Социальная мобильность в современной России

К факторам макроуровня относится состояние экономики, уровень научно-технического развития, характер политического режима, характер природных условий и т. д.

          Итак, основными  характеристиками социальной мобильности  выступают: направление, разновидность и направленность. В зависимости от различного сочетания этих характеристик выделяют следующие виды и типы мобильности.

Основными видами социальной мобильности являются:

1. межпоколенная (интергенерационная, межгенерационная) - это изменение  положения в социальном пространстве индивида по сравнению со статусом родителей;

2. внутрипоколенная (интрагенерационная) - это сравнение позиций, занимаемых  одним и тем же индивидом  в разные моменты трудовой  жизни.

Основными типами мобильности являются:

1. вертикальная - перемещение из одной страты в другую. Может быть восходящей или нисходящей. Как правило, восходящая мобильность, связанная с повышением социального статуса, доходов, является добровольной, а нисходящая - вынужденной;

2. горизонтальная - переход индивида из одной социальной группы в другую, расположенную на том же уровне социального пространства. Как разновидность выделяют географическую мобильность - перемещение из одного места в другое при сохранении прежнего статуса. Если подобное перемещение сопровождается переменой статуса, то говорят о миграции.

            §2. Социальная мобильность в истории  Российского общества.

В периоды революций, социальных катаклизмов происходит коренное изменение социальной структуры, радикальная замена высшего слоя с низвержением прежней элиты, появление новых классов и социальных групп, массовая групповая мобильность.

В стабильные периоды социальная мобильность возрастает в периоды структурной перестройки экономики. При этом важным "социальным лифтом", обеспечивающим вертикальную мобильность, выступает образование, роль которого возрастает в условиях перехода от индустриального общества к информационному24.

Почти мгновенный по историческим меркам распад сверхдержавы на отдельные аморфные составляющие привел повсеместно на территории бывшего СССР к глубочайшему кризису государственности, воплощенному в кризисе властных структур и ценностей управления.

На фоне слабости государственных институтов и полной неясности относительно стержневых ценностей российской жизни происходил стохастический, неуправляемый процесс приватизации материальных ресурсов, приведший - вопреки ожиданиям - к резкому падению производственных показателей, а во многих случаях - и к полной остановке производства. Подобные ситуации никак не предусматривались ни одним из известных теоретических построений25.

В молодом, быстро развивающемся обществе вертикальная мобильность идёт очень интенсивно. Россия эпохи Петра I, Советская Россия в 20-30е годы, Россия эпохи перестройка (90-е годы ХХ века) – примеры подобного общества. Выходцы из низших классов благодаря счастливым обстоятельствам, трудолюбию или изворотливости, быстро продвигаются наверх. Здесь для них уготовлено множество вакансий. Но вот все места заполнились, и движение вверх замедляется. Новый класс богачей загораживается от общества множеством социальных барьеров. Попасть в него теперь неимоверно сложно. Социальная группа закрылась.

В России наиболее устойчивым признаком формообразования, как отмечали все без исключения историки, является корпоративность: коллективность, свояченичество, землячество, родство. Социальные структуры собираются здесь не из индивидуальных корпускул, а из слаженных взаимным доверием "блоков". Поэтому российский социальный "конструктор" (игра в перемещения) отличается от западных аналогов, которые тоже не без того (концепт "команды"), но все же на других принципиальных основаниях26.

В рамках этого подхода нельзя не считать социальный статус в современном российском обществе групповым атрибутом. Следовательно, нам придется трактовать социальные достижения в категориях аскрипции, и этот методологический парадокс может быть вполне оправдан: с момента "попадания в обойму" (команду, группу, структуру, которая перемещается исключительно "в связке", вне зависимости от направления мобильности) и закрепления в ней начинает действовать система поощрений, которую мы определили выше как "социальную ренту", она, конечно же, обрастает и "платами" разного рода, но ее природы это обстоятельство не меняет. Теоретически мы можем рассматривать этот феномен как своеобразное социальное наследство и оперировать им как инвариантом.

Маргинальность выступает результатом интенсивных процессов социальной мобильности. При этом переход из одной социальной позиции в другую представляется индивиду как кризис. Отсюда ассоциации маргинальности с состоянием "промежуточности", "окраинности", "пограничности". Р.Парк отмечал, что периоды перехода и кризиса в жизни большинства людей сравнимы с теми, которые переживает иммигрант, когда он покидает родину, чтобы искать счастье в чужой стране. Правда, в отличие от миграционных переживаний маргинальный кризис является хроническим и непрерывным, в результате он имеет тенденцию превращаться в тип личности.

В целом маргинальность понимается как27:

- состояния в процессе перемещения группы или индивида (смена статусов);

- характеристики социальных групп, находящихся в особом маргинальном (окраинном, промежуточном, изолированном) положении в социальной структуре.

Россия пережила минимум две крупные волны маргинализации. Первая наступила после революции 1917 года. Из социальной структуры насильственно были выбиты два класса – дворянство и буржуазия, входившие в элиту общества. Новая пролетарская элита стала формироваться из низших классов. Красными директорами и министрами в одночасье стали рабочие и крестьяне. Минуя обычную для стабильного общества траекторию социального восхождения через средний класс, они перескочили одну ступеньку, и попали туда, куда не могли попасть раньше и не попали бы в будущем. Путь "из грязи в князи" сохранялся вплоть до начала 70-х годов, когда советские социологи впервые установили, что все классы и слои нашего общества теперь воспроизводятся на собственной основе, т.е. только за счёт представителей своего класса. Так продолжалось всего два десятилетия, которые можно считать периодом стабилизации советского общества и отсутствия массовой маргинализации.

Вторая волна наступила в начале 90-х годов и также в результате качественных изменений социальной структуры российского общества.

Итак, российский опыт социальных изменений не менее уникален, чем любой опыт социальных преобразований в известных науке обществах. В нем нашла отражение поистине уникальная ситуация скоротечной нисходящей мобильности целой нации, включающей в себя не один, а множество народов и национальных групп.

§3. Социальная мобильность в советский период развития общества.

В советское время мобильность присутствовала в различных измерениях социального пространства и, более того, служила одним из способов легитимации существовавшего тогда общественного устройства. Однако сам термин находился под запретом, поскольку предполагал целое древо понятий, несовместимых с идеологическими основаниями социализма. Использование понятия предполагало наличие в обществе вертикального измерения и, следовательно, таких форм неравенства, существование которых в те времена не признавалось28.

Признание вертикальной мобильности означало бы, что, помимо тех форм неравенства, которые рассматривались как «штатные», допустимые, преодолимые по мере развития уравнительных институтов, в обществе существует измерение власти, рождающее различия, не только не уменьшающиеся, но и увеличивающиеся по мере эволюции общества. Заменой термину «мобильность» в советской социологии служило понятие «перемещения».

В нем коренилось признание того факта, что общество не может быть статичным и что даже тот жесткий контроль над перемещениями, который был свойствен развитому социализму, был не в состоянии полностью его регламентировать. Использование термина, альтернативного тому, который был принят в зарубежной социологии, формулировало специфику понимания данного предмета в советской науке: мобильность рассматривалась в телеологической перспективе, в соотношении с теми целями, которые ставило перед собой советское государство.

Рабочим инструментом для анализа мобильности была в советское время теория становления социальной однородности. Она позитивно оценивала перемещения, приводившие к сближению социальных групп и слоев по ряду выделенных показателей. Что касается фактов, свидетельствующих об углублении социальных различий, то они в некоторых случаях игнорировались, в других - оценивались в негативном плане, как явления, тормозящие социальное развитие. Несмотря на ограничения идеологического характера, советские социологи находили возможности для изучения социальных потоков, формирующих слои и классы советского общества29.

При более пристальном рассмотрении советское общество представляло собой уникальный эксперимент использования квази-сословных, статусных стимулов и ограничений, не совместимых с традиционным пониманием модерна.

Впервые послереволюционные годы вплоть до 1928 г. советское общество переживало этап интенсивной социальной мобильности, позволяющей выходцам из низов шагать через несколько ступенек социальной лестницы. Чтобы стимулировать этот процесс, были отменены все возможные цензы и ограничения сословного и материального характера, искусственно стимулировавшие процесс самовоспроизводства правящей элиты. В результате сложилась ситуация, при которой около 60% всех управленческих позиций были заполнены выходцами из российского крестьянства, еще около 15% — выходцами из мещанского сословия30.

Разумеется, столь мощные потоки восходящей мобильности были бы невозможны, если бы параллельно не осуществлялась целенаправленная политика вытеснения из системы государственного управления всех тех, кто так или иначе был связан с царским режимом или Временным правительством. По различным данным в этот период Россию покинули около 3 мнл человек - дворян и чиновников всех уровней. К этому следует добавить не поддающиеся точной оценке потери, которые понес правящий класс в ходе революции и гражданской войны. Иными словами, мощные потоки восходящей мобильности были спровоцированы не столько изменениями экономического характера, сколько осуществляемыми большевистским режимом политическими преобразованиями и прежде всего, активно реализуемой стратегией разрушения старого и строительства нового государства31.

Продолжая дело Ленина, Сталин сделал ставку на выдвиженцев; результатом «стал переход 147 000 работников из производственной на административную работу в период между 1924 годом и началом первой пятилетки. Это поколение выдвиженцев составило в 1924 году примерно десятую часть промышленной рабочей силы и почти удвоило численность партии, которые были рабочими по профессии»32. Наибольшего размаха этот процесс достиг в промышленных центрах России. В целом около 260 тыс. членов партии прошли с 1917 по 1928 гг. этот путь — от рабочих до ответственных работников. Опрос 5 тыс. ленинградских выдвиженцев, проведенный в период между 1924 и 1928 гг., показал, что 98% — выходцы из рабочего класса, 68% из них были членами партии и свыше половины неквалифицированными промышленными рабочими в возрасте от 30 до 40 лет, со стажем работы на производстве свыше десяти лет 33.

Следующей фазой, открывшей новый канал социальной мобильности, стал процесс создания народной интеллигенции, обеспечивший широкий доступ к образованию и к рычагам власти для всех, кто мог доказать свою преданность новому строю социалистическим энтузиазмом и рабоче-крестьянским происхождением. «К 1939 году более 950 тыс. человек, которые вступили в партию как рабочие и крестьяне, вошли в ряды широко понимаемой интеллигенции и составили 11% этой стремительно растущей страты». Одновременно шло наступление на представителей старой буржуазной интеллигенции как на вновь объявленного маргинала. Оказавшаяся под огнем критики, она уничтожалась; вместе с тем появилось множество вакантных мест, вплоть до высших эшелонов академической науки. Тем самым обеспечивалась постоянная сменяемость кадров, уровень социальной мобильности был чрезвычайно высок. Постоянное уничтожение верхушки пирамиды обеспечивало приток все новых и новых кадров, способствовало ускорению социальной мобильности и определяло открытость системы для всех желающих, обладавших необходимыми социально-демографическими характеристиками. Аналогичным феноменом ускорения в рамках партии были знаменитые сталинские «чистки». В то же время стоит отметить, что вопреки устоявшемуся мнению, на наш взгляд, происходили не чистки внутри партии, а опять-таки чистки госаппарата, что облегчалось благодаря тому, что подавляющее большинство руководителей всех рангов к тому времени уже были партийными членами.

Предвоенные годы ознаменовались ускоренной мобильностью в армейских кругах, что стало возможным благодаря уничтожению высшего слоя командования. На передний план выдвинулось новое поколение молодых военачальников. Великая Отечественная война сделала этот процесс всеохватным, миллионы вакансий перераспределялись среди оставшихся в живых, что способствовало мощной «прокачке» каналов социальной мобильности и постоянному притоку свежих сил в отряды руководителей34.

В течение последующего периода, длившегося до конца 40-х годов, государство продолжало последовательную реализацию политики комбинирования ограничений и стимулов социальной мобильности. 31 января 1924 г. Второй съезд Советов утвердил первую Конституцию Союза СССР, в соответствии с которой целый ряд категорий населения - кулаки и дети кулаков, торговцы и члены их семей, служители Религиозных культов, бывшие служащие полиции и жандармерии - были лишены возможности участвовать в управлении советским государством. На деле это вылилось в ограничение приема этих лиц и их родственников в высшие учебные заведения, а также в запрет на занятие ими государственных постов всех уровней. Отметим, что речь шла о наиболее образованных слоях населения, способных составить серьезную конкуренцию выходцам из рабочих или крестьян. Параллельно предпринимались активные действия по созданию институтов социальной мобильности, в кратчайшие сроки обеспечивших формирование новых элитных слоев.