Холодная война

   Миссис Хигинс. Он очень мил, и я всегда  буду рада ему.

   Миссис Эйнсфорд  Хилл. Благодарю вас, дорогая.  До свиданья. (Уходит.)

   Хигинс (нетерпеливо). Ну как? Можно показывать Элизу  в обществе? (Тащит

мать к дивану.) 

   Миссис Хигинс  садится  на  место  Элизы,  сын  садится  слева  от  нее.

Пикеринг возвращается на свой стул справа. 

   Миссис Хигинс.  Ну,  конечно,  нет,  глупый  мой   мальчик.  Она  шедевр

искусства - твоего и  ее портнихи. Но если ты хоть на минуту сомневаешься в

том, что она выдает себя каждой фразой, значит, ты просто помешан на ней.

   Пикеринг. И  вы полагаете, что ничего нельзя  сделать? Неужели невозможно

отучить ее от ругательств?

   Миссис Хигинс. До тех пор, пока она будет  находиться в обществе Генри  -

нет.

   Хигинс (обиженно). По-вашему, моя манера выражаться  неприлична?

   Миссис Хигинс. Нет, дорогой, отчего же. Для   грузовой  пристани  вполне

прилична, но в гостях едва ли.

   Хигинс (глубоко  оскорбленный). Ну, знаете...

   Пикеринг (прерывая  его). Не кипятитесь, Хигинс, а   лучше  последите  за

собой. Таких словечек, как ваши, я не слыхал с  тех  пор,  как  производил

смотры волонтеров в Гайд-парке лет двадцать назад.

   Хигинс (надувшись). Ну что  ж,  вероятно,  я   действительно  не  всегда

выражаюсь, как епископ.

   Миссис Хигинс (успокаивая его жестом). Полковник  Пикеринг, может  быть,

вы мне расскажете, что происходит на Уимпол-стрит.

   Пикеринг (весело, будто вопрос изменил тему  разговора).  Я  переехал  к

Генри и живу у  него.  Мы  вместе  работаем  над  моей  книгой  "Индийские

диалекты" - мы решили, что так нам будет удобнее...

   Миссис Хигинс. Да, да, все это мне известно,  и  вы  действительно  все

очень разумно устроили. Но где живет эта девушка?

   Хигинс. Как  где? Конечно, у нас. Где же  ей еще жить?

   Миссис Хигинс. Но на каком положении? Она  ваша горничная? А  если  нет,

так кто?

   Пикеринг (медленно). Миссис Хигинс, я, кажется, начинаю   понимать,  что

вы имеете в виду.

   Хигинс. Будь  я проклят, если я что-нибудь  понимаю.  Одно  ясно  -  три

месяца я изо  дня в день работаю над этой девушкой,  чтобы  привести  ее  в

человеческий вид. Кроме того, она оказалась очень  полезной: она знает, где

найти мои вещи, помнит, когда и с кем я должен встретиться.

   Миссис Хигинс. А как с ней ладит твоя  экономка?

   Хигинс. Миссис  Пирс? Радуется, что с нее свалилось  столько забот.  Ведь

до появления Элизы  ей самой приходилось разыскивать  мои вещи и  напоминать

мне о деловых  свиданиях. И все-таки Элиза - это  ее пунктик. Она без устали

мне твердит: "Вы ни о чем не думаете, сэр". Правда, Пик?

   Пикеринг. Да, это ее неизменная формула: "Вы  ни о чем не думаете, сэр".

Этими словами кончается  каждый разговор об Элизе.

   Хигинс. А  я ни на секунду не перестаю  думать  об  этой  девушке   и  ее

проклятых гласных  и согласных. Я измучился, думая  о ней, наблюдая за  ней,

за ее губами, зубами, языком, не говоря уже о  ее  душе,  -  а  это  самое

непостижимое.

   Миссис Хигинс. Ах, взрослые дети! Вы играете   с  куклой,  но  она  ведь

живая.

   Хигинс. Хорошая  игра! Поймите же, мама, я еще никогда  в жизни не брался

за такую трудную  работу. Вы даже  не  представляете  себе,  как  интересно

взять человека, наделить его новой речью и с помощью  этой речи сделать его

совершенно иным. Ведь это значит уничтожить пропасть, разделяющую классы и

души людей.

   Пикеринг (придвигаясь  к миссис Хигинс и даже наклоняясь  к ней). Да, это

поразительно интересно. Уверяю вас, миссис Хигинс, мы  относимся  к  Элизе

чрезвычайно серьезно. Каждую неделю - какое там! - почти  каждый день в ней

происходит новая  перемена. (Придвигается еще ближе.) Мы  фиксируем  каждую

стадию... Сотни записей  и фотографий...

   Хигинс  (атакуя  с  другой  стороны).  Черт  побери,   да   это   самый

увлекательный эксперимент, какой мне приходилось  ставить.  Она  заполнила

всю нашу жизнь. Правда, Пик?

   Пикеринг. Мы  постоянно говорим об Элизе.

   Хигинс. Учим  Элизу.

   Пикеринг. Одеваем  Элизу.

   Миссис Хигинс. Что?

   Хигинс. Изобретаем  новую Элизу.

   Хигинс. Вы  знаете, у нее поразительный слух.

   Пикеринг. Уверяю  вас, дорогая миссис Хигинс, эта  девушка...

   Хигинс. Настоящий  попугай. Я проверил ее на  все звуки...

   Пикеринг. ...гениальна.  Она уже очень мило играет  на рояле.

   Хигинс. ...встречающиеся  в человеческой речи...

   Пикеринг. Мы  водим ее на концерты классической  музыки и в мюзик...

   Хигинс ...в  европейских и африканских языках, готтентотских...

   Пикеринг. ...холлы.  Представьте себе, вернувшись домой,  она  подбирает

любую...

   Хигинс. ...говорах.  Звуки, произносить которые   я  сам  учился  годами,

она...

   Пикеринг. ...мелодию,  будь то...

   Хигинс. ...схватывает  на лету, словно...

   Пикеринг. ...Бетховен  или Брамс, Легар или Лайонел  Монктон...

   Хигинс. ...всю  жизнь только этим и занималась.

   Пикеринг. ...хотя  прежде никогда не подходила  к роялю...

   Миссис  Хигинс  (затыкая  уши,  так  как   теперь  они   оба   стараются

перекричать друг друга). Ш-ш-ш-ш-ш! 

   Они замолкают. 

   Пикеринг. Прошу  прощения. (Смущенно отодвигает своей  стул.)

   Хигинс. Простите. Но когда этот Пикеринг  начинает  кричать,  он  слова

никому не дает вставить.

   Миссис Хигинс.  Замолчи,  Генри.  Полковник   Пикеринг,  неужели  вы  не

понимаете,  что  в  тот  день,  когда  Элиза  переступила  порог  дома  на

Уимпол-стрит, с нею  вместе вошло еще кое-что.

   Пикеринг. Да, приходил ее отец, но Генри  быстро выставил его.

   Миссис Хигинс. Уместнее было бы, чтобы пришла  ее мать.  Но  дело  не  в

этом. Появилось нечто  другое.

   Пикеринг. Но  что же? Что?

   Миссис Хигинс  (бессознательно  выдавая  этим  словом  свои  устаревшие

понятия). Проблема!

   Пикеринг. Ага,  понял! Проблема - как выдать ее  за светскую даму.

   Хигинс. Я   разрешу  эту  проблему.  По  существу,  она  уже   наполовину

разрешена.

   Миссис Хигинс. Как безгранично тупы бывают  порой  мужчины!  Проблема  в

том - что делать с  Элизой после?

   Хигинс. Не  вижу здесь никакой проблемы. Будет жить как  ей  вздумается,

пользуясь всеми  преимуществами, которые я ей дам.

   Миссис Хигинс. Да, будет жить, как живет та  женщина, которая только что

вышла отсюда! Ты дашь ей манеры и привычки светской дамы, которые лишат ее

возможности зарабатывать на жизнь, но не дашь ей доходов светской дамы.  И

это ты называешь  преимуществом?

   Пикеринг (снисходительно, ему стало скучно). Все  как-нибудь  уладится,

миссис Хигинс. (Встает.)

   Хигинс (тоже  встает). Мы подыщем ей какую-нибудь  легкую работу.

   Пикеринг. Она  совершенно счастлива. Не беспокойтесь  о ней. До свиданья.

(Пожимает ей руку  с таким видом, словно  утешает   испуганного  ребенка,  и

направляется к  двери.)

   Хигинс. Так  или иначе, сейчас уже поздно  беспокоиться -  дело  сделано.

До свиданья, мама. (Целует ее и следует за Пикерингом.)

   Пикеринг (в  виде последнего утешения). Существует  масса  возможностей.

Мы сделаем все, что полагается. До свиданья.

   Хигинс (Пикерингу,  в дверях). Свезем-ка ее на Шекспировскую  выставку  в

Эрлс-корт.

   Пикеринг. С  удовольствием. Вы  представляете   себе  ее  замечания?  Вот

будет забавно!

   Хигинс. А  дома она начнет передразнивать  публику.

   Пикеринг. Великолепно! 

   Слышно,  как   оба,  смеясь,  спускаются  по  лестнице.  Миссис   Хигинс

порывисто встает и  подходит к  письменному  столу.  Отодвигает  в  сторону

разбросанные бумаги, садится и, вытащив из бювара  листок  чистой  бумаги,

решительно начинает писать письмо. Но, написав три строчки, бросает перо и

сердито отталкивает  стол. 

   Миссис Хигинс. Ах эти мужчины! Мужчины! Мужчины! 
 
 

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ 
 

   Кабинет Хигинса.  Полночь. В комнате никого нет.  Часы  на  камине  бьют

двенадцать. В камине нет огня. Теплая летняя ночь. На  лестнице  раздаются

голоса Хигинса  и Пикеринга. 

   Хигинс  (кричит  Пикерингу).  Послушайте,  Пик,  заприте,   пожалуйста,

входную дверь. Сегодня  я больше никуда не пойду.

   Пикеринг. Хорошо. А миссис Пирс можно идти  спать? Нам больше ничего  не

понадобится?

   Хигинс. Ни  черта нам не надо. Пусть ложится. 

   В освещенном  квадрате двери появляется Элиза.  Она в роскошном  вечернем

туалете и бриллиантах. В руках у нее цветы, веер и  прочие аксессуары.  Она

подходит к камину и включает свет. Видно, что  она  очень  устала;  темные

глаза и волосы подчеркивают ее бледность; выражение лица у нее  чуть ли  не

трагическое. Она  сбрасывает накидку,  кладет  веер  и  цветы  на  рояль  и

опускается на козетку, печальная и притихшая.  Входит  Хигинс  в  вечернем

костюме, пальто и  цилиндре, в руках у него  домашняя  куртка,  которую  он

захватил внизу. Он бросает цилиндр и пальто на журнальный столик,  снимает

смокинг и, облачившись  в домашнюю куртку, устало разваливается  в кресле  у

камина. Входит Пике ринг, тоже  в  вечернем  костюме.  Снимает  цилиндр  и

пальто и уже  собирается бросить их на вещи Хигинса, но спохватывается. 

   Пикеринг. Как  бы нам не влетело от миссис  Пирс за то,  что  мы  бросили

здесь вещи.

   Хигинс. Спустите  их по перилам в холл. Утром  она найдет их и повесит  на

место. Подумает, что  мы вернулись пьяные, и все тут.

   Пикеринг. А  мы действительно чуточку того. Писем не было?

   Хигинс. Я  не смотрел. 

   Пикеринг  уносит пальто и шляпы. Хигинс  между зевками напевает  арию  из

La Fanciulla del Golden West. Внезапно  он обрывает пение. 

   Хигинс. Куда, к дьяволу, запропастились мои  домашние туфли?