Зависимость восприятия реального и идеального образа противоположного пола от диспозиционных сескуальных мотивов

Понятие «диспозиция» в теории Г. У. Оллпорта.

В рамках теории рассматриваются диспозиции как предопределяющие индивидуальные различия в поведении.

Диспозиция направляет деятельность лишь в той ситуации, которая сопряжена с ней, т. е. содержательно ей соответствует, релевантна ей. Следовательно, у каждо­го человека должно быть столько мотивационных черт (комплексов свойств или мотивационных диспозиций), сколько классов эквивалентных ситуаций для него существует; и наоборот, столько классов эквивалентных ситуаций существует для человека, сколько у него имеется направляющих деятельность мотивационных диспозиций. Уже из этого строго теоретико-личностного рассуждения вытекает, что личностные диспозиции и ситуации вообще нельзя отделить друг от друга. В ситуациях, относящихся к одному классу эквивалентности, раз­личия в побуждении могут быть так велики, что дисперсия поведенческих прояв­лений будет большей частью обусловлена ситуацией. Тем не менее, при этом может наблюдаться полная надситуационная устойчивость деятельности, соответствующая диспозиционным различиям, поскольку все индивиды в каждой из ситуа­ций сохраняют то же порядковое место по степени выраженности поведенческих проявлений.[13]

Понятие личной диспозиции с точки зрения Г. У. Оллпорта.

На это указывал и сам Г. У. Оллпорт в своем определении черты: он усматривал в ней способность «выделять ряд сти­мулов как функционально эквивалентные, вырабатывать устойчиво-эквивалент­ные формы действия и экспрессии и управлять их протеканием». Говорил не только об устойчивости черт, но весьма смело заявил о их укорененности в биологическом субстрате. Г. У. Оллпорт в своих определениях разводит понятия «черты» и «личностной диспозиции».[13]

Черту определяет как:

      «нейропсихическую структуру, обладающей способностью делать многие стимулы функционально эквивалентными, а также инициировать и уп­равлять эквивалентными (согласованными по смыслу) формами адаптив­ного и экспрессивного поведения».

Личную диспозицию определяет как:

      «генерализованную нейрофизическую структуру (принадлежащую индивиду), обладающую способностью делать многие стимулы функционально эквивалентными, а также инициировать и управлять согласованными (эк­вивалентными) формами адаптивного и стилистического поведения».[9]

Таким образом, реальное различие между этими двумя определениями заключается в том, что черты, в отличие от личностных диспозиций, не определяются как принадлежащие индивиду.

То и другое - нейропсихические структуры, обладающие способностью делать многие стимулы функционально эквивалентными и руководящие согласован­ными формами поведения.

Используя понятие об общих чертах, можно осуществить то, что Г. У. Оллпорт называет сравни­тельным изучением одной и той же черты, выраженной у различных индивидов или групп индивидов. Используя понятие о личностных дис­позициях, можно изучать человека и определить то, что Г. У. Оллпорт назы­вает «уникально паттернированной индивидуальностью» человека. Один подход совпадает с традицией психометрически ориентированной диф­ференциальной психологии, другой — с традицией клинической психо­логии.

Личные диспозиции реально существуют в человеке, они непосредственно не наблюдаемы и должны быть выведены из поведения. Лишь повторение актов, имеющих то же значение (эквивалентность реакций), следующих на определенный ряд стимулов, имеющих то же личное значение (эквивалентность стимулов), делает необходимым заключение о личных диспозициях.[13]

Отличие диспозиций от навыков.

Навыки также являются детерминирующими тенденциями, но диспозиции носят бо­лее обобщенный характер как в плане соответствующих им ситуаций, так и в плане реакций, к которым они ведут. Фактическая диспозиция в опре­деленной мере представляет результат комбинирования и интеграции двух или более навыков.

Различие между диспозицией и аттитюдом.

Аттитюд также может инициировать поведение и управлять им; он -  продукт генетического фактора и научения. Тем не менее, между понятиями остается определенное различие. Во-первых, аттитюд привязан к определенному объекту или классу объектов; диспозиция - нет. Таким образом, обобщенность диспозиции всегда выше, чем аттитюда. По сути, с возрастанием числа объектов, с которыми соотносится аттитюд, он все более напоминает диспозицию. Аттитюд может варьировать по обобщенности от очень специфического до относительно обобщенного, тогда как диспозиция всегда обобщена. Во-вто­рых, аттитюд всегда предполагает оценку (принятие или отвержение) объекта, тогда как диспозиция – нет.

Различие между диспозицией и типами.

Г. У. Оллпорт различает личные диспозиции и типы - по тому, насколько те и другие привязаны к индивиду. О чело­веке можно сказать, что он обладает диспозицией - но не типом. Типы - это идеальные конструкты наблюдателя, и индивид может быть к ним отне­сен - но лишь с потерей своей отличительной идентичности. Личная диспозиция может репрезентировать уникальность человека, тогда как тип должен ее сокрыть. [9]

Таким образом, по Г. У. Оллпорту, типы представля­ют искусственные различения, не слишком напоминающие реальность, тогда как диспозиции  истинные отражения того, что действительно сущес­твует.

Влияние личных диспозиций.

Личные диспозиции представляют генерализованные предрасположенности к поведению.

В зависимости от того, насколько интенсивно диспозиции воздействуют на личность, Г. У. Оллпорт разделил их на кардинальные, центральные и вторичные. Наиболее влиятельны кардинальные черты, наименее вторичные.

Центральные диспозиции.

Это характеристики, которые в сумме описывают личность. Характеристика, которая выступает как центральная диспозиция для одного человека, к другому может вообще не иметь никакого отношения. Поэтому центральной диспозицию делает тот факт, что она воздействует на многие поступки.

Вторичные диспозиции.

Эти диспозиции описывают образ действия, в котором человек постоянен, но который влияет на его поступки не так значительно, как центральные черты. Вто­ричные черты «менее заметны, менее генерализованы, менее постоянны и реже вступают в игру, нежели центральные черты», - считает Г. У. Оллпорт. Эти личные характеристики влияют не на многие поступки, хотя и отличаются постоянством.

Кардинальные диспозиции.

Эта диспозиция доминирует буквально во всем, что делает человек. Если же эта черта есть, то она зачастую делает своего обладателя знаменитым, образцом диспози­ции, которой другие могут быть подвержены в меньшей степени. Лишь в очень редких случаях люди имеют кардинальную черту.

Другие психологи по­ставили под сомнение полезность этой концепции. Они предполагают, что отчет­ливой черту делает не ее первазивность (как утверждал Г. У. Оллпорт); скорее то, что выглядит как кардинальная черта, является попросту крайним выражением обыч­ной черты.[11]

Некоторые диспозиции, очевидно, обладают большей побудительной силой, играют более важную роль в мотивации, чем другие. Таким образом, между чертами существуют различия в пла­не степени управляющего влияния на индивида. Всегда есть предшествующая стимуля­ция, связанная с активацией диспозиции, например, действию диспозиции всегда должен предшествовать внешний стимул или внутреннее состояние. Фактически, индивид активно ищет стимулы, которые сделают дей­ствие диспозиций соответствующим ситуации. [21]

Например, человек с выраженной диспози­цией к социабельности не ждет удобной ситуации для того, чтобы про­явить эту черту; он создает ситуации, в которых может взаимодействовать с людьми.

Таким образом, диспозициональные мотивы определяют природу реакции индивидуума на побудителей мотива, которые существуют в окружающем мире. У каждо­го человека должно быть столько мотивационных черт (комплексов свойств или мотивационных диспозиций), сколько классов эквивалентных ситуаций для него существует.

1.3. Представления о диспозиционных сексуальных мотивах

«Мотив» - это не понятие, которое нечто описывает, но понятие, призванное не­что объяснить. Согласованность, последовательность и специфичность – это три измерения, от которых зависит, в какой мере поведение будет объясняться индивидуальными или ситуационными факторами. [23]

Чтобы объяснить последовательность индивидуального поведения, которое определяется, с одной стороны, как согласованность поведения в разных ситуациях и при повторении этих ситуаций во времени, а с другой -  как устойчивое различие поведения разных людей в одних и тех же ситуациях, людям приписывают разную степень выраженности одних и тех же мотивов. При этом мотивы рассматривают­ся как устойчивые во времени диспозиции. Каждый отдельный мотив охватывает определенный содержательный класс целей действия (желаемых последствий сво­его действия).[21]

В настоящее время мотивы определяют как такие содержательные классы це­лей действия, которые существуют в форме устойчивых и относительно постоян­ных ценностных диспозиций. Это ценностные диспозиции «высшего» порядка; иными словами, они не играют решающей роли в поддержании функционирова­ния организма, они не врождены и развиваются только в процессе онтогенеза, за­висят от социализации и, следовательно, от социальных норм той среды, в которой воспитывается ребенок. Так является целесообразным определять мотивы на возможно более высоком уровне абстракции, как содержательные классы целей действия, обладающие при этом явно различимыми особенностями.

Таким образом, под понятие мотива подпадают не все классы эквивалентности целей действия. В понятие мотива не входят те из них, которые, как физиологически обусловленные потребности в утолении голода, жаж­ды, потребность во сне, выделении и т. д., хотя и подвержены воздействию социа­лизации, однако врождены и необходимы для поддержания оптимального функ­ционирования организма.

Определенному мотиву соответствует целое множество отдельных параметров. Однако мотив всегда остается так называемым «гипотетическим конструктом», т. е. чем-то мыслимым, а не наблюдаемым непосредственно. Оправ­данием рассмотрения какого-либо гипотетического конструкта служит только его ценность при объяснении и интерпретации эмпирических данных. Между данны­ми, относящимися к поведению и к переживанию, в соответствии с теорией уста­навливаются взаимосвязи, образующие так называемую «номологическую сеть» отношений. Чем лучше удается это сделать, тем больше оправдано введение понятия мотива в качестве гипотетического конструкта. Независимо от того, что предстоит объяснить с помощью гипотетического конструкта, необходимо предва­рительно посредством определенных индикаторов выявить индивидуальные раз­личия в выраженности этого конструкта. Для этого, впоследствии, должны быть разработаны специальные методики измерения мотива.[21]

Что касается понятия «мотивации», то оно выступает в психологии в качестве обобщающего обозначения многочисленных процессов. Наблюдаемая целенаправлен­ность поведения, начало и завершение более крупных фрагментов поведения, его возобновление после прерывания, переход к какому-то новому фрагменту поведения, конфликт между различными целями и его разрешение- все это относится к проблемной области, называемой «мотивация».[9] Поэтому понятие мотивации оказывается мало пригодным для того, чтобы использовать его в качестве гипотетического конструкта.

Таким образом, процессы мотивации охватывают аспекты в контексте взаимодействия личности и ситуации.

Наряду с побудительными аспек­тами ситуации, раскрывающимися через восприятие возможностей достижения определенных целей, на привлекательность предвосхищаемых последствий дей­ствия оказывают влияние и актуализируемые этой ситуацией мотивы. Они также определяют широту классов эквивалентности ситуаций и способов действия.

Пони­маемый таким образом процесс мотивации представляет собой подготовительную стадию действия. Его можно представить как содержащий эмоциональные компо­ненты процесс когнитивной обработки, более или менее сильно подталкивающий к определенному итогу. Как правило, этот процесс доводится лишь до определенной степени ясности, в отношении которой люди сильно отличаются друг от друга.[22]

В рамках бихевиорального подхода диспозиционные мотивы – это гипотетические конструкции или промежуточные переменные, которые фактически недоступны для внешнего наблюдения и одновременно являются реакцией на наблюдаемый стимул и стимулом для наблюдаемой реакции. [2]

А. Хилл и К. Престон предложили теоретические основы традиционных представлений и теорий личности в контексте позволяющем понять диспозиционную сексуальную мотивацию.

В ходе исследования, проведенным А. Хилл и К. Престон, было выявлено, что сексуальный мотив включает интересы по достижению общего класса побудительных мотивов, все из которых обеспечивают основной тип удовлетворения, иными словами, который ассоциируется с сексуальным выражением. Мотивация является результатом интереса любого из числа отдельных, но связанных побудительных мотивов.[26]

В рамках своего исследования А. Хилл и К. Престон описали восемь диспозиционных сексуальных мотивов, существующих для объяснения сексуального поведения:

1)               ощущение властвования партнера;

2)               выражение значимости своего партнера;

3)               выход из неблагоприятного психологического состояния;