Способы создания речевого образа политика в период предвыборной агитации

     Приём эмоционального противопоставления ярко прослеживается в предвыборной риторике Владимира Жириновского [Российская газета, №39]:

     У нашей страны хорошее будущее. У нас огромные ресурсы, но государству не хватает политической воли, не хватает мощной патриотической силы, чтобы быстрее искоренить наши недостатки и сделать реальным улучшение жизни самых малоимущих.

     Владимир  Вольфович, сопоставляя сочетания хорошее будущее, огромные ресурсы с не хватает политической воли, мощной патриотической силы усиливает акцент на последние, ярче выделяет их отрицательную окрашенность, актуализирует их, тем самым прочно внедряя в сознание избирателей некомпетентность сегодняшнего правительства. Это пример одного из немногих в прошедшей предвыборной кампании приёмов завуалированной дискредитации.

     Приёмом эмоционального противопоставления охотно пользуется и Геннадий Андреевич  [Российская газета, № 41]:

     Идёт  седьмой год третьего тысячелетия. Россия вступила в него с  огромными человеческими  потерями. С загубленной промышленностью и разорённым селом. С утраченным лидерством в образовании и науке. Но надежда ещё остаётся.  Прорыв в будущее возможен.

     Сопоставлением сочетаний человеческие потери, загубленная промышленность и так далее с символ надежды, прорыв в будущее Зюганов акцентирует внимание на последние, чётче выделяет их положительную окрашенность, навязывая избирателям свою позицию.

     Используя в своей речи приём эмоционального противопоставления, наши депутаты не только внедряют в сознание электората свои позиции по определённым вопросам, но и стараются утвердиться в качестве «надежных» политиков, обладателей всевозможных положительных качеств. 

     Приёмы «диалогизации монолога»

     Пролепсис (предвидение возражения). С помощью этого приёма современные политики вводят в речь полемическую мишень – некий обобщённый образ оппонента, как правило, скептика. Образ этот нужен депутатам для того, чтобы, с одной стороны, продемонстрировать свою «объективность», с другой – чтобы, дискредитировав несуществующего оппонента, эффективно продемонстрировать уверенность в собственной позиции. Например, выдержка из предвыборной речи Зюганова [Известия, № 24]:

     Не  всё было безоблачно в нашей истории, как и в истории других государств. Мы признаём совершённые в прошлом ошибки и не снимаем с себя ответственности за них. Но именно во время советской власти наша страна стала мировой державой, первой вышла в космос.

     В приведённой цитате пролепсис выступает в качестве приёма акцентирования темы «неудач и успехов», служит отправной точкой для развития данной темы, а также активизирует внимание читателей. Геннадий Андреевич, вскользь упоминая об ошибках, приводит неопровержимые факты достижений советской власти, тем самым демонстрируя свои положительные качества: сознательность, убеждённость, неукротимую волю к победе.

     В риторике Медведева также неоднократно фигурировал этот приём диалогизации  монолога, например:

     Надо  признать, что мы фактически последние годы занимались «ручным» управлением экономикой. Для новой экономики нужен принципиально иной подход: экономика стимулов к инновациям, а не экономика директив.

     С помощью пролепсиса Медведев грамотно подчеркивает свои положительные качества: настойчивость, компетентность, решительность, а также свои либеральные настроения.

     Следует отметить, что приём пролепсис полностью отсутствует в риторике Владимира Жириновского, видимо потому, что он и его партия никогда не были у власти, а, следовательно, не совершали никаких управленческих ошибок.

     Вопросно-ответный ход. Данный приём очень распространен не только в политическом дискурсе, но и в педагогическом и во многих других разновидностях институционального дискурса, в силу того что основной функцией вопросно-ответного хода является актуализация новой темы. Однако в политическом дискурсе помимо композиционной функции, направленной на облегчение адресатам перехода к новой теме, данный приём выступает и в качестве средства суггестивного воздействия. 

     В своей статье «Я трижды спасал нашу страну» [Российская газета, №39] Владимир Вольфович не раз обращался к этому приёму, например:

     Что можем сделать  мы, все, кто считает  себя патриотами России? Мы можем обратиться к главе государства с требованием провести в стране референдум по следующим пунктам:

     - изменить название  должности главы  государства –  не президент,  а Верховный правитель…

     Этот  контекст Жириновского привлекает внимание самой формой построения речи. Во-первых, вопросно-ответный ход усиливает и акцентирует идею «общности» оратора и народа, сам же оратор выступает в качестве выразителя общественного мнения. Во-вторых, служит фактором суггестивного воздействия, поскольку провоцирует некритическое восприятие людей ответа, формулируемого оратором «за неё». Так, в дискурсе с помощью этого приема в сознании людей культивируется мысль о доступности президента для простого смертного.

     В риторике Геннадия Андреевича данный прием включает в себя вопросы  в риторической форме, например [Российская газета, № 37]:

     На  каждого гражданина России приходится природных  богатств на 160 тысяч  долларов. В США  эта сумм – 16 тысяч, в Европе 6 тысяч. Но живем мы гораздо  хуже. Почему? Потому что природные  ресурсы и деньги вывозятся за рубеж, обогащая кучку олигархов  и их западных хозяев.

     Почему  крошечная часть  населения завладела  огромными богатствами, созданными поколениями наших отцов и дедов? Они не вкладывают средства в производство, но покупают замки во Франции, яхты в Италии, футбольные клубы в Англии. Россия – на втором месте в мире по числу миллиардеров, но на одном из последних по продолжительности жизни. Разве это нормально?

     Как видно из примера, вопрос несёт в  себе утвердительное сообщение, возникающий  как своеобразная эмоциональная  реакция «протеста», что в конечном счете повышает эффективность «самоподачи» оратора. Оценочное суждение возникает на основе сравнения распределения природных богатств в России и зарубежом. Зюганов использует риторические вопросы в качестве эмоционального восклицания, преследуя при этом цель привлечь внимание избирателей к идее нецелесообразного использования природных ресурсов, тем самым он эмоционально выражает свое отношение к ней и призывает народ разделить его мнение. Так депутат формирует психологическую установку утопичной политики правительства и достигает желаемой реакции протеста у электората.

     Дмитрий Медведев в своем выступлении  «Точки над «И»», тоже использовал прием вопросно-ответного хода [Российская газета, № 34]:

     Россия  всегда была богата на изобретения. Почему же мы так долго не можем воспользоваться их плодами? Почему мы не можем и не могли получить от них максимальную выгоду? Потому что у нас никогда не было четко установленного механизма коммерциализации изобретений.

     В этом примере отразилось классическое использование данного приема. Вопросно-ответный ход актуализирует тему – «неумения притворять в жизнь новые изобретения в нашей стране». Таким образом, подготавливается почва для комплексного развития темы – изобретения.

     Метафора. Как правило, служит средством повышения эффективности приемов эмоционально психологического воздействия. Например, в речи Геннадия Зюганова [Российская газета, № 41]:

     Ржавчина  неверия в свои силы ещё разъедает миллионы сердец. Но есть примеры, дающие надежду. В их числе достижения социалистического Китая, независимой Индии…

     В этом примере метафора усиливает  опровержение и отрицательную оценку мнения подразумеваемого оппонента. Так, посредством метафоры ржавчина неверия Зюганов, имитируя прием пролепсиса, старается поднять боевой дух своих избирателей.

     Риторике  Жириновского метафора является своеобразным катализатором эмоционального восприятия речи [Известия, № 32]:

     Сегодня Россия похожа на связанного гиганта, он рвется, но не может сдвинуться с места. В богатейшей стране бедных не становится меньше. Природные богатства используются неэффективно! Рачительных хозяев нет! Одно ворьё!  

     2.4. Апелляция к чувствам

     Апелляция к чувствам обычно связана с логическими  рассуждениями, аргументами и неразрывно вплетена в основную структуру речи. Это правило нашло наглядное выражение в выступление Медведева, опубликованного в Российской Газете [№ 34]. Кандидат в президенты обратился к российскому народу по вопросу об улучшении образования в нашей стране. Контекст приводится полностью, чтобы показать, как апелляция к чувствам стала неотъемлемой частью всей речи.

     Во  вступлении Медведев умело связывает  воедино изложение своего намерения  и упоминания о главных побуждениях  людей, к которым он взывает.

     Мы  должны ответить для  себя, какую школу  мы создаем, что это  за школа будущего? Будет ли наш ребенок радоваться, встречаясь с учителем, или будет просто бояться его? Будут ли его заставлять тупо зубрить или он все-таки будет приучаться думать?

     Он  взывает здесь к чувству обязанности, к сознанию практической осуществимости того или иного воспитательного процесса. Призывает опираться граждан на свой разум и свою совесть. Далее депутат подтверждает свою цель и в то же время усиливает призыв к здравому смыслу:

     Нам не должно быть безразлично, будет ли по окончании школы наш ребенок спортивным, здоровым или хроником с целым букетом заболеваний, полученных в школе.

     Здесь оратор воздействует на самолюбие адресатов, обращается к чувству вины. Следующий пункт, предполагающий добрые намерения избирателей, утверждает, что сделать надо больше, чем делалось до сих пор:

     Важно также, чтобы ребенок  для школы был  не дополнительной обузой, а источником ее финансового благополучия, материального достатка ее работников. Чтобы школы имели возможность иметь не один компьютер на 20 учеников, к чему мы стремились последние годы и предъявляли это как наше достижение, а чтобы каждое ученическое место имело свой вход в электронные сети.

     В этом разделе Медведев дает представление  о насущном характере проблемы. Приводя статистические данные, он свидетельствует о уже достигнутых результатах, тем самым рассеивает чувство опасения – о неосуществимости, поставленной задачи. В последнем разделе начинается решительное наступление:

     И, конечно, должна быть объективная оценка того, с какими знаниями выходит наш ребенок из школы. Чтобы эти знания оценивали не только учителя, но и родители, и сами дети, и независимые экспертные институты.

     Оратор  завершает свое выступление, обращаясь  к чувству личной ответственности каждого участника образовательного процесса. Таким образом, посредством данного приема Медведев, прочно вживляет в сознание людей мысль, что он не намерен оставаться безразличным созерцателем, а наоборот, готов с полной ответственностью действовать, и приобщать к этому всех остальных участников образовательного процесса. 

     2.5. Речевой образ Дмитрия Медведева

     Проанализируем  с указанных позиций фрагмент политического дискурса Дмитрия Медведева. В последней предвыборной кампании Медведев выделялся среди остальных кандидатов в президенты: сильный, волевой, решительный, сознающий трудность разрешения многих проблем, но исполненный оптимизма и веры в успех. Ключевыми словами его предвыборной риторики, как отмечалось выше, стали стабильность, развитие, общество, экономика, свобода, приобретающие в контексте дополнительные стилистические оттенки положительных значений, несущие представления об активности кандидата, его готовности к действиям и незыблемости веры в развитие Российского государства. Приведем отрывок из предвыборного дискурса Медведева [Известия, № 27]:

     Мы  сегодня как нация стали не просто одним из свободных народов, мы стали ответственным и знающим цену этой свободе обществом. Поэтому и в дальнейшем вся социальная деятельность и экономическая работа государства должны быть направлены на раскрытие творческого потенциала свободных и ответственных людей.

     Мы, безусловно, и дальше будем продолжать работу по развитию так называемого  человеческого капитала. Будем инвестировать  деньги в таланты и способности людей, в их интеллект и творческую энергию. Именно человек должен стать сегодня не только главным действующим лицом политического развития, но и основным объектом вложений государства.

     Я уверен: у современной  России есть все возможности  стать благополучным, успешным государством. Очевидно, что и остальные государства в этот период продолжат свое развитие. И в принципе наше основное желание заключается в том, чтобы не упустить именно свои возможности.