Эволюция отношений собственности в Республики Беларусь

При переходе от владения к  полной собственности особое значение приобретает распоряжение. Распоряжение выступает как одна из высших функций собственности, оно распространяется на физическую и денежную оболочку объекта собственности. Экономический смысл распоряжения проявляется через создание условий для реального присвоения результатов хозяйственной  деятельности, т.е. для распределения дохода.

Обозначенная триада «пользование – владение – собственность» отражает не только исторический процесс развития форм собственности (от простого к сложному), но и структурность современных отношений присвоения, наличие в сложном явлении исходных или более простых элементов. Жизнь свидетельствует о том, что при возникновении развитой экономической формы исторически предшествующая и более простая форма не всегда исчезает, а самореализуется в виде одной из модифицированных подсистем более зрелой формы. Так, владение, при определенных обстоятельствах дифференциации отношений собственности, сохраняется вполне устойчиво, выступает как обособленная функция собственности, или как «ограниченное присвоение».

Опыт также показывает, что подобный плюрализм форм реализации присвоения стабилизирует отношения собственности.

Таким образом, собственность  выступает как высшая форма материальных и имущественных отношений, как непосредственное проявление наиболее развитых форм материальных отношений.

Следует обратить внимание на то, что переход от низших к более высшим формам присвоения, от пользования к владению, от владения к собственности исторически совпал с определенными этапами развития государственности. Поэтому не случайно считается, что возникновение полноценного государства является важнейшей предпосылкой становления развитых форм собственности.

Факт исторической эволюции отношений собственности используется в современных теориях собственности.

Так , для «континентального» подхода характерна абсолютизация необходимости концентрации прав собственности у конкретного субъекта. Собственно говоря, триала «пользование-владение-собственность» также обращает внимание на то, что только полная монополия над объектом означает становление полноценной собственности. Поэтому сторонники континентального подхода трактуют рассредоточение прав собственности на объект как воспроизводство феодальных пережитков в виде неполной собственности, как своеобразное размывание частной собственности.

Следует отметить, что подобный подход к трактовке прав собственности  соответствует такой исторической форме производства, при которой  один и тот же человек одновременно выступал как хозяин, директор или как главный распорядитель.

Однако бурное развитие кооперативов, товариществ, акционерных обществ и международных компаний поставило под сомнение целесообразность соблюдения принципа «единости и неделимости» собственности. В соответствии с запросами современного производства получает развитие «англосаксонская» традиция, выдвигается теория «прав собственности». С этих позиций расщепление собственности на пучок прав рассматривается не как эрозия, а как нормальное функциональное состояние экономики, и собственности на средства производства».

В соответствии с теорией  «прав собственности» сама собственность  предстает не как монопольная  власть над конкретным объектом, а  как проявление пучка прав собственности.

Полное определение права  собственности, которое к настоящему времени стало хрестоматийным, было предложено английским юристом А. Оноре. Оно включает:

1. Право владения, т.е.  исключительного физического контроля  над вещью.

2. Право пользования, т.  е. личного использования вещи.

3. Право управления, т.  е. решения, как и кем вещь может быть использована.

4. Право на доход, т.е.  на блага, проистекающие от  предшествующего личного пользования  вещью или от разрешения другим  лицам пользоваться ею (иными  словами, право присвоения).

5. Право на капитальную  стоимость вещи, предполагающее  право на отчуждение, потребление, проматывание, изменение или уничтожение вещи.

6. Право на безопасность, т.е. иммунитет от экспроприации. 

7. Право на переход  вещи по наследству или по  завещанию. 

8. Право на бессрочность.

9. Запрет вредного использования,  т.е. обязанность воздерживаться  от использования вещи вредным для других способом.

10. Право на ответственность  в виде взыскания, т.е. возможность  изъятия вещи в уплату долга. 

11. Право на остаточный  характер, т.е. ожидание “естественного  возврата переданных кому-либо  правомочий по истечении срока  передачи или в случае утраты  ею силы по любой иной причине [3, с.3].

Право собственности –  это непрерывный ряд, а не фиксированная  точка. По замечанию А. Алчиана и Г. Демсеца, о том, в какой мере то или иное правомочие на вещь принадлежит собственнику, можно судить по тому, насколько его решение предопределяет ее действительное использование. Если существует вероятность, равная единице, что решение собственника, выражающее реализацию им какого-либо правомочия, и в самом деле без малейших отклонений будет выполняться в процессе использования ресурса, то тогда можно сказать, что собственник обладает абсолютным правомочием на этот ресурс.

В экономической теории прав собственности уделяется большое  внимание как процессу дифференциации, так и процессу ограничения прав. Но оцениваются они неодинаково: первый безусловно положительно, второй - как источник многочисленных отрицательных явлений.

Чем шире набор прав, связанных  с данным ресурсом, тем выше его  полезность. Так, собственная вещь и вещь, взятая напрокат, имеют разную полезность для потребителя, даже если физически они совершенно идентичны. Экономические агенты не могут передать в обмене больше правомочий, чем они имеют. Поэтому расширение или сужение имеющихся у них прав собственности будет приводить также к изменению условий и масштабов обмена (увеличению или уменьшению числа сделок в экономике).

В качестве исходного пункта анализа западные теоретики обращаются обычно к режиму частной собственности. Право частной собственности  понимается ими не просто как арифметическая сумма правомочий, а как сложная структура. Ее отдельные компоненты взаимно обусловливают друг друга. Степень их взаимосвязанности проявляется в том, насколько ограничение какого-либо правомочия (вплоть до полного его устранения) влияет на реализацию собственником остальных правомочий.

Высокая степень исключительности, присущая частной собственности, имеет  два поведенческих следствия:

1) исключительность права  (usus fructus) предполагает, что на собственника и только на него падают все положительные и отрицательные результаты осуществляемой им деятельности. Поэтому он оказывается заинтересован в максимально полном их учете при принятии решений;

2) исключительность права  отчуждения означает, что в процессе  обмена вещь будет передана  тому экономическому агенту, который  предложит за нее наивысшую  цену, и тем самым будет достигнуто  эффективное распределение ресурсов  в экономике. 

Защита системы частной  собственности западными экономистами покоится именно на этих аргументах об эффективности. Точное определение содержания прав собственности они считают важнейшим условием эффективного функционирования экономики.

Исключить других из свободного доступа к ресурсу означает специфицировать права собственности на него.

Спецификация прав собственности  способствует созданию устойчивой экономической  среды, уменьшая неопределенность и  формируя у индивидуумов стабильные ожидания относительно того, что они могут получить в результате своих действий и на что они могут рассчитывать в отношениях с другими экономическими агентами. Специфицировать право собственности значит  точно определить не только субъекта собственности, но и ее объект, а также способ наделения ею.

Неполнота спецификации трактуется как размывание (attenuation) прав собственности. Смысл этого явления можно выразить фразой: «никто не станет сеять, если урожай будет доставаться другому».

Размывание прав собственности  может происходить либо потому, что  они неточно установлены и  плохо защищены, либо потому, что  они подпадают под разного рода ограничения, главным образом со стороны государства.

Поскольку любые ограничения  перестраивают ожидания экономического агента, снижают для него ценность ресурса, меняют условия обмена, постольку  действия государства оказываются  у теоретиков прав собственности  под априорным подозрением [3, с.6].

Необходимо различать  процессы дифференциации (расщепления) и размывания прав собственности. Добровольный и двусторонний характер расщепления правомочий гарантирует в их глазах, что оно будет осуществляться в соответствии с критерием эффективности. Главный выигрыш от рассредоточения правомочий усматривается в том, что экономические агенты получают возможность специализироваться в реализации того ли иного частичного правомочия, что повышает эффективность их использования (например, в праве управления или в праве распоряжения капитальной стоимостью ресурса).

В противоположность этому  односторонний и принудительный характер ограничения прав собственности  государством не дает никаких гарантий его соответствия критериям эффективности. Действительно, подобные ограничения нередко налагаются в корыстных интересах различных лоббистских групп.

В реальности отделить процессы расщепления от процессов размывания прав собственности очень трудно, поэтому экономический анализ проблемы размывания прав собственности не означает призыва к точному определению  всех правомочий на все ресурсы любой  ценой.

Спецификация прав собственности, с точки зрения экономической  теории, должна идти до того предела, где дальнейший выигрыш от преодоления их размытости уже не будет окупать связанные с этим издержки.

Проблема спецификации прав собственности и влияния на этот процесс трансакционных издержек рассматривается в «Теореме Коуза».

Проблема спецификации/размывания прав собственности заняла так много места в работах западных экономистов (по словам С. Пейовича и Э. Фьюрудота, она является ядром современной теории фирмы, потому что именно через неё вскрываются сложные обратные связи между собственностью и экономической организацией производства. Как подчёркивается в теории прав собственности, содержание и распределение этих прав влияют и на аллокацию ресурсов, и на объем и условия обмена, и на распределение и уровень дохода, и на процессы ценообразования. Формальному доказательству этого положения посвящена так называемая «Теорема Коуза» [3, с.7].

В стандартных неоклассических моделях трансакционные издержки не присутствуют, т. е. молчаливо принимаются равными нулю. Свою главную заслугу теоретики прав собственности видят в отказе от этой предпосылки как нереалистичной и введении в научный оборот идеи положительных издержек трансакции. Согласно теореме Коуза, именно благодаря положительным трансакционным издержкам права собственности имеют значение. Будучи раз установленными, права собственности начинают определять сравнительную привлекательность возможных способов поведения, делают одни виды деятельности более дорогостоящими, чем другие. Поскольку права собственности уже не могут перераспределяться легко, без каких бы то ни было затрат (как при нулевых трансакционных издержках), обмен правами собственности будет протекать в границах, в каких выгоды от их передачи превосходят связанные с этим издержки. Альтернативные системы собственности предполагают разный уровень трансакционных издержек на один и тот же вид хозяйственной деятельности. Это приводит к неодинаковому объединению правомочий в кластеры, к выбору разных контрактных форм. Кроме того, альтернативные правовые режимы требуют разных затрат на свое содержание и защиту. Чем дешевле обходится защита прав собственности, тем эффективнее она будет проводиться.

В условиях системы частной  собственности собственником является индивидуум, чье слово в решении вопросов об использовании ресурса общество признает окончательным. Таким образом, отдельные индивидуумы находятся в привилегированных позициях в смысле доступа к тем или иным ресурсам: доступ открыт только собственнику или лицам, которым он передал или делегировал свои правомочия.

При системе государственной (коллективной) собственности проблема решается введением правил, согласно которым доступ к редким ресурсам регулируется ссылками на коллективные интересы общества в целом. Это предполагает, во-первых, установление неких правил, определяющих, в чем же именно заключается коллективный интерес (благо  общества), а во-вторых, разработку процедур, переводящих этот общий принцип в конкретные способы принятия решений по использованию каждого отдельного ресурса (т. е. решается ли это голосованием, делегированием прав профессиональным экспертам, единоличным распоряжением верховного правителя и т. д.). Никто в этих условиях не находится в привилегированном положении в том смысле, что как индивидуумы все исключены из доступа к ресурсам, поскольку ничья ссылка на личный интерес не признается достаточной для их использования. Совладельцы государственной собственности не обладают единоличными исключительными, продаваемыми на рынке правами по использованию ресурса.