Русское военное искусство в первой половине XVII века

Иностранцы, путешествовавшие по России, часто  определяли численность русских  войск колоссальными цифрами: 300—350 тыс. и даже 500 тыс. воинов. Цифры эти  сильно завышены. По подсчётам отечественных  историков, в XVI в. Московское государство  в лучшем случае могло располагать  армией в 150—200 тыс. воинов, включая  крепостные гарнизоны. После огромных потерь времён Смуты начала XVII в. русские  войска едва-едва насчитывали 100 тыс. И  только в последней четверти XVII в. численность вооружённых сил России вновь начала подходить к 200 тыс. человек.

Вместе  с тем иностранные писатели были не так уж неправы в своих оценках: они на самом деле могли видеть громадные 200—300-тысячные русские полевые  армии, но только ударное ядро составляло в них едва ли треть. В наиболее серьёзных и важных походах к  боевым соединениям присоединялись отряды вспомогательного характера, так  называемое «посошные рати», «посоха», «даточные люди» — слабо организованные и едва вооружённые ополчения, состоявшие из вчерашних посадских людей и крестьян. «Посоха» была малопригодна в боевых действиях, её использовали для охраны обозов, строительства дорог и всякого рода инженерных работ при осадах вражеских крепостей. Иногда «посошная рать» была столь многочисленной, что в несколько раз превосходила настоящие боевые полки.

Основу  вооружённых сил Московского  государства составляло дворянское ополчение. Дворяне и «дети боярские» получали земельные владения от московских государей или от богатейших князей, бояр, церковных иерархов и монастырей, имевших собственные боевые отряды. За эту землю они обязаны были нести военную службу. Полученный участок земли с крестьянами (поместье) должен был не только обеспечивать самого дворянина и его семью,  но  и давать  возможность  приобретать воинское снаряжение, боевого и заводных (т.е. запасных) коней, вооружать одного или нескольких боевых холопов (военных слуг, отправлявшихся в походы вместе со своими господами — дворянами). Во время особых смотров проверялась готовность дворянских отрядов к боевым действиям: на эти смотры каждый дворянин обязан был являться в полном вооружении, «о дву конь», и если размеры его поместья были достаточно велики, то с вооружёнными людьми. В случае неявки на смотр в списке против фамилии неявившегося ставилась пометка «нет». «Нетчика» наказывали сурово: ему в мирное время угрожала конфискация поместья, а если шла война — то телесное наказание, заключение в тюрьму и даже смертная казнь. Штраф или «убавление» земельного оклада полагались за неявку на смотр, опоздание в поход, прибытие в «худых» доспехах или без положенного числа военных слуг. Напротив, в награду за «исправную службу» поместье могли увеличить или выдать дополнительное денежное жалованье.

Иностранцы  удивлялись русским воинским обычаям: по их мнению, московский государь ухитрялся  содержать огромное войско, не платя  воинам ни гроша. Но это не совсем так: помимо земельных «дач» служилые люди получали также и небольшие  денежные «дачи». На смотрах перед  походами с них взымали даже своеобразный «налог на войну» — по одной мелкой серебряной монете. Подсчётом полученных монет устанавливалось точное количество собранных воинов. По прибытии из похода каждый забирал свою монету, а остаток давал представление о потерях.

В войсках  поддерживался строгий порядок: если к кому-то из служилых людей прибывал гонец от имени государя с приказом явиться на сбор или для несения какой-либо службы, то ещё до того, как гонец поскачет в обратный путь или к другим служилым людям, получивший приказ обязан был вскочить на коня или сесть в сани и с оружием в руках отправиться в поход, даже если он болен или ранен.

Служилый  человек из дворян или детей боярских вооружён был, как правило, саблей или  боевым топором, кинжалом и луком  со стрелами (огнестрельное оружие в дворянском ополчении было большой редкостью, незначительное его количество появилось только в XVII в.). Из защитного вооружения использовались шлемы, кожаные шапки с нашитыми на них железными бляхами, кольчуги, нагрудники, «дощатые доспехи» (т.е. кольчуги, усиленные металлическими пластинками), щиты, которые всё больше выходили из моды. Но отнюдь не у всех хватало средств на покупку настоящих доспехов: многим служилым людям приходилось воевать или совсем без них, или в тегиляях — толстых кафтанах, подбитых ватой.

Всю жизнь, с юности и до старости, дворяне  обязаны были нести военную службу. Война входила в их плоть и  кровь и вместе с дворянским званием  передавалась по наследству — от захудалых детей боярских из дальних городов до князей из рода Рюриковичей, потому что все они считались служилыми людьми «по отечеству», т.е. из поколения в поколение, от деда к отцу, от отца к сыну. За долгие годы и десятилетия занятий военным делом они приобретали навыки воинов-профессионалов. Посол германского императора в Москве барон Сигизмунд Герберштейн свидетельствует в своих записках о высоком умении русских кавалеристов: «Повод из узды у них употребляется длинный... они привязывают

его к пальцу левой руки, чтобы можно  было схватить лук и, натянув его, пустить в ход. Хотя они вместе и одновременно держат в руках  узду, лук, саблю, стрелу и плеть, однако ловко и безо всякого затруднения умеют пользоваться ими». В XVI в.

русская конница была грозной силой и  могла противостоять в открытом бою и туркам, и татарам, и ливонским  рыцарям, и польско-литовской шляхте. Но она была слишком плохо организованной. В XVII в. современники уже писали о  дворянском ополчении без особого  восторга: «Они никакого строя не знают». С распространением ручного огнестрельного оружия и регулярных армий наёмников, обученных всем тактическим новшествам, дворянская конница России становится малоэффективной. На полях битв 13-летней войны между Россией и Речью  Посполитой (1654—1667 гг.) она нередко  терпела от поляков и литовцев тяжёлые поражения, и уже сами воеводы стали считать её пригодной разве что для подавления восстаний. В Петровское время дворянское ополчение отходит в прошлое.

Помимо  служилых людей «по отечеству» немалую часть вооружённых сил Московского государства составляли служилые люди «по прибору», существовавшие на государево денежное жалованье. Среди них самыми многочисленными были стрельцы — пехота, вооружённая пищалями (фитильными ружьями) и боевыми топорами особой формы (бердышами). Небольшая часть стрельцов, служивших при государе, была посажена на коней, и назывались эти стрельцы «стремянными».

Первое  упоминание об использовании ружей в русском войске относится к 1501 г., когда псковичи нанесли пищальным огнём тяжёлый урон осаждавшим их город ливонским немцам. Но первые постоянные части пеших стрелков — «стрельцов» — были сформированы только при Иване IV (около 1550 г.). 3 тыс. выборных, лучших, стрельцов были разделены на шесть «статей» (позднее стрелецкие подразделения стали называть «приказами») по 500 человек. Царь велел им жить в Москве, в Воробьёвской слободе, «а головы (так именовались офицеры. — Прим. ред.) у них учинил детей боярских». Численность стрелецкого войска быстро росла: не минуло и полутора десятков лет после его возникновения, а в нём уже насчитывалось 12 тыс. человек. К концу в. стрельцов было 20—30 тыс., а в середине

16. в. — около 50 тыс. человек

Стрельцы  стали буквально незаменимыми при  осаде и обороне крепостей. Они  штурмовали Казань (1552 г.) и Полоцк (1563 г.), без стрельцов не обходился  гарнизон любого мало-мальски солидного  русского города. Очень неплохо зарекомендовало  себя  стрелецкое  войско  в дальних сибирских походах, когда стрельцы и их командиры должны были надеяться только на самих себя. Однако в полевых условиях, во время больших сражений, если пехоту не поддерживала дворянская кавалерия, то довольно часто её хватало лишь на один-два залпа, и после этого неизбежно следовало отступление под натиском шляхетской польско-литовской конницы или спаянных железной дисциплиной отрядов европейских наёмников шведского короля.

Царское жалованье было невелико и часто  задерживалось. Чтобы заработать себе на жизнь, стрельцы часто брались  за ремёсла и торговлю, заводили хозяйство, перемешивались с прочим посадским населением. Те из них, кому удавалось приобрести состояние, уже  не желали рисковать головой на опасной  военной службе и нанимали вместо себя других людей для отправки в  походы и несения караульной службы. Во второй половине XVII в., с появлением пеших регулярных полков нового строя (см.ст. «Полки нового строя»), обученных  и вооружённых по европейским  образцам, стрельцы теряют своё былое значение, зато становятся настоящим рассадником бунтов и смут. При царевне Софье и юном Петре I в 80—90-е гг. XVII в. стрельцы боролись за сохранение особого, привилегированного положения военного сословия, но в то же время служба становилась для них обременительной обузой. Подавив сопротивление стрельцов,  Софья сократила число стрелецких

! полков, а Пётр I поставил на «старой  пехоте» 

СЛУЖИЛЫЕ ТАТАРЫ IВ МОСКОВСКОМ ВОЙСКЕ

Со времен Василия II на постоянной военной службе у московских государей числились большие отряды татар. При Иване IV в Москве служило 10—20 тыс. татар. «Столицей» служилых татар стал город Касимов на Оке (до 1471 г. — Городец-Мещерский), и касимовский царь занимал в Московском государстве весьма высокое положение удельного князя. Более всех среди «касимовских царей» прославился Щигалей (Шах-Али). Ему приходилось выполнять роль казанского хана — московского подручника, посаженного на престол волей России; во время Ливонской войны Щигалей водил московские войска, возглавляя целые армии (см.ст. «Внешняя политика Московского государства при Иване IV»).

Служилых  татар старались использовать против западных соседей, опасаясь их сговора с соплеменниками во время боевых действий на восточных рубежах Московского государства. Соединения служилых татар играли важную роль в войсках государей московских: согласно известию новгородской летописи, в решающей битве между войсками Новгородской республики и Ивана III на реке Шелони именно засадный полк московских служилых татар нанёс новгородцам решающий удар. В 1563 г. движение 15-тысячного отряда татар по дороге из Полоцка к литовской столице Вильно заставило литовцев поторопиться с заключением перемирия.

ИНОСТРАННЫЕ НАЁМНИКИ В МОСКОВСКОМ ВОЙСКЕ

Очень рано в русской армии появились наёмные иностранные офицеры и солдаты, а также специалисты разного рода и военные врачи. Ещё при Иване III знаменитый болонский архитектор Аристотель Фиораванти, создатель Успенского собора в Кремле, ведал литьём русских пушек и вместе с московскими войсками участвовал в походе на Тверь. Итальянцы прижились в армии государей московских, их долгое время использовали в качестве военных инженеров («розмыслов»), особенно при осаде крепостей.

От  времён Василия III сохранилось известие о найме уже целого корпуса  иностранных солдат: по словам иноземного посла, в 1526 г. «он (Василий III. — Прим. ред.) имел из литовцев и всякого сброда людей почти тысячу пятьсот пехотинцев». Пушечным литьём при Василии III занимались немцы и итальянцы, и немцы же служили пушкарями.

Иван IV отправлял своих агентов в Европу с целью найма военных специалистов. После того как московская армия в ходе Ливонской войны заняла Нарву, корабли из Дании, Англии и Германии стали ежегодно привозить стратегические товары (серу и селитру, свинец, ручное огнестрельное оружие — самопалы и пистоли), а также разного рода мастеров, искусных в военном деле. В 1569 г. Иван IV предлагал английской королеве Елизавете I заключить договор, согласно одной из статей которого было бы дано разрешение «поступать в службу великого князя всем тем мастерам и ремесленникам, которых он отыщет в её королевстве для лучшего устройства своего военного дела». Вполне понятно, что западный сосед Ивана IV, польский король Сигизмунд Август, был напуган результатами «нарвского плавания» и, не желая усиления русской армии, умолял Елизавету I запретить его.

При Иване IV на московской службе числилось 1200 иностранных солдат и офицеров, заведена была шотландская рота, которой  командовал Джимми Лангетт, а также  наёмная кавалерия, возглавляемая  нидерландским дворянином Заха-риусом Глизенбергом. Наёмники были поселены в Немецкой слободе на Болвановке под Москвой.

Во времена  царя Фёдора Ивановича в московских войсках было уже 4300 иностранцев, главным образом поляков и жителей Украины, находившейся тогда в составе Речи Посполитой, а также голландцев, шотландцев, греков, турок, датчан и шведов. По-прежнему немцы служили в артиллерии; начали наниматься в русское войско первые французы, среди которых оказался капитан Жак Маржерет, оставивший весьма подробные мемуары о своём пребывании в России времён Смуты. А Борис Годунов принимал на службу лифляндских (прибалтийских) дворян, давая им поместья так же, как и дворянам русским.

До  начала XVII в. иностранных наёмников  старались использовать на восточных  и южных границах, против крымских и сибирских татар, — по той  же причине, по какой служилых татар  отправляли на западные рубежи. Но Смута  нарушила эту традицию: хорошо организованные и вооружённые отряды иностранцев  начали выставлять против поляков, поскольку в обстановке всеобщего «разброда и шатания» не всегда можно было рассчитывать на верность собственно русских войск. Первые Романовы после Смутного времени возобновили найм солдат и офицеров в Европе. С конца 20-х гг. XVII столетия численность их стремительно возрастает в связи с готовящейся войной за Смоленск с Речью Посполитой, и в 1632 г. иностранных наёмников насчитывалось уже более 6 тыс. В московское войско начинают принимать с разбором, требуют от наёмников «честные отпуска», т.е. документы, удостоверяющие их военную «квалификацию» и послужной список. Правительство было озабочено вербовкой не столько рядовых, сколько «начальных людей», которые смогли бы выполнять обязанности инструкторов. В 1630—1670 гг. европейских офицеров брали на службу сотнями. Таким образом, вовсе не Пётр I впервые предоставил иностранцам возможность карьеры в русской армии: к началу его правления наёмники и военные специалисты из Западной Европы уже составляли солидный процент в вооружённых силах России.

АРТИЛЛЕРИЯ  ГОСУДАРЕЙ МОСКОВСКИХ

Первые  известия о появлении на Руси пушек относятся к 80-м гг. XIV столетия. В 1382 г. москвичи встретили пушечным огнём с крепостных стен ордынцев хана Тохтамыша. Артиллерия неоднократно применялась на Руси и в XV в. — во время междукняжеских конфликтов. Но её использовали только при осаде или защите крепостей, да и «искусство русских пушкарей было невелико» — так (во всяком случае, ещё в первой четверти XVI в.) отзывались о нём приезжие иностранцы.