Образование среднего класса в России: экономические и институциональные аспекты

 

Начнем с изменения состава  среднего класса за период реформ (1991-1998  гг.). Исследование показало,  что в верхнем и среднем слоях СК за период реформ наблюдалась высокая восходящая мобильность. Среди зачислявших себя в начале 1999 г. в верхний слой СК 14%  при характеристике своего дореформенного статуса выбрали позиции с 7  по 10  включительно,  т.е.  вообще не принадлежали в СССР к среднему слою! Что имеет наибольшее значение для принадлежности человека к тому или иному слою общества?

В первую очередь,  это готовность и умение жить в условиях конкурентной рыночной экономики и ориентация на индивидуальную свободу как высшую ценность. Не случайно высший и средний слои СК качественно отличаются от нижнего слоя СК и бедных по желанию жить в обществе индивидуальной свободы,  а не в обществе социального равенства. (см.рис.1)

На втором месте оказалось убеждение,  что каждый должен сам о себе позаботиться.

 

 

 

 

     

Рис.1 Соотношение сторонников общества индивидуальной свободы и социального равенства в различных слоях общества.

 

 

 

     

Рис.2 Соотношение сторонников патернализма и индивидуальной ответственности в различных слоях российского общества, в %

На третьем месте среди этих характеристик стоит ориентация на конформизм или на нонконформизм.  (рис.3)

   

Рис. 3. Соотношение сторонников  конформизма и нонконформизма в  различных слоях общества

  Следующий по значимости ряд факторов успеха связан с навыками,  которыми владеют представители различных социальных слоев.  Речь идет о навыках работы на компьютере, владения иностранным языком и вождение автомобиля. Если на компьютере умеют работать 70,5%  представителей верхнего и 47,1%  представителей среднего слоя СК,  то у представителей нижнего слоя СК и бедных эти показатели составляют,  соответственно, 33,8  и 29,1%.  В отношении владения иностранным языком соответствующие цифры составляют 45,8%—24,0%-14,0%-14,1%. Наконец, навыками вождения автомобиля владеют 78,9%  представителей верхнего, 61,1% среднего, 45,9% нижнего слоев СК и 50,0% бедных.

Самая важнейшая сфера, которая  сейчас находится в центре внимания, - это рынок жилья. Около 70% населения  России сегодня в той или иной степени хотели бы решить свою жилищную проблему. Конечно, в этом показателе учитываются и бедные люди, которые нуждаются хоть в каком-то жилье, но здесь есть и представители среднего класса, которые хотели бы повысить качество своего жилья. Расчеты показывают, что по критерию доходов 15 % населения способны были бы вступить в ипотечные схемы, в схемы жилищного кредитования и покрыть свои кредитные обязательства. Но в реальности  участвуют в этом процессе только 5% населения. Отсюда, понятно, какой огромный путь предстоит пройти, для того чтобы программа «Доступное жилье» дала реальные результаты: пока невозможно назвать доступным то, что недоступно 95% населения.

 О пенсионной системе говорят  уже много лет. С одной стороны, пенсионная система должна дать среднему классу уверенность в завтрашнем дне, поскольку средний класс нуждается в гарантиях безбедного существования после окончания трудовой жизни. Хорошо известно, сегодня происходит в пенсионной системе: средний размер пенсии отчаянно борется с прожиточным минимумом, наконец, сравнялся с ним, и за этой «боевой ничьей» он проигрывает другому критериальному показателю – коэффициенту замещения (соотношение средней пенсии и заработной платы). Но прожиточный минимум – это категория бедности, средняя заработная плата гораздо ближе к характеристике среднего класса. Следовательно, действующая пенсионная система – это инструмент борьбы с бедностью, и вопрос о среднем классе в рамках пенсионной системы не стоит. Мгновенное четырехкратное сокращение дохода в момент выхода на пенсию – такого удара средний класс не выдержит, и даже высокое образование и самооценка не сохранят такого пенсионера в рядах среднего класса, если у него нет альтернативных источников дохода.

  Много говорилось о новой  системе добровольного пенсионного  накопления со стимулирующей  формулой «тысяча на тысячу»,  которой средний класс якобы  может воспользоваться для решения пенсионных проблем своего будущего. Проведённые исследования снижают этот оптимизм. Предлагаемой схемой смогут воспользоваться  лишь от 500 000 до 1 500 000 человек. А ведь важно не только число людей, которые войдут в эту систему. Гораздо важнее, с каким пенсионным капиталом они туда войдут. Средняя оценка суммы, которую люди в течение года могли бы отчислить на свои накопительные счета, — 4500 рублей. Такие отчисления не дадут будущих достойных пенсий. Ясно, что альтернативой государственному пенсионному обеспечению эта система стать не может.

   Есть и второй вектор  связи пенсионной системы и  масштаба среднего класса, о котором  часто забывают, концентрируясь  на вопросе о положении пенсионеров  как получателя пенсий. У системы  есть и другой фактор — контрибьюторы  системы, те, кого пенсионное законодательство  называет «застрахованными». Чем  выше заработная плата работников, тем выше доходы Пенсионного  фонда. Следовательно, от масштабов  среднего класса и его денежных  доходов зависит и состояние  пенсионной системы распределительного  типа, а именно этот принцип  остается доминирующим в России. Итак, проблема среднего класса — это не вопрос доходов. Это вопрос согласованного и консистентного развития целой системы институтов, от которых зависят и положение среднего класса, и перспективы его роста. Важен тот вектор, который наберет социально-экономическое развитие страны: насколько он раскроет двери в средний класс, будут ли созданы механизмы вертикальной мобильности, «социального лифта», при помощи которого группы, которые находятся ниже среднего класса, смогут передвигаться к среднему классу.

   И, наконец, самое главное. Когда сегодня говорят о перспективах роста среднего класса, чаще всего подразумевают, что это вопрос политической воли: в настоящее время экономика достигла такой стадии, что государство может решить вопрос о росте среднего класса. Но точно так же справедливо противоположное утверждение: сегодняшняя Россия как никогда нуждается в росте и развитии среднего класса. Средний класс нужен для того, чтобы страна приобрела устойчивое социально-экономическое развитие, поскольку без формирования высокопроизводительной рабочей силы, высокообразованной рабочей силы, высоко статусной рабочей силы те амбициозные задачи, которые поставлены в качестве долгосрочной цели, будут нереалистичны. Кто будет осваивать нано технологии? Кто будет развивать наукоемкие производства? Кто будет кратно повышать производительность труда? И в этом смысле средний класс является не результатом социально-экономического развития, а его условием и предпосылкой, а задача его развития — это не вопрос политической воли, а императивное требование времени.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Средний класс в социологическом  измерении

 

Средний класс является чем  угодно, но только не социальным классом  в собственном смысле слова. По крайней  мере, никому еще не удалось показать, что выделенная таким образом  аморфная группа является субъектом  коллективного действия — политического, экономического или культурного. Поэтому, когда говорят, что средний класс  что-то «делает» или «предъявляет спрос» на что-то, хочется спросить, о каком  конкретно субъекте идет речь? И  вряд ли мы дождемся определенного  ответа. Многих недоразумений, связанных с этим поистине мистическим явлением, удастся избежать, если мы поймем, что средний класс — это не класс в обычном смысле слова, который надо лишь выделить и измерить. За мнимой стратификационной категорией скрывается совершенно другое явление: понятие «средний класс» служит обозначением нормативной модели. А «нормативная модель» есть совокупность связанных целевых параметров, которые указывают, как, по нашему мнению, должна жить основная масса дееспособного российского населения. То есть речь идет не о том, что мы уже имеем, а том, чего мы хотели бы достичь. И с этой точки зрения, когда в сегодняшних социологических исследованиях среднего класса начинают проецировать желаемое на текущую ситуацию, картина получается не очень радостная.

  О каких же векторах  развития следует говорить? Речь  идет не о каких-то сногсшибательных  откровениях, а, напротив, о развертывании  в позитивную практическую программу  того, что мы хорошо знаем и  ценим. Так, человек должен  иметь возможности для непрерывного  формирования профессиональных  и культурных компетенций в  процессе доступного (вовсе не  обязательно бесплатного) качественного  образования. Он должен иметь  возможность для использования  этих компетенций на рынке  труда в рамках относительно  гибких отношений занятости. Нужно  иметь возможность зарабатывать  и наращивать доходы за счет  собственных усилий — неважно,  предпринимательских или трудовых. А растущие доходы должны, в  свою очередь, обеспечивать условия  для накопления имущественных  активов (в том числе, недвижимости  и другой ликвидной домашней  собственности), используя для этих  целей эффективные кредитные  инструменты. Должно повышаться  доверие к институтам, а вместе  с ним — пресловутая «уверенность  в завтрашнем дне». По существу, это одно и тоже: человек должен  верить в то, что банк, где лежат  его сбережения, не рухнет; что  выйдя на улицу, он не подвергнется нападению преступника; что при нарушении закона суд вынесет  справедливое решение; что даже если наступит «черный день», он не останется на улице без гроша в кармане. Наконец, человек должен ощущать свою встроенность, значимость собственных социальных позиций, без стыда думая о передаче их своим детям.

 Эмпирические исследования  среднего класса сами по себе  насчитывают уже полтора века, а начиналось его изучение  еще в Филадельфии в середине  XIX века. И эмпирические социологические исследования среднего класса — то есть опросы, предметом в которых был именно средний класс, — тоже насчитывают уже минимум 70 лет. Если говорить об эволюции среднего класса (так, как она была отражена в истории социологии), то речь идет о субъекте, который возникает как сколько-нибудь массовый с переходом к индустриальному обществу, становится большинством в позднеиндустриальном обществе и там же начинает расслаиваться на старый и новый средний класс, на нижний, средний и верхний средние классы и т. д. С переходом к постиндустриальному обществу на смену концепции среднего класса приходит концепция профессионалов, полупрофессионалов и т. д.

  Есть четыре традиции  изучения среднего класса. Одна  — самая простая, с нее все  и начиналось. К слову, также  происходит и в России: когда  изучение этой проблематики началось  в нашей стране, то обратили  внимание, прежде всего на проблему благосостояния. Это очень условный подход, в рамках которого каждый выделяет грань среднего класса так, как он этого захочет. И, в принципе, эта грань от страны к стране и даже в одной стране от одного этапа развития к другому достаточно сильно изменяется. Средний класс в Соединенных Штатах в 50-е годы прошлого века с точки зрения его благосостояния - это отнюдь не то же самое, что в 1980-е. И если мы с точки зрения благосостояния попытаемся выделить российский средний класс, но при этом посмотрим на ситуацию перехода развитых  западноевропейских стран или США от индустриального общества к позднеиндустриальном, то есть на то, что у них было тогда со средним классом, а затем попытаемся сравнить, то мы увидим, что наш средний класс на самом деле очень мало чем отличается от среднего класса западных стран того периода.

  Однако есть определенная  нижняя граница, определяющая  принадлежность к среднему классу, если мы говорим именно о  классе, а не просто о средних  слоях. Это уровень благосостояния, позволяющий воспроизводить основной  актив, на который данный класс  получает свои доходы. Для среднего  класса это человеческий капитал,  и именно с тем, что в массовом  масштабе человеческий капитал  стал, востребован именно в индустриальном и позднеиндустриальном обществе, связано то, что средний класс именно в этот период стал достаточно массовым. От класса традиционных собственников, которые получают доход на физические активы, средний класс отличается тем, что у него нет этих физических активов, точнее, не они являются для него основным источником дохода. От класса же, который принято называть «рабочим», то есть от класса рядовых исполнителей, чьим единственным активом является то, что Маркс называл «простой физической способностью к труду», средний класс отличается наличием у него плюс к этой способности также и человеческого капитала. Эти два класса — собственники физического капитала и простой способности к труду — две полярные группы, между которыми средний класс и находится во всем многообразии составляющих его групп и слоев (потому что если старый и новый средние классы — это подклассы в рамках одного класса, то нижний, средний и верхний средний класс — это вертикально ранжированные слои, которые мы выделяем в его рамках).

Наиболее очевидные сферы сосредоточения среднего класса в России – это следующие пять групп:

 

• массовая интеллигенция  (нижние средние уровни - недостаточно устойчивы в финансовом отношении);
• бюрократы (в массе – средний и нижний уровни);
• сотрудники крупных компаний  (верхний средний и средний уровни);
• малый и средний бизнес в торговле и услугах (средний уровень с большим иммигрантским компонентом);
• малый и средний производственный  (инновационный) бизнес (с большими потерями в пользу эмиграции).

Важная новая проблема – формирование представлений о поведении среднего класса с выделением трех его уровневых слоев одновременно с отраслевыми отрядами.  В настоящее время условия развития сферы науки и МСБ остаются весьма сложными. В структуре по видам деятельности, в России большая доля населения занята в обрабатывающих производствах (18,1% в 2006 г.), оптовой и розничной торговле (15,4%)  и сельском хозяйстве (9,7%).  В Германии и Польше примерно такие же цифры по торговле и по обрабатывающим производствам. Также схожая структура в сфере государственного управления и обеспечения военной безопасности  (Россия – 7,1%, Польша – 6,3%, Германия – 7,8%), не отстаем мы и по количеству занятых в сфере образования  (Россия – 9,0%, Польша – 7,8%, Германия – 5,8%) и здравоохранения, предоставления социальных услуг (Россия – 7,1%,  Польша – 6,0%, Германия – 11,4%). Доля занятых в сельском хозяйстве значительно больше (9,7%), чем в Германии (2,2%). Очевидно, дело не только в количестве представителей какой-либо профессии, а в их качестве! В последние годы не было сделано ничего, что могло бы способствовать улучшению качества человеческих ресурсов –  основного катализатора развития российской экономики к 2020 г.

 Бюрократы,  госслужащие проделали тяжелый путь от нищеты 1990-х годов.  Сейчас появились признаки выделения состоятельных элементов среди чиновников – о них заботятся, у них появился соцпакет,  в перспективе это большая масса людей – 7% населения. Они могут начать доминировать в политической и социальной активности –  тут должны быть какие-то разумные пределы.  Можно оказаться в развивающейся стране, где цель существования человека – стать госслужащим, после чего ты получаешь пакет, и нет смысла нести риск предпринимательской деятельности. Это мы наблюдаем в Азии и в последние десятилетия – во многих странах мира.

   Малый и средний бизнес – для аналитических целей. Нет единого малого и среднего бизнеса: одно дело – наука, промышленность, инжиниринг и инновации, другое дело – торговля и услуги. Понятно, что при такой быстрой трансформации, которая происходила в 1990-е годы, в сферу услуг и в торговлю наблюдался огромный приток лиц,  перемещенных в силу тяжелых жизненных обстоятельств,  проблем в других странах, миграции из СНГ и внутри нашей страны. Отсюда некоторые специфические конфликты,  когда торговый (средний – потом будет и высший) класс оказывается для данного населения или района элементом частично чужеродным и психологически, и по формам поведения. Два эти компонента – это два разных средних бизнеса, их надо анализировать по-разному.