. Жители каждой деревни, города, местечка должны составить  общину. Они будут “сообща пользоваться одной и той же или сходной  пищей, иметь одинаково хорошую  одежду, одинаково хорошие жилища, одинаково хороший ночлег и одинаково  хорошую обувь; с другой стороны, должны все одинаково заниматься делом, т.е. трудом или каким-нибудь другим честным и полезным занятием”.