Хрестоматия экологии

- Черт возьми, — выдохнул  Экельс; на его худом лице мелькали  блики света от Машины. — Настоящая  Машина времени!— он покачал  головой. — Подумать только. Закончись  выборы вчера иначе, и я сегодня,  быть может, пришел бы сюда  спасаться бегством. Слава богу, что победил Кейт. В Соединенных Штатах будет хороший президент.

- Вот именно, — отозвался  человек за конторкой. — Нам  повезло. Если бы выбрали Дойчера,  не миновать нам жесточайшей  диктатуры. Этот тип против  всего на свете — против  мира, против веры, против человечности, против разума. Люди звонили нам и справлялись — шутя, конечно, а впрочем... Дескать, если Дойчер будет президентом, нельзя ли перебраться в тысяча четыреста девяносто второй год. Да только не наше это дело — побеги устраивать. Мы организуем сафари. Так или иначе, Кейт — президент, и у вас теперь одна забота...

- .убить   моего   динозавра, — закончил  фразу   Экельс.

- Туrannosauгus rex.  Громогласный Ящер, отвратительнейшее чудовище в истории планеты. Подпишите вот это. Что бы с вами ни произошло, мы не отвечаем. У этих динозавров зверский аппетит.

Экельс вспыхнул от возмущения:

- Вы пытаетесь испугать  меня?

-  По чести говоря, да. Мы вовсе не желаем отправлять  в Прошлое таких, что при  первом же выстреле ударяются  в панику. В том году погибли шесть руководителей и дюжина охотников. Мы предоставляем вам случай испытать самое чертовское приключение, о каком только может мечтать настоящий охотник. Путешествие на шестьдесят миллионов лет назад и величайшая добыча всех времен! Вот ваш чек. Порвите его.

Мистер Экельс долго  смотрел на чек. Пальцы его дрожали.

-Ни пуха ни пера, — сказал человек за конторкой.  — Мистер Тревис, займитесь клиентом.

      Неся  ружья в руках, они молча  прошли через комнату к Машине, к серебристому металлу и рокочущему свету.

     Сперва  день, затем ночь, опять день, опять  ночь; потом день-ночь, день-ночь, день. Неделя, месяц, год, десятилетие! 2055 год. 1999! 1957! Мимо! Машина ревела.

      Они  надели кислородные шлемы, проверили  наушники.

      Экельс  качался на мягком сиденье — бледный, зубы стиснуты. Он ощутил судорожную дрожь в руках, посмотрел вниз и увидел, как его пальцы сжали новое ружье. В Машине было еще четверо. Тревис — руководитель сафари, его помощник — Лесперанс и два охотника — Биллингс и Кремер. Они сидели, глядя друг на друга, а мимо, точно вспышки молний, проносились годы.

-Это ружье может  убить динозавра? — вымолвили  губы Экельса.

• Если верно попадешь, — ответил в наушниках Тревис. — У некоторых динозавров два мозга: один в голове, другой ниже по позвоночнику. Таких мы не трогаем. Лучше не злоупотреблять своей счастливой звездой. Первые две пули в глаза, если сумеете, конечно.    
• Ослепили, тогда бейте в мозг.

       Машина  взвыла. Время было словно кинолента, пущенная обратным ходом. Солнца летели вспять, за ними мчались десятки миллионов лун.

-Господи, — произнес   Экельс. — Все   охотники,   когда-либо жившие на свете,  позавидовали бы нам сегодня.  Тут тебе сама Африка покажется  Иллинойсом.

   Машина замедлила  ход, вой сменился ровным гулом. Машина остановилась.

Солнце остановилось на небе.

Мгла, окружавшая Машину, рассеялась, они были в древности, глубокой-глубокой древности, три охотника и два руководителя, у каждого  на коленях ружье — голубой  вороненый ствол.

-  Христос еще не  родился, - сказал Тревис. — Моисей не ходил еще на гору беседовать с богом. Пирамиды лежат в земле, камни для них еще не обтесаны и не сложены. Помните об этом. Александр, Цезарь, Наполеон - никого из них нет.

     Они кивнули.

- Вот, — мистер Тревис  указал пальцем, — вот джунгли за шестьдесят миллионов две тысячи пятьдесят пять лет до президента Кейта.

Он показал на металлическую  Тропу, которая через распаренное  болото уходила в зеленые заросли, извиваясь между огромными папоротниками  и пальмами.

- А это, - объяснил он, — Тропа, проложенная здесь для охотников компанией. Она парит над землей на высоте шести дюймов. Не задевает ни одного дерева, ни одного цветка, ни одной травинки. Сделана из антигравитационного металла. Ее назначение — изолировать вас от этого мира прошлого, чтобы вы ничего не коснулись. Держитесь Тропы. Не сходите с нее. Повторяю: не сходите с нее. Ни при каких обстоятельствах! Если свалитесь с нее — штраф. И не стреляйте без нашего разрешения.

- Почему? — спросил  Экельс.

     Они сидели  среди древних зарослей. Ветер нес далекие крики птиц, нес запах смолы и древнего соленого моря, запах влажной травы и кроваво-красных цветов.

-  Мы не хотим  изменять Будущее. Здесь, в  Прошлом, мы незваные гости.  Правительство не одобряет наши  экскурсии. Приходится платить немалые взятки, чтобы нас не лишили концессии. Машина времени — дело щекотливое. Сами того не зная, мы можем убить какое-нибудь важное животное, пичугу, жука, раздавить цветок и уничтожить важное звено в развитии вида.

-   Я что-то не  понимаю, — сказал Экельс.

- Ну так слушайте, —  продолжал Тревис. — Допустим, мы  случайно убили здесь мышь. Это  значит, что всех будущих потомков  этой мыши уже не будет —  верно?

-Да.

- Не будет потомков  от потомков — от всех ее  потомков! Значит, неосторожно ступив ногой, вы уничтожаете не одну, и не десяток, и не тысячу, а миллион — миллиард мышей!

-Хорошо, они сдохли, —  согласился Экельс. — Ну и что?

-Что? — Тревис презрительно  фыркнул. — А как с лисами, для питания которых нужны  были именно эти мыши? Не хватит  десяти мышей — умрет одна лиса. Десятью лисами меньше — подохнет от голода лев. Одним львом меньше — погибнут всевозможные насекомые и стервятники, сгинет неисчислимое множество форм жизни. И вот итог: через пятьдесят девять миллионов лет пещерный человек, один из дюжины, населяющей весь мир, гонимый голодом выходит на охоту за кабаном или саблезубым тигром. Но вы, друг мой, раздавив одну мышь, тем самым раздавили всех тигров в этих местах. И пещерный человек умирает с голоду. А этот человек, заметьте себе, не просто один человек, нет! Это целый будущий народ. Из его чресел вышло бы десять сыновей. От них произошло бы сто — и так далее — и возникла бы целая цивилизация. Уничтожьте одного человека — и вы уничтожите целое племя, народ, историческую эпоху. Это все равно что убить одного из внуков Адама. Раздавите ногой мышь — это будет равносильно землетрясению, которое исказит облик всей Земли, в корне изменит наши судьбы. Гибель одного пещерного человека — смерть миллиарда его потомков, задушенных во чреве. Может быть, Рим не появится на своих семи холмах. Европа навсегда останется глухим лесом, только в Азии расцветет пышная жизнь. Наступите на мышь — и вы сокрушите пирамиды. Наступите на мышь — и вы оставите на Вечности вмятину величиной с Великий Каньон. Не будет королевы Елизаветы, Вашингтон не перейдет Делавэр. Соединенные Штаты вообще не появятся. Так что будьте осторожны. Держитесь Тропы. Никогда не сходите с нее!

— Понимаю, — сказал Экельс. — Но тогда, выходит, опасно касаться даже травы?

— Совершенно верно. Нельзя предсказать, к чему приведет гибель того или иного растения. Малейшее отклонение сейчас неизмеримо возрастет за шестьдесят миллионов лет. Разумеется, не исключено, что наша теория ошибочна. Быть может, мы не в состоянии повлиять на Время. А если и в состоянии, то очень незначительно. Скажем, мертвая мышь ведет к небольшому отклонению в мире насекомых, дальше—к угнетению вида, еще дальше — к неурожаю, депрессии, голоду, наконец, к изменениям социальным. А может быть, итог будет совсем незаметным — легкое дуновение, шепот, волосок, пылинка в воздухе, такое, что сразу не увидишь. Кто знает? Кто возьмется предугадать? Мы не знаем — только гадаем. И покуда нам не известно совершенно точно, что наши вылазки во Времени для истории — гром или легкий шорох, надо быть чертовски осторожными. Эта Машина, эта Тропа, ваша одежда, вы сами, как вам известно, — все обеззаражено. И назначение этих кислородных шлемов — помешать нам внести в древний воздух наши бактерии.

—Но откуда мы знаем, каких  зверей убивать?

- Они помечены красной краской, — ответил Тревис. — Сегодня, перед нашей отправкой, мы послали сюда на Машине Лесперанса. Он побывал как раз в этом времени и проследил за некоторыми животными.

—Изучал их?

-Вот именно, —отозвался  Лесперанс. — Я прослеживаю  всю их жизнь и отмечаю, какие особи живут долго. Таких очень мало. Сколько раз они спариваются. Редко... Жизнь коротка. Найдя зверя, которого подстерегает смерть под упавшим деревом или в асфальтовом озере, я отмечаю час, минуту, секунду, когда он гибнет. Затем стреляю красящей пулей. Она оставляет на коже красную метку. И когда экспедиция отбывает в Прошлое, я рассчитываю все так, чтобы мы явились минуты за две до того, как животное все равно погибнет. Так что мы убиваем только те особи, у которых нет будущего, которым и без того уже не спариться. Видите, насколько мы осторожны?

—Но если вы утром побывали здесь, — взволнованно заговорил  Экельс, — то должны были встретить  нас, нашу экспедицию! Как она прошла? Успешно? Все остались живы?

Тревис и Лесперанс  переглянулись.

— Это был бы парадокс, — сказал Лесперанс. — Такой путаницы, чтобы человек встретил самого себя, Время не допускает. Если возникает  такая опасность, Время делает шаг  в сторону. Вроде того, как самолет  проваливается в воздушную яму. Вы заметили, как Машину тряхнуло перед самой нашей остановкой? Это мы миновали самих себя по пути обратно в Будущее. Но мы не видели ничего. Поэтому невозможно сказать, удалась ли наша экспедиция, уложили ли мы зверя, вернулись ли мы — вернее, вы, мистер Экельс, — обратно живые.

     Экельс  бледно улыбнулся.

—Ну все, - отрезал Тревис. — Встали! Пора было выходить из Машины.

      Джунгли  были высокие, и джунгли были  широкие, и джунгли были навеки  всем миром. Воздух наполняли  звуки, словно музыка, словно паруса  бились в воздухе, - это летели, будто исполинские летучие мыши из кошмара, из бреда, махая огромными, как пещерный свод, серыми крыльями, птеродактили. Экельс, стоя на узкой Тропе, шутя прицелился.

— Эй, бросьте! — скомандовал  Тревис. — Даже в шутку не цельтесь, черт бы вас побрал! Вдруг выстрелит...

Экельс покраснел.

• Где же наш Туrannosauгus?

       Лесперанс  взглянул на свои часы.

—На подходе. Мы встретимся ровно через шестьдесят секунд. И  ради бога — не прозевайте красное  пятно. Пока не скажем, не стрелять. И  не сходите с Тропы. Не сходите с Тропы!

       Они  шли навстречу утреннему ветерку.

—Странно, — пробормотал  Экельс. — Перед нами — шестьдесят миллионов лет. Выборы прошли. Кейт стал президентом. Все празднуют  победу. А мы — здесь, все эти  миллионы лет словно ветром сдуло, их нет. Всего того, что заботило нас на протяжении нашей жизни, еще нет и в помине, даже в проекте.

— Приготовиться! — скомандовал  Тревис. — Первый  выстрел ваш, Экельс. Биллингс — второй номер. За ним — Кремер.

— Я охотился на тигров, кабанов, буйволов, слонов, но, видит бог, это совсем другое дело, — произнес Экельс. — Я дрожу, как мальчишка.

— Тихо, — сказал Тревис. Все остановились. Тревис поднял руку.

—Впереди, - прошептал  он. — В тумане. Он там. Встречайте Его Королевское Величество.

 

      Безбрежные джунгли были полны щебета, шороха, бормотания, вздохов.

      Вдруг  все смолкло, точно кто-то затворил  дверь.

      Тишина.

      Раскат  грома.

      Из мглы  ярдах в ста впереди появился  Туrannosauгus.

— Силы небесные, — пролепетал Экельс.

-   Тсс!

     Оно шло на огромных лоснящихся, пружинящих, мягко ступающих ногах.

Оно на тридцать футов  возвышалось над лесом — великий  бог зла, прижавший хрупкие руки часовщика к маслянистой груди  рептилии. Ноги — могучие поршни, тысяча фунтов белой кости, оплетенные тугими канатами мышц под блестящей морщинистой кожей, подобной кольчуге грозного воина. Каждое бедро — тонна мяса, слоновой кости и кольчужной стали. А из громадной вздымающейся грудной клетки торчали две тонкие руки, руки с пальцами, которые могли подобрать и исследовать человека, будто игрушку. Извивающаяся змеиная шея легко вздымала к небу тысячекилограммовый каменный монолит головы. Разверстая пасть обнажала частокол зубов-кинжалов. Вращались глаза — страусовые яйца, не выражая ничего, кроме голода. Оно сомкнуло челюсти в зловещем оскале. Оно побежало, и задние ноги смяли кусты и деревья, и когти вспороли сырую землю, оставляя следы шестидюймовой глубины. Оно бежало скользящим балетным шагом, неправдоподобно уверенно и легко для десятитонной махины. Оно настороженно вышло на залитую солнцем прогалину и пощупало воздух своими красивыми чешуйчатыми руками.

—Господи! — Губы Экельса  дрожали. — Да оно, если вытянется, луну достать может.

— Тсс! — сердито зашипел  Тревис. — Оно еще не заметило нас

— Его нельзя убить. — Экельс произнес это спокойно, словно заранее отметал все возражения. Он взвесил показания очевидцев и вынес окончательное решение. Ружье в его руках было словно пугач. — Идиоты, и что нас сюда принесло... Это же невозможно.