Шпаргалка по "Политическое управление"

Поэтому неловко как-то говорить о  якобы существующем правовом институте  обращений граждан и тем более  называть его лоббизмом.

В целом, России еще предстоит наладить систему цивилизованного взаимодействия госаппарата и гражданского общества, и это будет одним из показателей  сложившегося правового демократического государства, важнейшим ресурсом дальнейшего  развития общества.

17. Артикуляция и агрегирование: понятие и механизмы (ШАБРОВ О.Ф)

Первый контур обратной связи. Артикуляция и агрегирование

Первый контур обратной связи. Артикуляция  и агрегирование

Вспомним теперь, что в обществе управленческое взаимодействие складывается не из одного, а из двух контуров обратной связи (рис. 19). Процесс институирования коснулся, главным образом, первого из них, а именно того, в котором прямая связь представляет собой политическую власть. И это естественно: проявления власти в нем более заметно, власть демонстрирует здесь более высокую эффективность в достижении цели. Это – та сфера, где управляемому объекту труднее уклониться от ее предписаний.

Исторически первым институтом политической обратной связи стало само государство. На самом деле механизм, изображенный на рис. 7, всегда работает в обоих  направления. Но в течение многих веков он был единственным искусственным  каналом коммуникации между субъектом  политической власти и обществом как в прямом, так и в обратном направлении. До этого античная демократия дала пример организации непосредственного волеизъявления граждан в рамках государства, но отсутствие института волеизъявления рабов восполнялось стихийным обратным воздействием – низкой эффективностью труда и периодическими восстаниями.

В дальнейшем осуществление коммуникации сигналов прямой и обратной связей стало одной из немногих функций  исполнительной власти феодального  государства. Через густую сеть доносчиков, пыточные камеры, по челобитным простолюдинов  и официальным сообщениям местных  властей доходили до высшей знати  сигналы о проявлениях недовольства, о фактах бедственного положения  простых людей. Эта информация давала пищу для дворцовых интриг как  способа давления на трон.

Такая система не могла существовать вечно. С усложнением человека и  общества она стала утрачивать эффективность. Под давлением снизу стали  появляться, сперва в структуре все  того же государства, институты организованного  воздействия на монархов – английский парламент, французское национальное собрание, российские думы.

Это, в свою очередь, стимулировало  образование политического общества – неформальных политических объединений, протопартий, зачатков сегодняшних групп интересов. Начали выкристаллизовываться элементы, совокупностям которых предстояло вскоре образовать вместе с государством политические системы. В ряде случаев это позволило на какое-то время достаточно эффективно канализировать обратную связь. Россия составила исключение. Здесь неэффективность институированной обратной связи была компенсирована работой стихийного адаптера – событиями 1917 года.

В России же был поставлен и единственный в своем роде эксперимент в  области обратной связи – в  рамках государства была создана  Рабоче-крестьянская инспекция, на которую  возлагалась функция совершенствования  всего властного механизма на основе контроля снизу. Но будучи встроенной в структуру государства и  в условиях однопартийности РКИ очень быстро выродилась в еще один механизм контроля сверху[15].

А жизнь быстро усложнялась и  становилась динамичнее. Она все  настойчивее требовала повышения  эффективности политической обратной связи. Стихийные механизмы адаптации  срабатывали с большим запаздыванием, следствием чего становилось накопление ошибок управления и разрушительное противодействие снизу. Европа среагировала на сходную ситуацию отделением обратной связи от государства: формированием  независимых от него каналов политической обратной связи – институтов политического  опосредования, – образованием политических систем. Советская власть положилась на политическую обратную связь в рамках государственного механизма при фактическом отсутствии политической системы.

В итоге можно говорить о весьма корректно, почти как в лабораторных условиях, поставленном эксперименте, результаты которого убедительно показали неэффективность структурного объединения каналов политической власти и политической обратной связи в условиях современного общества. Такая система политического управления начинает работать на себя, воспринимая собственную устойчивость как высшую цель. Она неминуемо вырождается в псевдосистему политического управления.

Коварство ситуации, сложившейся в  Советском Союзе, состояло в том, что возникший механизм политического  управления собственной устойчивостью  маскировал ошибки, неумолимо накапливавшиеся  общественной системой и делавшие неустойчивым то, ради чего это управление и было вроде бы создано. Это как если бы регулятор Уатта заржавел и  знал, что сдвинувшись под давлением  пара, он может разрушиться. Тогда  чем прочнее клапан, тем выше поднимается  давление пара в котле, тем разрушительнее последующий взрыв. Важно усвоить  этот урок.

Одна из особенностей общественных систем состоит в том, что для  эффективного воздействия на органы власти по первому контуру обратной связи требуется определенный механизм преобразования мотивов, в большей  части неосознаваемых, в какие-либо формы политического участия. Необходимо слово, идея, лозунг, в которых нашли  бы отражение интересы и настроения человека и которые побудили бы его к определенному политическому поведению. Иными словами, необходима артикуляция интересов – преобразование интересов и потребностей в политические требования и действия.

Другая особенность обратной связи  в общественных системах состоит  в необходимости согласования артикулированных интересов, выработки общей линии  поведения, принятия решения. Иными  словами, для эффективного воздействия на органы власти по первому контуру обратной связи требуется также агрегирование интересов – согласование и объединение политических требований и действий.

Г.Алмонд и Д.Колеман выводят функции артикуляции и агрегирования интересов из наличия, соответственно, групп интересов и партий, связывая с этими институтами реализацию каждой из этих них[16]. Но не следует думать, что помимо и в отсутствие партий агрегирование интересов не происходит, а без групп интересов невозможно артикулирование, – что в обществе, не отвечающем современным западным образцам, обратная связь отсутствует. В частности, под группами интересов они понимают четыре типа структур: институированные (органы государственной власти, армию и т.п.), неассоциированные (родственные, возрастные, этнические, региональные группы), аномические (более или менее спонтанная демонстрация, бунтующая толпа) и ассоциированные (профсоюзы, союзы предпринимателей, общественные организации) группы интересов[17]. Такой подход выводит за пределы западоцентризма и позволяет найти механизм артикуляции в политической системе любого типа.

Тем не менее и логика взаимнооднозначного соответствия “артикуляция « группы интересов” и “агрегирование « партии” дает достаточно конструктивный инструментарий для исследования институированных форм политической обратной связи. Интересен, в частности, предложенный А.Агом сравнительный анализ механизмов артикуляции и агрегирования в политических системах США и Западной Европы, первый из которых характерен для плюралистической, второй – для корпоративной демократии. В США, по его мнению, преобладающим является соотношение сильных групп интересов и слабых партий. Поэтому “не отдельные партии представляют противоборствующие объединения групп интересов, а группы интересов представляют себя в обеих партиях”[18]. А потому “артикулирование интересов в Америке интенсивнее.., в Европе же доминирует агрегирование интересов, и этим занимаются партии”[19]. В России же, в отсутствие нормального политического общества, преобладает лоббирование непосредственно в органах власти, приобретающее неприглядные очертания коррупции.

Сегодня в России идет противоречивый процесс формирования институтов политического  опосредования, обеспечивающих взаимосвязь государства и гражданского общества. Частично они возникают снизу, как результат самоорганизации гражданского общества, образуя в нем структуры политического общества, обеспечивающие политическую обратную связь. Частично же их появление инициируется сверху, и тогда они лишь имитируют обратную связь, фактически дополняя механизм политической власти по прежним авторитарным образцам, по фарсовому подобию КПСС. Но так или иначе, у общества появилась возможность обрести динамическую устойчивость. Будет ли она реализована?

18. Политическое управление  как взаимодействие по двум  контурам обратной связи

Принцип обратной связи

Человек не любит расставаться с  иллюзиями. Особенно в политике, где  иллюзии эти способны приносить  отнюдь не иллюзорные дивиденды. Потому-то управляющий, как правило, неохотно следует сигналам обратной связи. При  этом он убеждает себя и других в  том, что его иллюзии – это  и есть сама жизнь. А когда решения  оказываются невыполненными, а цели недостигнутыми, то виноватыми объявляются  управляемые. И столь велика бывает сила внушения, что верят этому нередко и те, и другие.

Игнорирование сигналов обратной связи было, думается, в числе главных причин крушения и Советского Союза, и того, что называли мировой системой социализма. Поборники научного управления обществом не сумели устоять перед искушением политической предвзятостью. Провозгласив обратную связь фундаментальным принципом управления, применимым и к обществу[7],  они низвели ее смысл до ни к чему не обязывающего информирования. И это естественно: истина была почти официально признана привилегией верхов.

Не следует, однако, полагать, что  советская наука представляет собой  исключение. Еще в начале шестидесятых С.Бир сетовал, что “по какой-то непонятной причине мы научились хорошо использовать обратную связь только в определенных машинах: двигателях,  артиллерийских орудиях, судах и на некоторых предприятиях. В других областях она почти совсем неизвестна. Отсюда можно сделать вывод, что в идее обратной связи скрыта определенная сложность, которая является препятствием для ее понимания большинством людей, что ограничивает ее широкое применение в экономических, социальных и промышленных системах управления”[8]. В свою очередь, У.Эшби верно подметил, что обратная связь намеренно игнорируется даже в экспериментах в области физиологии[9].

Нельзя сказать, чтобы теперь ситуация радикально изменилась. И в чем  состоит мистическая “определенная  сложность”, тоже, думается, понятно. Это, во-первых, высокомерие человеческого  интеллекта, а во-вторых, – наличие  у управляющих собственного интереса, для которого первая “сложность”  подвернулась весьма кстати. Вот почему ни у кого не вызывает сомнения, что всякое сообщение, передаваемое сверху вниз, имеет форму императива, с той или иной степенью жесткости предписывает управляемому объекту линию поведения.  Обратной же связи отводится, как правило, функция информирования, передачи сведений о соответствии этого поведения поставленной задаче, т.е. учета.

В какой-то мере этот взгляд на обратную связь восходит к общим положениям кибернетики. Рассматривая действия автомата, Н.Винер, в частности, называет обратной связью “свойство, позволяющее регулировать будущее поведение прошлым выполнением  приказов”[10]. Вроде бы и в данном случае функция обратной связи сводится к предоставлению субъекту лишь возможности  учитывать поведение объекта, но можно его и не учитывать.

Однако для инженерной системы, которой, собственно, и адресованы изначально эти рассуждения, практически не существует границы между возможным и необходимым. Автомат, не реагирующий на контрольный сигнал или реагирующий на него неадекватно, – это испорченный автомат. “Всякая машина обладает свойством “портиться”, которым в теории часто пренебрегают”, – сокрушается У.Эшби[11]. Но когда речь идет о машине, этим, возможно, как правило, и следует пренебречь. Испорченную машину стараются не использовать. Ее чинят или выбрасывают. Это – не предмет кибернетики.

Иное дело, когда речь идет о  социальной системе. Здесь управленческое действие, как и всякое прочее, осуществляется только через человека, поведение  которого определяется не алгоритмами  прямой и обратной связей, а интересом  и настроением, опытом и знаниями. Он может проигнорировать информацию снизу либо использовать ее в целях, не совпадающих с целями системы. Это не значит, что реакция не последует, но вряд ли она будет оптимальной. Причем социальную систему с нарушенной таким образом обратной связью нельзя, подобно автомату, обменять на исправную. Ее ремонтируют “на ходу”. Значит, поведение таких систем, в отличие от неисправных технических, должно стать предметом особого рассмотрения.

Полезно усвоить, что всякое взаимодействие представляет собой взаимное воздействие. И прямое, и обратное в равной степени. Управление – это тоже взаимодействие. Различие между субъектом и объектом лишь в одном: субъект принимает решение. Без этого он не субъект. Но как-то повлиять на объект, не испытав при этом ответного влияния, невозможно. В этой сфере справедливо, по-видимому, утверждение, аналогичное первому закону И.Ньютона в механике: действие равно противодействию.

Противодействие управляемого объекта, – это и есть обратная связь. Оно  существует всегда, хотя может приобретать  различные формы. Это особенно важно  учитывать, когда речь идет о социальных системах. Обратная связь есть свойство, не просто позволяющее, но побуждающее, принуждающее субъект управления корректировать свои действия. Вопрос не в том, существует такое воздействие или нет, а  в том, насколько осмысленно и  в чьих интересах реагирует субъект. Если реакция неадекватна, накопление ошибок управления неминуемо, а финал  трудно прогнозируем. История советского общества – наглядный тому пример.

Рассказывают, что граф Алексей  Орлов на заданный ему в Берлине  вопрос о форме правления в  России ответил: “Самодержавие, ограниченное цареубийством”[12]. За достоверность  сей байки ручаться трудно, но смысл  в ней заложен глубокий. Обратная связь может проявляться по-разному, она не сводится к функционированию специально сконструированных механизмов. Она существует, даже если таких  механизмов не предусмотрено. И когда  политолог утверждает, например, что  при советском строе у нас  в стране не существовало обратной связи, он не только грешит против истины, проявляя политическую предвзятость, но и уходит от исследования реально  существующей проблемы.