Раскрытие основных проблем изучения эволюции юридической терминологии на примере английского и русского языков

4) offences against morality and decency (например, adultery); 5) offences against public order and government (например, treason).

Кроме того, в американской правовой системе существует классификация  преступлений по степени тяжести, в  соответствии с которой термин crime имеет видовые номинанты, которые  дифференцируются с помощью буквенных  индексов A, B, C, например, A felony; B felony; C felony и A misdemeanour; B misdemeanour; C misdemeanour. Такой классификации  в английском уголовном праве  не существовало и не существует.

Помимо всего прочего, хотелось бы упомянуть о проприальных терминах, наличие которых в английской и американской юридической терминологии объясняется тем, что правовая культура как Великобритании, так и США  основана на прецеденте. Уже в XII веке в Англии появилась правовая концепция, согласно которой закон есть и  всегда будет. Эта концепция отличалась от концепции римского права, рассматривавшей  закон как творение политических властей. Прецедентная модель права  основывается на выработке коллективного  мнения судей по решению определенных дел. Такая правовая модель более  персонифицирована по сравнению  с кодифицированной моделью. При  терминологической номинации некоторых  доктрин, законов и норм используется имя того правоведа или судьи, который их разработал. Проведенное  исследование показало, что подобного  рода термины более характерны для  американской юридической терминологии, нежели для английской. Проприальные термины отражают национально-культурные особенности правовой системы США, которая, в отличие от правовой системы  Великобритании, основана не только на прецедентном, но и на конституционном  праве. Названия дел, ставших основой  для внесения поправок в Конституцию  США, а следовательно, для изменения  определенных правовых принципов, приобрели  статус терминов, например, Furman v. Georgia (William Henry Furman v. State of Georgia, (1972) was a United States Supreme Court decision that ruled on the requirement for a degree of consistency in the application of the death penalty. The case led to a de facto moratorium on capital punishment throughout the United States, that came to an end when Gregg v. Georgia was decided in 1976)[57].

3.3 Русскоязычная  юридическая терминология

Прежде всего, следует  заметить, что русскоязычная юридическая  терминология, как и русское право  в целом, не претерпела в ходе исторического  развития государства таких серьезных  потрясений, связанных, например, со сменой государственного языка, каким подверглась  в свое время юридическая терминология в Англии. Поэтому сочтено целесообразным, проводить исследование русскоязычной  юридической терминологии, взяв за основу ее современный вид.

Русская юридическая терминология почти полностью опирается на общеупотребительные слова, что, как  кажется, нельзя расценивать в качестве ее преимущества, однако, в работах, посвященных языку законодательства, принцип использования общеупотребительных  слов считается вполне приемлемым. Проведенные исследования подтвердили  вышеуказанное утверждение о  том, что объем общеупотребительных  терминов довольно значителен в нормативных  актах. Наиболее часто используются такие термины, как «заявление», «заседание», «правило», «действие», «порядок», «дело» и др. Из общего количества использованных слов (словосочетаний) 80% приходится на общеупотребительные. Очевидно, что  в актах, регулирующих сферу судебной деятельности, больше общеупотребительных  слов, нежели, к примеру, в актах, регулирующих хозяйственные отношения, где специальные технические  термины встречаются значительно  чаще. Однако и там общеупотребительные  слова – это основной языковый пласт.

Что касается специальных  юридических терминов, то их не так  много в рассмотренном материале, как и в законодательстве в  целом. Как правило, специальный  юридический термин создается законодателем, но когда в общелитературном языке  нет подходящего слова для  обозначения соответствующего понятия, то зачастую эти термины заимствуются из римского права или иных развитых правовых систем, например:

- «акцепт» – от лат. acceptus – принятый;

- «виндикация» – лат. vindicatio, от vindico – заявляю претензию, требую;

- «де-факто» – лат. de facto, букв. – на деле;

- «де-юре» – лат. dejure, букв. – по праву;

- «контрабанда» – от  ит. contrabando от contra – против и bando – правительственный указ

и др.

Но в основном они образуются из корней отечественного языка («преступление», «дознание», «суд», «закон»).

Особенно заметна чрезмерность применения иностранных терминов в  Гражданском кодексе РФ, например:

- «делькредере» – от  ит. Del credere – от веры;

- «дилер» – от англ. dealer – торговец;

- «лизинг» – от англ. leasing от to lease – сдавать/брать в  аренду;

- «бенефициар(ий)» – от  лат. beneficium – благодеяние;

- «конклюдентные действия»  – от лат. conclude – заключаю, делаю  вывод;

- «сервитут» – от лат. servitus – обязанность, обязательство,  повинность;

- «цессия» – от лат. cessio – передача, уступка

и др.

Конечно, в современном  мире полностью избежать употребления иноязычной терминологии невозможно, поскольку в русском языке  просто может отсутствовать обозначение  какого-либо правового явления, особенно если оно является новым. Кроме того, в настоящее время существует множество иноязычных терминов, ставших  общепонятными. Просто необходимо разумно  и взвешенно подходить к этому  вопросу и избегать использования  иностранной терминологии, если есть соответствующие синонимы в русском  языке.

Неправомерно предпочитать малопонятную, неосвоенную иностранную  терминологию полноценным русским  словам, словосочетаниям, злоупотреблять классической латынью для обозначения  юридических понятий, процессов, отношений. Вместе с тем не нужны и чисто  русские «слова-выдумки», порождающие  кривотолки, «пустые» термины.

Далее хотелось бы заострить  внимание на двух моментах, когда некоторые  особенности функционирования знаковых единиц русского литературного языка  без серьезных оснований переносятся  на единицы, структурирующие специальный  юридический текст.

Первый момент касается тенденции  к так называемой универбации, т.е. выражению одним словом (простым, производным или сложным) комплекса  значений, выражаемых сочетаниями слов.

Известно, что в русском  языке широко представлена тенденция  к однословности наименования, суть которой состоит в том, что  расчлененные названия заменяются на одно слово. Существует несколько видов  такой тенденции:

1)  аббревиатуры различного типа:

- ВАС РФ – Высший  арбитражный суд Российской Федерации;

- УФАС России – Управление  федеральной антимонопольной службы  России;

- СИЗО – следственный  изолятор;

- Генпрокурор – Генеральный  прокурор;

- ГК РФ – Гражданский  кодекс Российской Федерации;

- зарплата – заработная  плата;

2)  сохранение только одного слова из словосочетания:

- оффшор – оффшорная  зона;

- бюджет – федеральный  бюджет;

- движение – общественное  движение;

- партия – политическая  партия;

3)  образование деривата от одной из частей расчлененной номинации:

- Лубянка – главное  здание ФСБ России, находящееся  на ул.Большая Лубянка;

- Петровка, 38 – адрес, местонахождения  ГУВД по г.Москве;

- упрощенка – упрощенная  система налогообложения.

Разумеется, не все из этих наименований принадлежат кодированному  литературному языку, оставаясь  достоянием лишь разговорной речи, однако главная их особенность состоит  в появлении у подобных слов-номинаций  семантической размытости, неопределенности. Например, Лубянка может обозначать и здание ФСБ, и улицу, и станцию  метро. Привязанная к конкретной ситуации разговорная речь обычно, хотя и не всегда, снимает семантическую  неопределенность номинации, однако в  юридическом тексте сама возможность  такой неопределенности крайне нежелательна.

Второй момент связан с  лингвистическим упрощенчеством, когда  любое производное слово воспринимается как знак, семантизация которого может  быть легко осуществлена с помощью  отсылки к производящему.

Для современной русистики  совершенно очевиден тот факт, что  каждое новое слово (в отличие  от формы слова), вне зависимости  от характера производного, способа  словообразования, словообразовательного  типа и т.п. вовсе не обязательно  представляет собою регулярное семантическое  преобразование производного. Сравним, например, прокурор – прокурорша («женщина прокурор»), но генерал – генеральша («жена генерала»).

Разумеется, авторы юридических  текстов понимают, что, например, слово  сделка невозможно семантизировать  только как производное от делать-сделать. Однако абсолютная для лингвистов, что, в частности, отражено в лексикографической практике, у юристов эта мысль  присутствует лишь в самых крайних  случаях. Причем, это невнимание к  возможной «нестандартности» значения производного в производящем относится  не только к отглагольным (например, неразличение многозначности, связанной  со значением действия и результата действия), но и к ряду других случаев.

Известно, что производное  может более или менее менять свое значение в производящем (язычок у ботинка), создавать в производящем дополнительные, формально не выраженные значения (тройка лошадей, тройка как  экзаменационная отметка или  как обозначение номера маршрута транспорта). Однако, как следует  из исследованного материала, юристы практически  не допускают возможности изменения  значения производящего слова в  его производном. Производное рассматривается  как совершенно ясное уже из значения производящего, если последнее получило яркое истолкование. Так, например, инвалидность – «состояние, положение  инвалида», гражданин – «лицо, получившее гражданство» и т.п.[58]

Современная Россия характеризуется  стремительным развитием процесса правотворчества. Ускоренные темпы  данного процесса не всегда положительным  образом влияют на использование  терминологии, и как следствие, на качество нормативных правовых актов.

Между тем от правильного  использования нормативных правовых терминов во многом зависит эффективность  действия правовых норм, поскольку  именно термины призваны способствовать наиболее точному, краткому и информативному изложению содержания нормативных  правовых актов.

Для достижения состояния  упорядоченности терминологии необходима ее унификация, то есть сложная и  многоаспектная работа по приведению отраслевой терминологии по возможности  в систему на всех необходимых  уровнях (содержательном, логическом и  лингвистическом)[59].

Нередко в нормативных  правовых актах можно наблюдать  несогласованное применение терминов. Например, в Уголовном кодексе  РФ говорится о судебных приставах  и судебных исполнителях[60], в Уголовно-исполнительном кодексе РФ – о судебных приставах-исполнителях[61], в Федеральном законе от 21 июля 1997 г. «Об исполнительном производстве» – о судебных приставах-исполнителях (ст. 3)[62].

Достаточно распространенным является обозначение одного правового  явления разными терминами. Например, в соответствии со статьей 90 Федерального закона от 21 июля 1997 г. «Об исполнительном производстве» на действия судебного  пристава-исполнителя может быть подана жалоба[63], а в соответствии с гл. 24 Арбитражного процессуального кодекса РФ – заявление.

 

Выводы по третьей  главе

Проведенный анализ материала, представленного в третьей главе  данной дипломной работы, показал  следующие результаты

1. До настоящего времени  в рассматриваемой терминосистеме  сохранилось достаточно большое  число прямых латинских заимствований,  французских аналогов англосаксонских  юридических терминов, калек с  латыни, составных комбинированных  терминов, одна часть которых  является прямым латинским заимствованием, а другая – английским термином  или ассимилированным заимствованием. Помимо всего прочего в англоязычной  юридической терминологии обнаружено  довольно большое количество  терминов-интернационализмов, среди  которых наблюдаются интернационализмы  английского происхождения. Синонимия  англоязычной юридической терминологии  представлена абсолютными синонимами, дублетами и терминами, не являющимися  абсолютными синонимами. Антонимия  же довольно ограничена.

2. Не смотря на то, что  правовая система Великобритании  и США основана на прецеденте, существует множество различий  в лексическом составе английской  и американской юридической терминологии. Во многом причинами тому стали  такие факторы как: 1) различие  в классификации преступлений; 2) правовая система США основана  не только на прецедентном, но  и на конституционном праве.

3. Русскоязычная юридическая  терминология почти полностью  опирается на общеупотребительные  слова. Что касается специальных  юридических терминов, то их не  так много. Зачастую они заимствуются  из римского права или иных  развитых правовых систем, но  в основном они образуются  из корней отечественного языка.  В настоящее время в России  наблюдаются ускоренные темпы  развития процесса правотворчества,  которые не всегда положительным  образом влияют на использование  терминологии. Для исправления сложившейся  ситуации необходима унификация  терминологии права, то есть  сложная и многоаспектная работа  по приведению отраслевой терминологии  в систему на всех необходимых  уровня.

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Владение английским языком стало в современном мире обязательным условием успешности профессиональной деятельности специалиста любой  области знаний. Не является исключением  и сфера права. Более того, англо-американская правовая система, выработавшая в результате своего многовекового развития четкую и стройную систему предъязыка права, установила строгие соответствия между  правовыми реалиями и терминами, их выражающими.