Проблема передачи модальности на уровне текста в художественной литературе

Средства и способы реализации текстовой модальности.

Перейдем к рассмотрению формальных показателей текстовой модальности. Вопрос о способах выражения модальности текста весьма сложен и неоднозначен. С выражением модальных значений в тексте связано взаимодействие многих языковых средств различных уровней: от морфологических до синтаксических. Эти средства языка группируются в тексте в функционально-семантические поля модальности, которую многие лингвисты относят, соответственно, к полевым категориям.

«В плане выражения полевая категория представляет собой совокупность единиц различных языковых уровней, объединенных общностью семантики и текстовой функцией, а также способом организации языковых составляющих. Переменными полевых категорий текста являются следующие: набор языковых составляющих по уровневой принадлежности, стилистической маркированности, характеру выражения категориально-текстовой семантики; состав ядра и периферии на основании признаков непосредственного/опосредованного выражения категориальной семантики, а также плотности однотипных языковых единиц в тексте; взаиморасположение (комбинаторика) языковых составляющих, в том числе наличие конструктивных приемов их сочетания; размещение языковых составляющих в тексте относительно композиционных частей». (Максимова, 39)

В языке перевода нужно пытаться сохранить именно поля модальности. Возможно, в каких-то случаях переводчику не удастся передать в точности оригинал, но тогда уже в другом месте в рамках того же поля следует компенсировать потерю. Причем компенсация может осуществляться не обязательно на одном уровне и в пределах одного абзаца.

Следует также помнить, что в художественном тексте модальность реализуется в «характеристике героев, в своеобразном распределении предикативных и релятивных отрезков высказывания, в сентенциях, в умозаключениях, в актуализации отдельных частей текста и в ряде других средств» (Гальперин, 115).

«Однако модальность распределяется неодинаково в различных частях текста. Это зависит от многих факторов, в том числе от индивидуальной манеры автора, объекта описания, прагмаустановки текста, от эксплицитности/ иплицитности выраженности оценки, концентрированности/ диффузности, интенсивности/ослабленности оценки автора. Вполне возможно, в тексте существуют сильные и слабые позиции модальности, распределение которых связано в тексте с его членением». (Максимова, 40)

Перечислить все средства и приемы, актуализирующие модальность в тексте, вероятно, невозможно, так как в конкретном тексте может произойти эмоциональная, образная, эстетическая и др. трансформации любых языковых единиц, которые в зависимости от намерения автора и контекста могут стать модальными, то есть выражать авторское отношение, оценку. Значительную роль в формировании модальности текста, по мнению И.Р. Гальперина, играет система стилистических приемов литературной обработки, в особенности средства образности, эпитеты, повторы и др.

В этой связи следует упомянуть, что усиление оценочности часто является речевым явлением и может достигаться различными способами: стилистическими приемами, экспрессивными (образными, эмоциональными, логическими, интенсивными) средствами.

Наконец, следует заметить, что в лингвистике принято подразделять средства модальности текста на эксплицитные и имплицитные, к эксплицитным относятся единицы всех уровней, имеющие в своем составе модальную сему. Что касается имплицитных средств, то они варьируются в зависимости от типа текста, но вне зависимости от стилистической специфики текста к ним можно отнести такие текстовые параметры, как способ изложения, выбор объекта для описания в тексте, а также контекст.

II. Проблема уровней модальной оценки в анализируемом тексте.

И.Р. Гальперин писал: «Создавая воображаемый мир, художник слова не может быть беспристрастен к этому миру. Представляя его как реальный, он в зависимости от своего метода художественной изобразительности либо прямо, либо косвенно выражает свое отношение к изображаемому». (Гальперин, 123) Субъективно-оценочная модальность с наибольшей очевидностью проявляется в тех произведениях, где просвечивается личность автора: «коэффициент модальности меняется в зависимости от целого ряда причин – индивидуальной манеры автора, объекта описания, прагматической установки, соотношения содержательно-фактуальной и содержательно-концептуальной информации. Этот коэффициент тем выше, чем отчетливее проявляется личность автора в его произведениях». (Гальперин, 118).

В художественном тексте происходит языковое воплощение личности писателя. Очень редко позиция автора выражается в открытой форме лирических отступлений, связывающих предшествующий фрагмент текста с последующим. Чаще позиция автора скрыта, проявляется в тех или иных формах, приемах, в том числе и в организации структуры произведения.

«Соотношение «автор – герой» является важнейшей категорией творческого процесса. Для того чтобы художнику найти идее произведения адекватную форму, ему необходимо занять определенную позицию по отношению ко всем внутритекстовым субъектам данного произведения. Категория «автор – герой» представляет собой внутреннюю организующую форму творческого процесса, в которой заключены отношения, структурирующие повествование». (Попова, 74)

Точка зрения говорящего – это авторская позиция, направляющая повествование и – благодаря варьированию субъектно-речевыми сферами ипостасей образа автора – представленная как «картина событий или сцена, увиденная глазами одного персонажа, или описание состояния действующего лица, но данное «изнутри» им самим либо через восприятие другого, или же фиксация событий и состояний третьим лицом (наблюдателем…. автором) и т.д. (там же, 88).

В этом контексте уместно говорить и об оценке. Оценка является, по мнению, Н.Д. Арутюновой, наиболее ярким представителем прагматического значения. (Арутюнова, 5) В Словаре лингвистических терминов О.С. Ахмановой дается следующее определение оценки. Оценка – это суждение говорящего, его отношение – одобрение или неодобрение, желание, поощрение и т.п. – как одна из основных частей стилистической коннотации. (О.С. Ахманова, 305).

Для языкового значения оценки представление о человеке выступает в качестве точки отсчета: «Оценка относится к числу собственно человеческих категорий. Она задана физической и психической природой человека, его бытием и чувствованием, она задает его мышление и деятельность, отношение к другим людям и предметам действительности, его восприятие искусства» (Арутюнова, 5). Именно это представление обеспечивает широкий подход к оценке как понятию субъективного отношения говорящего к любому предмету речи при всем многообразии аспектов этого отношения – эмоционального, модального, количественного, временного, пространственного. Всеобъемлющий характер оценки влияет и на выбор языкового знака – «всякая вербализация – в известном смысле уже оценка» (Маркелова, 17). При таком подходе оценка имеет характер взгляда, точки зрения, что глобализирует ее смысл, оправдывает «вездесущность», реализуемую единицами фонетико-интонационного, лексического, словообразовательного, морфологического и синтаксического уровней языка в условиях их специфической речевой реализации. Однако многообразие средств и многоаспектность отношений обусловливают нечеткость границ этой категории, лишают ее самостоятельного языкового статуса.

Структура выбранного нами отрывка очень интересна именно с точки зрения всех этих проблем. А.Дж.А. Саймонс публикует в своей книге статьи и письма о Фредерике Рольфе бароне Корво, описывает беседы, которые он вел с различными людьми о своем герое. Важной частью этого отрывка является критическая статья анонимного автора о Рольфе. Автор книги приводит ее почти полностью. Ранее эта статья, опубликованная в газете «Абердин Фри Пресс», имела определенную прагматику, и совсем не трудно догадаться, какое воздействие она оказывала на читателей. Воспроизведенная же в книге, она приобретает уже иную прагматику, отвечая замыслу книги. Статья очень резкая, полна нападок и так сильно отличается от тона повествования всей книги, что читатель статьи как части книги либо подвергает сомнению слова автора статьи, либо совсем им не верит. Возникает своеобразный эффект. Слова, направленные в первоначальной прагматике против Рольфа, во вторичной прагматике работают на него.

Необходимо отметить, что в этом тексте прослеживается несколько уровней оценок, которые можно изобразить в виде следующей схемы. В левом углу основания треугольника находится автор книги, который выражает определенное отношение к своему герою (вершина треугольника) и к автору статьи (правый угол треугольника). Автор статьи также имеет свое мнение о герое, что мы и показываем стрелкой, направленной к вершине треугольника. Становится ясно, что в книге просматривается три плана отношений, три точки зрения, три поля модальности.

Выявление трех планов отношений очень важно для выработки переводческой стратегии. Эти планы отношений как бы очерчивают поля модальности, которые нужно передать в переводе. Задача переводчика в данном случае заключается не только в том, чтобы передать смысл, но и в том, чтобы точно передать все планы отношений в книге, конечно, с учетом культуры переводящего языка.

III. Анализ оригинала и перевода

Хотелось бы подчеркнуть, что для выражения текстовой модальности автор использует большое многообразие средств. Проанализируем оригинал и перевод по уровням модальной оценки (первый уровень – отношение автора книги к Рольфу, второй уровень – отношение автора статьи к Рольфу, третий уровень – отношение автора книги к автору статьи) и попытаемся определить, какие способы выражения модальности являются более/менее частотными и наиболее выразительными.

Изучив наиболее яркие примеры, получаем следующую картину. Самым ярким средством выражения модальности на уровне текста является эпитет, несмотря на то, что, по мнению И.Р. Гальперина, эпитет «играет весьма незначительную роль в тексте, поскольку в силу своей синтаксически обусловленной функции атрибута характеризует лишь тот объект, к которому относится» (Гальперин, 116). Как нам кажется, в анализируемом отрывке эпитет окрашивает зону, в которой он используется. Эпитеты, соединяясь друг с другом, а также связываясь своими контекстами, образуют систему, и это доказывает то, что эпитет является одним из важнейших средств выражения текстовой модальности. В процентном соотношении 37% всех средств приходятся на эпитеты, причем практически 90% из них использованы на первом уровне. Довольно частотными приемами являются перифраза и ирония, на них приходится 16%, ирония используется в основном на втором уровне. 53% средств составляют параллельные конструкции, инверсия, литота, оксюморон. На втором и третьем уровнях явное преобладание того или иного приема определить довольно трудно.

Анализ примеров I уровня

Проанализируем примеры I уровня, демонстрирующие отношение автора книги к Рольфу. Необходимо отметить, что автор относится к своему герою с симпатией и сочувствием, и это очень важно для выработки переводческой стратегии. На этом уровне самым часто используемым приемом является эпитет, хотя и другие средства для передачи текстовой модальности тоже используются. По мнению Л.А. Турсуновой, «эпитет – определение существительного с обязательным наличием стилистического значения». Важным является и то, что эпитет, даже если он называет признак, органически присущий предмету, всегда привносит индивидуальную оценку автора, отношение к нему, эмоции, испытываемые автором в связи с ним. Кроме того, «эпитет отличается среди всех стилистических приемов особой широтой и богатством содержания, особенно высокой степенью концентрированности информации» (Турсунова, 27) и, возможно, является самым распространенным приемом художественной речи именно поэтому. Функцией эпитета практически во всех случаях, приведенных ниже, является эмоциональная оценка.

Следует помнить, что прилагательные довольно часто представляют серьезные трудности при переводе, что можно объяснить рядом причин. Одной из них является особая сочетаемость английских прилагательных, которая, «благодаря своему национальному своеобразию, не всегда совпадает с сочетаемостью в русском языке из-за различий в семантической структуре». (Левицкая, Фитерман, 118) Другую трудность при переводе некоторых прилагательных создает их эмоциональная окраска, которая «нередко подавляет их предметно-логическое значение и тоже далеко не всегда совпадает» (там же, 118). Переводчику следует исходить не из предметно-логического значения слова, а из его эмоционального значения и искать в русском языке варианты, передающие все оттенки эмоционального значения.

Рассмотрим примеры:

The tale of Rolfe’s tribulations[1], self-caused though they largely were, made very melancholy reading.

Первоначальный вариант перевода: Рассказ о невзгодах Рольфа, хотя во многих случаях он сам напрашивался на них, был крайне скучным чтивом.

Окончательный вариант перевода: Рассказ о невзгодах Рольфа (кстати, во многих виноват он был сам) получился довольно грустным.

В первоначальном варианте допущено несколько неточностей, если не сказать ошибок. Во-первых, неправильно переведено слово melancholy. Это можно объяснить тем, что на этапе первой редакции переводчица еще не очень хорошо чувствовала текст. Позже, в результате тщательного анализа текста именно в свете выделенных уровней модальной оценки мне стало очевидно, что автор не мог сказать «скучный» по отношению к Рольфу и рассказу о нем.

It was indeed a tragic comedy, more somber and fantastic than I had expected or hoped.

Перевод: То была подлинная трагикомедия, куда более мрачная и невероятная, чем я ожидал.

Tragic comedy является затертым оксюмороном, переводчица подобрала, как кажется, удачный эпитет, усиливающий слово «трагикомедия». Эпитеты somber и fantastic очень точно передают чувства и впечатления автора, поскольку используются в паре и хорошо дополняют друг друга.

Obstinate (talent), indeed, as well as obvious.

Первоначальный вариант перевода: талант был очевидным.

Окончательный вариант перевода: (Талантом) Не только бесспорным, но и безудержным.

В первоначальном варианте не передан эпитет obvious, а значит, не полностью передан образ. В оригинале мы наблюдаем аллитерацию, поэтому в русском языке можно тоже попытаться ее создать, или по крайней мере перевести двумя эпитетами. По мнению Я. Рецкера, «только экспрессивное использование аллитерации должно передаваться в переводе, причем редко при помощи аллитерации в русском языке». (Рецкер, 77) В этом случае аллитерация в оригинале экспрессивна, поэтому нужно было попытаться.