«Дело врачей». Медленное начало следствия

Берии, для того чтобы  начать пересмотр любого из крупных  коллективных дел, «находившихся в  производстве» в бывшем МГБ, нужно  было осуществить реорганизацию  руководства МВД. Он оставил Гоглидзе своим заместителем, но перевел его в военную контрразведку. На должность первого заместителя министра внутренних дел был срочно назначен Богдан Кобулов, который все еще работал в Главном управлении советским имуществом за границей. Лев Влодзимирский, также занимавший высокий пост в этом же управлении, был вызван в Москву и назначен начальником Следственной части по особо важным делам МВД СССР. Приказом Берии от 13 марта были созданы несколько следственных групп, но пока не для «пересмотра», а для «ускорения рассмотрения следственных дел», одним из которых было и дело арестованных врачей[229]. Общее руководство за работой этих групп было возложено на Круглова, Кобулова и Гоглидзе, получивших для завершения работы две недели. Это означало окончательное решение проблемы к концу марта. Берия, как правило, не менял сроков, и его подчиненные работали и днем и ночью без выходных дней.

Профессор Яков Рапопорт, арестованный по «делу врачей» 2 февраля 1953 года, — аресты по этому делу шли до конца февраля, — и содержавшийся в кандалах из-за отказа давать нужные следствию показания, пишет в своих воспоминаниях, что смерть Сталина не повлияла на условия заключения: «Кажется, ничего особенного с тех мартовских дней не произошло: все те же наручники и те же допросы, разве что характер этих допросов несколько изменился — следователь стал как-то ленивее, что ли, с меньшей экспрессией задавать свои вопросы»... В общем, выколачивание «чистосердечных признаний» стало менее настойчивым, хотя и продолжалось»[230]. Допросы Рапопорта прекратились только через две недели после смерти Сталина. Допросы других врачей продолжались до 23 марта 1953 года[231]. Тот факт, что машина следствия шла по инерции в том же направлении в течение трех недель после внезапной остановки пропагандистского обеспечения ожидавшегося суда, убедительно свидетельствует против гипотезы Авторханова о том, что директиву в «Правду», остановившую со 2 марта «дело врачей» и кампанию против «врагов народа» в прессе, дала «четверка» — Берия, Маленков, Хрущев и Булганин. Если бы именно эти соратники Сталина остановили камланию в прессе, то они же, во всяком случае сразу после смерти вождя, остановили бы и ненужный следственный процесс. Если бы это сделал сам Сталин, например 2 или 3 марта, то главными виновниками нарушения «социалистической законности» могли стать в первую очередь Игнатьев, Гоглидзе и Маленков, роль которых в формировании «дела врачей», особенно на его последней стадии в январе-феврале 1953 года, была слишком очевидной. Теперь и Берия, и Маленков могли с достаточным основанием объявить Сталина главным инициатором этой репрессивной кампании. Но это было слишком рискованно для новых лидеров. Они не могли отмежеваться от Сталина. Дискредитация Сталина была бы дискредитацией их самих. Любые обвинения Сталина неизбежно распространяли вину и на его ближайших соратников. Сталин в сознании народа все еще оставался великим лидером, отцом и учителем. Нужно было искать других виновников. 17 марта 1958 года по приказу Берии был арестован Рюмин[232]. Был также арестован его бывший заместитель по следственной части В.Г. Цепков, участвовавший в подготовке не только «дела врачей», но и грузино-мингрельского[233]. На них теперь возлагалась вся ответственность за фабрикацию ложных обвинений. Это было неубедительно, но выхода не было. Арест Гоглидзе бросил бы тень на самого Берию, арест Игнатьева был нежелателен для Хрущева и Маленкова. Формально следствие по «делу врачей» было прекращено 28 или 29 марта. 1 апреля 1953 года Берия направил Маленкову в Президиум ЦК КПСС докладную записку о необходимости реабилитации и проект решения по этому вопросу. Это дело объявлялось «провокационным вымыслом» Рюмина, который начал его «в своих карьеристских целях». Однако вина за раздувание «дела» возлагалась и на все руководство «бывшего МГБ», которое «стремилось во что бы то ни стало представить шпионами и убийцами ни в чем не повинных людей — крупнейших деятелей советской медицины»[234]. Президиум ЦК КПСС принял по записке Берии решение очень быстро, 3 апреля. Оно объявляло «...о полной реабилитации и освобождении из-под стражи врачей и членов их семей, арестованных по так называемому «делу о врачах-вредителях», в количестве 37 человек»[235]. В отношении Игнатьева решение коллективного руководства оказалось относительно сдержанным: «...В виду допущения т. Игнатьевым С.Д. серьезных ошибок в руководстве быв. Министерством государственной безопасности СССР признать невозможным оставление его на посту секретаря ЦК КПСС»[236]. Через два дня опросом членов ЦК КПСС это решение было утверждено. 28 апреля 1953 года под давлением Берии Игнатьев был также выведен из состава ЦК КПСС. Однако попытка Берии добиться исключения Игнатьева из членов КПСС, за которым мог последовать и арест, не была успешной из-за возражений Маленкова и Хрущева. В последующем Игнатьев был восстановлен в членах ЦК КПСС и направлен на работу секретарем обкома Башкирии.

4 апреля в газетах  было напечатано «Сообщение Министерства  внутренних дел СССР», которое  потрясло всю страну. В «сообщении»  признавалось, что в результате  проверки установлено, что врачи,  профессор Вовси М.С., профессор  Виноградов В.Н. и другие, —  были перечислены 15 имен, все со  званием «профессор», — обвинявшиеся во вредительстве, шпионаже и террористических действиях, «были арестованы неправильно, без каких-либо законных оснований». Установлено, что показания арестованных «получены путем применения недопустимых и строжайше запрещенных советскими законами приемов следствия». Все эти врачи полностью реабилитированы и из-под стражи освобождены. «Лица, виновные в неправильном ведении следствия, арестованы и привлечены к уголовной ответственности»[237].

Вскоре, но уже без  объявления в прессе, были также  освобождены и реабилитированы  руководящие работники центрального аппарата МГБ, которые были арестованы в июле-августе 1951 года по обвинению  в создании в МГБ «контрреволюционной  сионистской организации»[238]. Однако реабилитации в этом случае были не групповыми, а индивидуальными. Было освобождено около 15 человек, в основном полковники и генералы МГБ. Некоторые из них пробыли на свободе недолго. Генерал Наум Исаакович Эйтингон, наиболее известный среди этой группы, был снова арестован в августе 1953 года и приговорен к 12 годам лишения свободы. Он был освобожден и вторично реабилитирован в 1963 году[239].

Апрельская реабилитация по «делу врачей» не была, однако, полным окончанием начатых при жизни  Сталина сионистских и медицинских  политических процессов. 37 человек  составляли лишь ту группу, которую  следователи МГБ готовили для  первого суда. Число арестованных в 1952 и в 1953 годах медиков-евреев было значительно больше. От общего русла «дела кремлевских врачей»  еще в ходе следствия отделилось несколько разных «дел». Профессор  Борис Ильич Збарский, автор учебника биохимии и научный руководитель кремлевской лаборатории по сохранению тела Ленина, был арестован в сентябре 1952 года, как сионист и друг профессора Якова Этингера. Были арестованы почти все работники его лаборатории — евреи. Они оставались в тюрьме до декабря 1953 года[240].

После ареста Берии 26 июня 1953 года машина правосудия по еврейским  и сионистским делам, фальсификация  которых была очевидной, остановилась почти на полтора года. Пересмотры и реабилитации уже не только по сионистским делам возобновились  лишь в конце 1954 года, начавшись с  наиболее обширного в послевоенный период «ленинградского дела» 1949—1950 годов. В этом случае было реабилитировано, иногда посмертно, около двух тысяч  человек, Инициатива этих реабилитаций принадлежала в основном Хрущеву  и была, безусловно, связана с  его борьбой за власть против Маленкова. В феврале 1955 года Булганин сменил»  наконец, Маленкова на посту Председателя Совета Министров СССР. «Четверка» стала теперь диумвиратом.

Анализ еврейской  проблемы в послевоенный период сталинской диктатуры был бы неполным без ответа на вопрос о достоверности часто упоминаемого в литературе плана массовой депортации советских евреев в Сибирь и на Дальний Восток, привязанной к «делу врачей». Утверждения о существовании плана такой депортации были до недавнего времени настолько частыми и категоричными, что они стали переходить из одной работы в другую без ссылок на какие-либо документы, как нечто давно доказанное. «Выселение должно было осуществляться в два этапа: чистокровные евреи в первую очередь; полукровки во вторую». Все это очень напоминало гитлеровскую практику «решения» еврейского вопроса»[241]. Этот же автор, Я.Я. Этингер, также сообщает, что на Дальнем Востоке в срочном порядке строились для евреев тысячи барачных комплексов по типу концлагерей.

Существование такого плана тотальной депортации советских  евреев упоминается не только во многих биографиях Сталина, но и в книгах по истории еврейского народа, по истории  Израиля, в еврейской и в других энциклопедиях, в книгах по истории  СССР. Для условий СССР такой план означал бы депортацию на восток более трех миллионов человек и представлял бы самую крупную в истории СССР карательную операцию. Целью такой депортации была якобы подготовка к тотальной войне с Западом. Сталин, по утверждению Эдварда Радзинского, хотел создать «острую антисоветскую волну на Западе и прежде всего в США <...> чтобы начать новую Большую войну — войну с Западом. Последнюю войну, которая должна была окончательно сокрушить капитализм... Планировалась Отечественная, священная война — под знакомыми, понятными лозунгами: сокрушить всемирное зло (капитализм) и его агентов (международное еврейство)»[242]. Доказательств подобных намерений Сталина, однако, не существует. Именно в начале 1953 года Сталин оказывал давление на китайское руководство с тем, чтобы добиться перемирия в корейской войне, зашедшей в тупик.

Вести по всем этим вопросам какую-то полемику очень трудно по той простой причине, что утверждения  о плане депортации евреев никогда  не опирались на какие-либо документы. Таких документов в архивах никто  никогда не находил. Массовая депортация евреев даже только из Москвы была невозможна по чисто практическим причинам. В  Москве в 1953 году проживало около 400 тысяч евреев, большинство которых  было полностью ассимилировано в  советском обществе. Для них родным был именно русский язык. Для большей  части советских евреев в 1953 году был характерен советский, а не израильский  патриотизм. Психология «советского», а не узко этнического сознания была в послевоенный период особенно сильна. Общественное сознание народа не было подготовлено к столь грандиозной  «Этнической чистке». Массовая депортация евреев, будь она осуществлена, вызвала  бы сильное разрушительное действие на большое число важных сфер жизни  общества, прежде всего на систему  здравоохранения, просвещения и  образования, на науку, культуру, книгоиздательство, прессу и множество других.

В 1953 году не был  готов к осуществлению столь  массовой карательной операции и  аппарат МГБ. После репатриаций 1945-1946 годов и широких депортаций из Прибалтики и Западной Украины в 1946—1948 годах система МГБ подверглась  сокращениям. МВД СССР в начале 1953 года вообще было Лишено почти всех оперативных подразделений и  являлось, по существу, строительно-производственным министерством, специализированным на строительстве секретных объектов с применением в качестве главной  рабочей силы заключенных, бывших военнопленных  и спецпереселенцев. Для осуществления  массовой депортации евреев в МГБ  и в МВД было необходимо создание новых специализированных отделов. Однако никаких реорганизаций в  МГБ и в МВД не проводилось. Форсированное строительство бараков и лагерей для массовой депортации никогда не было доказано. Устных директив для подобного рода проектов было недостаточно, так как для них нужны финансы, строительные материалы, рабочие и множество форм снабжения и планирования.

В начале 1953 года была усилена «чистка» самих органов  МГБ от работников еврейского происхождения, начатая в центральном аппарате МГБ еще в июле 1951 года, после  ареста B.C. Абакумова и начала «дела  врачей». Происходила очевидная  «русификация» аппарата ЦК КПСС и  органов Прокуратуры СССР. По устным директивам немалое число евреев увольнялось и из редакций центральных  газет. Однако процесс сокращения представительства  евреев в органах государственного руководства и пропаганды был  в большей степени связан с  резким обострением отношений СССР с Израилем.

Большинство интеллигенции  в СССР относилось к «Сообщению ТАСС»  от 13 января 1953 года с крайним недоумением. Страх перед новой волной террора безусловно был реальным и рождал множество слухов. Слухи о возможной депортации евреев, подхваченные и явно модифицированные в западной прессе, постепенно трансформировались в легенду или миф, который оказался весьма устойчивым. Множество самых невероятных и фантастических мифов существует, как известно, в течение столетий и даже тысячелетий. Спорить с мифами и легендами бесполезно, они все равно останутся в сознании какой-либо группы людей, так как выполняют психологическую или социальную функции или просто политическую задачу. Было бы целесообразно отметить другую реальность обсуждавшейся здесь проблемы. «Дело врачей» закончилось без расстрелов, но его завершение не прекратило антисемитизма в СССР. В некоторых отношениях государственный антисемитизм даже усилился в период правления Хрущева, а затем и Брежнева.