Уголовная ответственность за изнасилование

предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации".

 

Судебная практика по УК РСФСР (1960), до принятия нового УК РФ в 1996 году, признавала в качестве полового сношения не только совершение физиологического полового акта во влагалище (в естественной форме), но и совершение так называемого  «извращённого полового акта», связанного с введением мужского полового члена  в рот или в задний проход (прямую кишку) лица женского пола.

Ст. 117 УК РСФСР предусматривала  максимальное наказание за изнасилование  малолетней в виде лишения свободы  на срок до 15 лет, вплоть до исключительной меры наказания, т.е. смертной казни.

Насильственное введение мужского полового члена в рот  лица мужского пола, не достигшего 18 лет, по УК РСФСР расценивалось как  развратные действия (ст. 120) с максимальным наказанием до трёх лет  (явное нарушение  логики!). Гомосексуальное насилие  с введением полового члена в  задний проход наказывалось в соответствии с ч. 2 ст. 121 УК РСФСР с максимальным лишением свободы на срок до 8 лет (вероятно, законодатели исходили из логики, что  мальчику или мужчине, его близким  такое насилие в два раза менее  обидно, чем лицам женского пола). Однако с появлением в УК РФ принципиально  новой по содержанию ст. 132, действия преступника с введением полового члена только в рот или только в задний проход, в рот и в  задний проход, но без введения его  во влагалище рассматриваются как  совершение «иных действий сексуального характера», а не как извращённые  половые акты. При этом следует  знать, что половое сношение во влагалище  от перемены поз извращённым не становится. Понятия «извращённая поза» имеет  религиозные истоки. Такого понятия  в современном уголовном праве  РФ не существует.

Сексуальное насилие с  попеременным введением полового члена  во влагалище, в рот или в задний проход, когда естественная форма  полового акта сочетается с указанными действиями

(что имеет место в  большинстве случаев изнасилований), ранее считалось целесообразным  полностью охватывать ст. 131 УК  РФ и квалифицировать как изнасилование.  Однако Пленум Верховного Суда  РФ в своем Постановлении о  судебной практике по делам  о преступлениях, предусмотренных  статьями 131 и 132 УК РФ, № 11 от 15 июня 2004 г. выразил иную позицию, предусматривающую ужесточение наказания за сексуальное насилие. Так, пункт 9 указанного «Постановления…» гласит: «Если умыслом лица охватывается совершение им  (в любой последовательности) изнасилования и насильственных действий сексуального характера в отношении одной и той же потерпевшей, содеянное следует оценивать как совокупность преступлений, предусмотренных статьями 131 и 132 УК РФ. При этом для квалификации содеянного не имеет значения, был ли разрыв во времени в ходе совершения в отношении потерпевшей изнасилования и насильственных действий сексуального характера».

Вопрос о криминализации некоторых  асоциальных проявлений в сфере  сексуальных отношений в древнеславянском обществе фактически возник с момента  крещения Руси. При этом следует  отметить, что под ними древнерусский  законодатель понимал не собственно сам половой акт, совершенный  с применением физического или  психического насилия, а также против воли иного сексуального партнера, но в первую очередь именно такие  виды меж полового общения, видимо, существовавшие на тот период в среде  древних славян, которые, однако, противоречили  своей сутью вновь введенным  христианским моральным ценностям.

Так, согласно уставу Святого князя  Владимира преследовались в уголовном  порядке добровольные половые сношения (блуд) как между кровными родственниками (кровосмешение или инцест) «аже кто с сестрой согрешит…»,  так и не с кровными «аже свекор с снохою сблудит…»,      «аже кум с кумой створить блуд..», «аже кто с мачехой сблудить..».

 

Так же уголовно наказуемым признавался  блуд и с младшими служительницами православной церкви «аже кто сблюдить с черницей…».

Подобным же образом каралось и  фактическое многоженство, причем как  в отношении мужчин «аще кто с  двумя сестрами падется», так и  женщин «аже два брата будить со одиною женкой».

Наказание в этих случаях предусматривалось  исключительно материальное – денежный штраф, который полностью поступал в пользу местной православной церкви, причем князь Владимир персонифицировал непосредственно и сам адресат  его получения – именно в пользу ее главы, т.е. епископа.

В дальнейшем древнеславянский законодатель, не отходя в принципе от ранее занятых  позиций, признает асоциальными, а, следовательно, и уголовно наказуемыми, уже не только сексуальные добровольные контакты между лицами противоположного пола, сложившиеся в нарушении христианских заповедей , но и насильственные половые  акты мужчин в отношении женщин. Так, «аще кто умчит девку или  насилить, еще боярская дочибудеть, за сором ей 5 гривен, а митрополиту 5 гривен золота; аще будетьменших бояр, гривна золота ей, а митрополиту  гривна золота;

А,  добрых людей будеть, за сором  рубль, а митрополиту рубль; на улицах по 60 митрополиту, а князь их казнить». Однако, как мы видим, законодатель еще в этом случае не дает определения  самого понятия насилия, полагаясь, видимо, на общедоступность этого  термина.

Наказание за это деяние, довольно, суровое, при квалифицирующих обстоятельствах  – смертная казнь, в иных случаях, в зависимости от конкретизации  социального статуса потерпевшей  – денежный штраф, причем, поступаемый  как в пользу самой потерпевшей, видимо в качестве материального  возмещения за причиненный моральный  ущерб, так и в пользу все того же главы местной православной церкви.

 

 

Гомосексуальные отношения древнерусскими князьями еще не

признаются социально опасными, вследствие чего еще не подвергаются криминализации, однако, скотоложство уже наказуемо и довольно строго «аще ли кто с животиной блуд створить, митрополиту 12 гривен, а во епитимии и в казни». Указанное позволяет  нам утверждать, что подобные асоциальные  деяния, не только существенно нарушали христианские заповеди тех лет, но и  были довольно распространены.

В последующем, по мере развития и  упрочнения русского государства, его  законодатель начинает фактически игнорировать необходимость нормативно-правовой защиты, не только порядка и моральных  устоев половых отношений, существующих на Руси, но и интересы отдельных  физических лиц вступающих в эти  отношения, предоставляя право наказания, а значит и возможность социального  регулирования взаимоотношений  различных полов русского общества, непосредственно самим православным священнослужителям.

Так, например, Стоглав в гл. 33 указывал на то, что лиц, уличенных в гомосексуализме, как в богопротивной связи  «накрепко испытовыти и запрещати  с великим истязанием духовным, чтобы  таких скверных и мерзких дел  не творили.Нераскаявшихся отлучать от всякия святыни и в церковь  входу не давати, донеже покаются и  перестанут от своих зол. Раскаявшихся подвергать епитимий».

Этим видимо и объясняется тот  факт, что в российском законодательстве довольно продолжительный период времени  не было закреплено конкретных уголовно правовых норм, посвященных борьбе с антиобщественными проявлениями в сфере сексуальных отношений.

В середине ХVII в. российский законодатель фактически отходит от необходимости нормативного запрета различных форм осуществления аморальных сексуальных деяний и оставляет уголовно-наказуемым либо сам блуд «а будет которая жена учнет житии блудно и скверно…»,

 

не конкретизируя его содержание при этом, либо подстрекательство  к нему со стороны «мужскаго полу, или женского…». Наказание в обоих  случаях довольно суровое, в первом случае «казнитисмертию безо всякия пощады…», во втором – «бити кнутом».

Впервые уголовная ответственность  за аморальные деяния в области половых  отношений в российском законодательстве была предусмотрена и систематизирована  Воинским уставом Петра I. Так, в Артикуле воинском 1715 г. имела свое место гл. 20 «О содомском грехе, о насилии и блуде». Настоящая глава состояла из 12 артикулов (параграфов) в которых предусматривалась уголовная ответственность за различные асоциальные способы удовлетворения своих сексуальных потребностей. При этом следует отметить, что в артикуле 165 (первом по счету в этой главе) предусматривалась уголовная ответственность за скотоложство, хотя название этого способа удовлетворения половой страсти в наименовании анализируемой нами главы не указывается. Наказание за это деяние в отличие от предусмотренного в ХVII в. значительно снижено, так вместо смертной казни - «жестоко на теле наказать». Значит, количественный показатель степени общественной опасности этого деяния, безусловно, свидетельствует об определенном сокращении фактов его проявления в социальной жизни русского общества тех лет.

В артикуле 166 предусмотрена уголовная  ответственность, как за добровольное мужеложство, так и за насильственный гомосексуальный контакт между  мужчинами. Наказание в первом случае аналогично наказанию, предусмотренному артикулом 165, а во втором случае – «...смертию или вечно на галеру ссылкой наказать».

Артикулы 167–168 устанавливали уголовную  ответственность за изнасилование  «Кто честную жену, вдову или девицу тайно уведет, и изнасилничает…». Однако самого понятия изнасилования  настоящий устав не дает. Кроме  того, при конструировании этой нормы,

 

на лицо полная персонификация самой  потерпевшей. Однако следует заметить, что Петр I не делал принципиальной разницы в правовой оценке совершения насилия над женщиной ведущей аморальный образ жизни, хотя и признавал, что «некоторые права насилия над явной блудницей не жестоко наказать повелевают», но «насилие есть насилие, хотя над блудницею или честной женою, и надлежит судье не на особу, но на дело и самое обстоятельство смотреть».

После смерти своего супруга, Екатерина  I, прейдя к власти, в «Наказе» 1767 г. полностью отменила существовавшие для дворян телесные наказания, так как считала, что последующие «стыд и бесславие», т.е. общественное осуждение лиц уличенных в аморальных способах удовлетворения своих сексуальных потребностей, являются вполне достаточными для пресечения в дальнейшем подобных прецедентов.

Однако, общественное осуждение, безусловно, существовавшее на тот период в отношении  указанного круга лиц, явно не смогло выступить в качестве стимула  последних к удовлетворению своей  половой страсти иными способами, из числа не осуждаемых христианским вероучением. Вследствие чего Свод законов  1832 г. за аморальные половые сношения предусматривал наказание плетьми с последующим лишением всех прав состояния и ссылкой на поселение. Однако насильственный мужской гомосексуализм карался уже каторжными работами.

Следующий свод законов 1833 г. для лиц, изобличенных в мужеложстве, добавил к ранее действующим видам наказания лишение прав гражданского состояния и ссылку на поселение.

Кроме этого, следует так же отметить, что настоящий свод законов, а  так же и последующее уголовное  законодательство имперской России в целом сохраняли типичную для  всех стран романо-германской системы  права оценку любой сексуальной  агрессии мужчины по отношению к  женщине как изнасилование.

 

До середины XIX в. русское уголовное законодательство не было полностью кодифицировано. Вследствие чего, нормы об ответственности за аморальные способы удовлетворения своих половых потребностей предусматривались различными нормативно-правовыми актами.

В 1845 г. было принято «Уложении о наказаниях уголовных и исправительных». Однако и там нормы об ответственности за эти преступления не были сгруппированы, а содержались фактически в разных главах.

Причем уголовно наказуемым считались  не только добровольный гомосексуализм (ст. 995), либо насильственное половое  сношение мужчины и женщины, но и  фактическое брачное сожительство, т.е. гражданский брак.

Так, в главе «О преступлениях  против общественной нравственности и  нарушёнии ограждающих оную»  было дано описание таких антиобщественных деяний, как, например «противозаконное сожитие неженатого с незамужней по взаимному их согласию, если они  христиане» (ст. 994).

Уголовное уложение 1903 г., декриминализировав скотоложство, ответственность за которое уже стала восприниматься российским обществом как определенный правовой анахронизм, существенно расширило круг преступных деяний существовавших в сфере половых отношений, включив в него новые группы:

а) непосредственно связанные  с удовлетворением сексуальных  потребностей самим виновным (любострастные  действия, любодеяние, мужеложство);

б) непосредственно несвязанные  с таковым (сводничество, потворство, склонение к непотребству, притоносодержание).

В настоящем Уложении были конкретизированы основные наказания за эти общественно  опасные деяния. Размер санкции основного  состава 

 

находился в зависимости, как от возраста потерпевшего, так и от его согласия на совершаемое «любодеяние», и от ее сопряженности.

Так, например, за добровольный мужской гомосексуальный контакт  было установлено наказание в  виде тюремного заключения на срок от 3 месяцев до 1 года, если же он практиковался  с несовершеннолетним в возрасте от 14 до 16 лет, с невменяемый лицом  или лицом, лишенным возможности  оказать сопротивление, то наказание  повышалось и виновный заключался в  исправительный дом на срок не менее 3 лет. Каторжными работами сроком до 8 лет подобное сексуальное сношение наказывалось, если потерпевшими являлись мальчики, не достигшие 14 лет, лица, находящиеся  под властью или на попечении  виновного, а так же в случае применения насилия в отношении партнера с целью принуждения к этому  сношению.

В «Уложении о наказаниях уголовных и исправительных»  впервые в российской нормативно-правовой практике был выделен специальный  раздел «О преступлениях против чести  и целомудрия женщин».  В нем  предусматривалась ответственность  за:

а) растление девицы, не достигшей 14-летнего возраста;

б) изнасилование лица женского пола, имеющего более четырнадцати лет от роду;

в) похищение;

г) обольщение женщины или  девицы.