Анализ деятельности пограничных органов федеральной службы безопасности Российской Федерации в сфере охраны морских биологических ресу

Перейдем теперь к субъективной стороне международного преступления. Этим понятием обозначается психологическое  отношение субъекта к своим общественно-опасным  действиям и их последствиям, выраженное в форме умысла или неосторожности. К субъективной стороне (в качестве факультативных элементов) относятся также цель и мотив преступления.

Субъективная сторона международного преступления, отражая интересы и  намерения субъекта, служит внутренним источником поведения, направляет и регулирует объективную сторону поступка. Интеллектуальные и волевые особенности субъективной стороны международного преступления весьма разнообразны и определяют как политическую и юридическую оценку содеянного, так и степень ответственности виновных. Принципы современного уголовного права не допускают возложения ответственности за совершение действия при отсутствии вины (умысла или неосторожности), т. е. исключают так называемое объективное вменение. Вместе с тем одно лишь психическое состояние, не выраженное в конкретных внешних действиях, также не может являться основанием уголовной ответственности.

В нормах международного права форма  вины (умысел, неосторожность) обычно не упоминается. Однако сама природа большинства международных преступлений такова, что они могут быть совершены только умышленно и с четко определенными целями.

Умысел как форма субъективной стороны включает интеллектуальные и волевые элементы. Интеллектуальный элемент умысла заключается в  том, что лицо сознает общественно опасный (противоправный) характер своих действий, их фактическое (физическое) содержание, а также предвидит возможные последствия, которые проистекут из его действий, и сознает их общественно вредный характер.

Все эти признаки умысла присущи и международному преступлению, с той лишь разницей, что соотношение между ними и некоторые их характеристики могут быть более сложными. Понятно, что субъект международного преступления — физическое лицо — всегда сознает содержание и значение своих действий и их последствий. Возможно, что подлинные масштабы преступных результатов наиболее опасных преступлений (таких как агрессивная война) предвидятся некоторыми из участников не в полной мере; невозможно заранее предсказать и конкретный ход всех будущих событий. Но этого и не требуется для возложения на них ответственности за содеянное. Циничные попытки некоторых обвиняемых на Нюрнбергском и Токийском процессах уклониться от ответственности под предлогом, что они не предвидели всех масштабов преступных операций, которые намечали и планировали, а также того колоссального вреда, который этими операциями был причинен, - эти попытки были справедливо пресечены международными трибуналами, отметившими, что уже сама агрессия есть преступление. Обвиняемые знали и о результатах своих действий. «Давайте раз и навсегда отметем искусственное предположение о том, что большие группы лиц, примыкавших к нацистской партии, носили наглазники, — говорил на Нюрнбергском процессе обвинитель от Великобритании. — Это насмешка над фактами и оскорбление, наносимое умственным способностям этих людей»¹⁹.

Более сложным является вопрос об осознании социального смысла совершаемых  преступных действий и их будущих  последствий. В современном уголовном  праве считается необходимым, чтобы субъект сознавал общественную опасность своих действий и их последствий, т. е. понимал, что эти действия и последствия направлены против общественных ценностей и интересов, осуждаются обществом и государством (для международного уголовного права речь должна идти, видимо, об осуждении международным сообществом).

При отсутствии такого сознания признавать преступление умышленным в современном  понимании этого вопроса нет  оснований.

Представления об общественной опасности  тех или иных действий и их последствий в национальном уголовном праве базируются на законодательном запрещении этих действий, на общеизвестных и общепринятых нормах и принципах права и нравственности; они тесно связаны также с господствующим правовым и политическим сознанием. Поэтому вопрос об осознании общественной опасности своих действий преступником, совершившим общеуголовное преступление, на практике, по существу, не возникает, в ряде случаев это осознание презюмируется (например, в англосаксонском праве).

Международные преступники, как показала история, отчетливо понимают вредоносность и противоправность своих действий. Обвинители, выступавшие на заседаниях Нюрнбергского трибунала, справедливо подчеркивали, что преступления, совершенные германским фашизмом, задолго до второй мировой войны были запрещены нормами и принципами международного права. Обращаясь к трибуналу, Главный обвинитель от Великобритании сказал: «Вы не оставите без внимания, даже если эти подсудимые постоянно пренебрегали ими, бесчисленные предупреждения, делавшиеся иностранными государствами... Несомненно, эти люди рассчитывали на победу и мало думали о том, что сами они будут призваны к ответу. Но можно ли позволить хоть одному из них говорить здесь, что, если он вообще знал об этих вещах, он не знал, что они были преступлениями, вопиющими к небу об отмщении»²⁰. Сам факт попыток гитлеровцев сохранить в глубокой тайне массовые убийства военнопленных и гражданского населения, уничтожение народов других рас и национальностей, грубейшие нарушения законов и обычаев войны и т. п. убедительно свидетельствует о том, что они в полной мере понимали преступность своих действий.

Второй компонент — волевой  элемент. Он отражает различную степень  интенсивности намерений преступника, его стремления к достижению преступного  результата. Обычно по этому элементу различают два вида умысла: прямой, при котором субъект желает наступления результата, и косвенный, при котором наступление преступных последствий допускается как возможное следствие соответствующих действий.

В международных преступлениях преобладает прямой умысел, которому присуща более или менее ясно намеченная цель. На Токийском процессе в качестве одного из доказательств вины японских милитаристов, раскрывающих прямой умысел в развязывании агрессивной войны, фигурировал «меморандум Танака» (бывшего премьер-министра Японии), в котором откровенно говорилось: «Япония не сможет устранить затруднения в Восточной Азии, если не будет проводить политики «крови и железа». Для того чтобы завоевать Китай, мы должны сначала завоевать Маньчжурию и Монголию». И далее: В программу нашего национального роста входит, по-видимому, необходимость вновь скрестить наши мечи с Россией...»²¹.

Прямой умысел на развертывание "поэтапной" агрессии с целью гигантского  передела мира в пользу Японии выражен  совершенно отчетливо; он и составлял субъективную сторону этого тягчайшего международного преступления.

В связи с этим уместно рассмотреть  вопрос о целях и мотивах совершения международных преступлений. Целью  преступления в теории уголовного права  называется тот непосредственный результат, к которому стремится преступник, а мотивом  - его внутреннее побуждение к совершению преступления. В подавляющем большинстве случаев, особенно когда речь идет о преступлениях против человечества, цели и мотивы преступников непосредственно отражают человеконенавистническую сущность поджигателя войны, идеологию расизма, национализма, ненависть к другим народам. Таковы были цели и мотивы немецких фашистов и японских милитаристов, таковы они и у тех, кто в наше время совершает международные преступления.

В некоторых случаях цели и мотивы международных преступлений могут  иметь и несовпадающее содержание, например участие в том или  ином преступном акте может порождаться  мотивами карьеризма, корыстолюбия, мести  и т. п. Мотивация может иметь и сложный, смешанный характер.

В международных преступлениях, особенно у второстепенных участников, может  встретиться косвенный умысел, при  котором возможность вредных  последствий сознательно допускается, хотя субъект непосредственно к  ним и не стремится.

Неосторожная вина (в форме самонадеянности  или преступной небрежности) может  быть констатирована в редких случаях  - пожалуй, лишь применительно к преступлениям  международного характера, таким как  загрязнение окружающей среды, порча  культурных ценностей, повреждение подводного морского кабеля, незаконное радиовещание.

Существенные особенности присущи  вине как признаку правонарушения, совершенного не физическим лицом, а  государством.

Вина государства есть не психологическое, как для человека, а социально-политическое и правовое понятие. По определению В.А. Василенко, — это неправомерно реализуемая воля государства-правонарушителя, проявляющаяся в противоправных деяниях его органов²². Эта воля имеет ярко выраженное социально-политическое происхождение. Правильно пишет Д.Б. Левин, что государства «выступают как политические коллективы, в которых даже те их органы — и коллегиальные, и единоличные, за непосредственные действия которых они несут ответственность, выражают волю... обусловленную... волей господствующего класса»²³.

Эти соображения не исключают, а, напротив, предполагают выявление  и психологической вины (в смысле субъективной стороны преступления) тех конкретных групп и физических лиц, которые инспирировали и  реализовали международное преступление. Положение о том, что вина государства не устраняет вины отдельных лиц, четко отражено в решениях Международных Нюрнбергского и Токийского военных трибуналов, осудивших главных военных преступников второй мировой войны и признавших преступными ряд организаций.

Признаки международных  преступлений, такие как место, время  и обстановка их совершения, могут  быть элементами состава преступления (например, военное время или боевая обстановка), а могут иметь и  факультативное значение. В последнем  случае они выступают как отягчающие или смягчающие вину обстоятельства и влияют на меру наказания. Например, преступления, совершаемые на море или борту воздушного судна, будут более тяжкими, если это имеет место в период стихийных бедствий. Посягательства на национально-культурное наследие народов особенно нетерпимы, когда речь идет об уникальных памятниках национальной культуры, еще сохранившихся в малообитаемых районах планеты. Обстановка совершения международных преступлений имеет не только географическое или историческое, но и политическое значение и содержание. Она должна в полной мере учитываться при анализе и оценке опасности совершенного преступления, его тяжести, степени вины субъектов, приниматься во внимание при назначении наказания и решении других вопросов уголовной ответственности.

1.4.Соучастие  в международном преступлении

Соучастие в международном преступлении понимается как общее понятие  соучастия, сложившегося в уголовно-правовой доктрине, законодательстве и практике многих стран – умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении преступления.

В основе ответственности  за соучастие лежит единство двух признаков, которые ему присущи:

• во-первых, помощь (взаимопомощь) соучастников, т.е. содействие оказываемое друг другу при  совершении преступления;
• во-вторых, умышленная вина соучастников, которая, в отличие от вины в индивидуальном преступлении, включает также сознание того факта, что субъект действует не один, а совместно с другими лицами, оказывает им содействие и (или) может рассчитывать на помощь с их стороны.

Существует различная  классификация форм соучастия и  видов соучастников. Для международного уголовного права наиболее приемлема  следующая:

1) простое соучастие  (соисполнительство);

2) сложное соучастие  (с распределением ролей);

3) преступная организация.  

Простое соучастие имеет  место в случае, когда соучастники  непосредственно выполняют действия, образующие объективную сторону  данного состава преступления. Для  международных преступлений простое  соучастие не характерно: оно обычно свойственно лишь небольшому числу лиц, договорившихся «работать» вместе²⁴, т.е. совершать преступления международного характера.

Международному преступлению гораздо более свойственно соучастие  с распределением ролей, так как преступники, действующие в форме соучастия с распределением ролей, несут ответственность не за отдельные действия, которые совершены каждым из них непосредственно, но за всю преступную деятельность, в которой участвовали, включая совместное причинение преступного результата. 

Из материалов Нюрнбергского процесса видим, что ст.6 Устава Нюрнбергского трибунала гласит: «Руководители, организаторы, подстрекатели и пособники, участвовавшие в составлении или в осуществлении общего плана или заговора, направленного к совершению любых из вышеупомянутых преступлений (имеются в виду преступления против мира, военные преступления, преступления против человечности), несут ответственность за все действия, совершенные любыми лицами с целью осуществления такого плана»²⁵.

А.Н.Трайнин писал: Такого рода «деятельность по природе своей и по своим масштабам требует согласованной работы значительного числа лиц. Нужна сложная разветвленная и в то же время сплоченная деятельность многочисленных звеньев и лиц».²⁶В силу этого обстоятельства для самых тяжких международных преступлений характерна третья форма соучастия – преступная организация. Этот термин введен ст.9 Устава Международного военного трибунала. Понятие и признаки преступной организации были достаточно четко сформулированы в речах обвинителей, а затем и в приговоре Нюрнбергского трибунала.

Необходимо заметить, что специфическая форма деятельности преступных организаций осужденных международными трибуналами – заговор. Эта характерная для подготовки, планирования и осуществления самых  тяжких международных преступлений форма преступной деятельности, которая в свою очередь рассматривается как самостоятельное преступление.

Виды соучастников применительно к международным преступлениям – это организаторы (руководители), подстрекатели, исполнители и пособники.