Философия Платона

Платон переходит к  любопытной аргументации относительно драмы. Он говорит, что хороший человек  не должен стремиться подражать дурному  человеку; но в большинстве пьес выводятся злодеи, поэтому драматургу и актеру, который играет роль злодея, приходится подражать людям, виновным в различных преступлениях. Мужи, стоящие выше, не должны подражать  не только преступникам, но также женщинам, рабам и вообще низшим (В Греции, как и в елизаветинской Англии, роли женщин исполнялись мужчинами). Поэтому в пьесах, если вообще их можно допустить, не должны выводиться другие характеры, кроме безупречных  мужчин-героев хорошего происхождения. Невозможность этого столь очевидна, что Платон решает изгнать всех драматургов  из своего города:

"Если же человек,  обладающий умением перевоплощаться  и подражать чему-угодно, сам прибудет  в наше государство, желая показать  нам свои творения, мы преклонимся  перед ним как перед чем-то  священным, удивительным и приятным, но скажем, что такого человека  у нас в государстве не существует, и что недозволено здесь таким становиться, да и отошлем его в другое государство, умастив ему главу благовониями и увенчав шерстяной повязкой..." (50).

Далее идет речь о цензуре  музыки (в современном смысле). Лидийские  и ионийские гармонии следует  запретить, во-первых, потому, что они  выражают печаль, во-вторых, потому, что  они расслабляют. Следует допускать только дорийские (для мужества) и фригийские (для умеренности). Допускаемые ритмы должны быть простыми и выражать мужественную и гармоничную жизнь.

Тренировка тела должна быть очень суровой. Никто не должен есть рыбу или мясо иначе, как в жареном  виде, и не должно быть ни соусов, ни кондитерских изделий. Люди, воспитанные  согласно этим его правилам, говорит  Платон, не будут нуждаться в врачах.

До определенного возраста молодежь не должна видеть неприятных вещей или порока. Но в соответствующий  момент их следует подвергнуть "Обольщениям", как в виде ужасов, которые не должны пугать, так и в виде дурных удовольствий, которые не должны соблазнять. Когда же они выдержат эти испытания, их будут считать годными стать  стражами.

Юноши, до того как они  станут взрослыми, должны видеть войну, хотя сами не должны сражаться.

Что касается экономики, Платон предлагает ввести для стражей радикальный  коммунизм, и также (я думаю) для  воинов, хотя это не очень ясно. Стражи должны иметь небольшие дома и есть простую пищу; они должны жить, как в лагере, обедая в общих столовых; они не должны иметь частной собственности, кроме совершенно необходимого. Золото и серебро должны быть запрещены. Хотя они не богаты, но ничто не препятствует им быть счастливыми; целью же города является счастье целого города, а не счастье одного "класса. И богатство и бедность вредны, и в городе Платона не будет ни того, ни другого. Имеется любопытный аргумент о войне: легко будет приобретать союзников, поскольку наш город не захочет брать никакой доли из военной добычи.

С притворной неохотой платоновский Сократ применяет свой коммунизм  к семье. Друзья, говорит он, должны иметь все общее, включая женщин и детей. Он допускает, что это  представляет трудности, но не считает  их непреодолимыми. Во-первых, девушки  должны получать точно такое же воспитание, как и юноши, изучая музыку, гимнастику и военное искусство вместе с  юношами. Женщины должны обладать во всех отношениях полным равенством с  мужчинами. Одинаковое воспитание, которое  делает мужчин хорошими стражами, сделает  и женщин хорошими стражами. "В  отношении к охранению государства  природа женщины и мужчины  та же самая..." Несомненно, между  мужчинами и женщинами имеются  различия, но они не имеют никакого отношения к, политике. Некоторые  женщины склонны к философии  и годятся в качестве стражей, некоторые из женщин воинственны  и могли бы быть хорошими воинами.

Законодатель, избрав в качестве стражей некоторых мужчин и женщин, прикажет, чтобы они жили в общих  домах и питались за общим столом. Брак, как мы уже знаем, будет радикально преобразован (51). На некоторых празднествах невест и женихов будут соединять, как их учат верить, якобы по жребию в таком количестве, которое необходимо для сохранения постоянной численности  населения; но на самом деле правители  города будут производить манипуляцию  с жребиями, исходя из евгенических принципов. Они будут устраивать так, чтобы лучшие производители имели больше всего детей. Все дети будут после рождения отбираться у своих родителей, и будут приняты серьезные меры предосторожности, чтобы родители не знали, которые дети являются их детьми, а дети не должны знать, кто их родители. Детей с физическими недостатками и детей худших родителей "станут скрывать как следует в тайном и неизвестном месте". Детей, родившихся от союзов, не санкционированных государством, следует считать незаконными. Матери должны быть в возрасте от двадцати до сорока лет, отцы - от двадцати пяти до пятидесяти пяти. Вне этого возраста общение между полами должно быть свободным, но принудительными являются аборт или детоубийство. Против "браков", устраиваемых государством, заинтересованные стороны не имеют права возражать они должны руководствоваться мыслью о своем долге перед Государством, а не какими-либо заурядными чувствами, которые обычно прославляли изгнанные поэты.

Поскольку ребенок не знает, кто его родители, он должен называть "отцом" каждого мужчину, который  по возрасту мог бы быть ему отцом; это также относится к "матери", "брату", "сестре". (Подобного  рода вещи имеют место среди некоторых  дикарей, и обычно это удивляло миссионеров.) Не может быть брака между "отцом" и "дочерью" или "матерью" и "сыном". Вообще (но не абсолютно) браки между "братом" и "сестрой" не должны допускаться. (Я полагаю, что если бы Платон продумал это более тщательно, он обнаружил бы, что он запретил все браки, за исключением браков между братом и сестрой, которые он считает редкими исключениями.)

"Все эти женщины  должны быть общими всем  этим мужчинам, ни одна не должна -жить честно ни с одним".

Предполагается, что чувства, связываемые в настоящее время  со словами "отец", "мать", "сын" и "дочь", будут все еще связываться  с ними и при новых порядках, устанавливаемых Платоном; например, молодой человек не будет бить старика, потому-что этот старик мог  бы оказаться его отцом.

Основная мысль состоит, конечно, в том, чтобы свести к  минимуму частнособственнические чувства  и таким образом устранить  препятствия, стоящие на пути к господству духа общественности, так же как  и обеспечить молчаливое согласие с  отсутствием частной собственности. Эти мотивы были в значительной мере того же рода, что и мотивы, которые  привели к безбрачию духовенетва (52).

Перехожу, наконец, к теологическому аспекту этой системы. Я имею в  виду не признанных греческих богов, а некоторые мифы, которые правительство  должно внедрять. Платон ясно говорит, что ложь должна быть исключительным правом правительства, точно так  же как право давать лекарство  является исключительным правом врача. Правительство, как мы уже видели, должно обманывать людей, делая вид, что оно устраивает браки по жребию, но это не является делом религии.

Должна быть "одна царская  ложь", которая, как надеется Платон, может обманывать правителей, но остальных  жителей города будет обманывать в любом случае. Эта "ложь" рассматривается  далее с пространными подробностями. Наиболее важной частью ее является догмат, что Бог создал людей трех сортов; самые лучшие сделаны из золота, менее лучшие - из серебра и простая толпа - из меди и железа. Сделанные из золота пригодны для того, чтобы быть стражами, сделанные из серебра должны быть воинами, остальные должны заниматься физическим трудом. Обычно, но ни в коем случае не всегда, дети будут принадлежать к тому же сословию, к которому принадлежат их родители; когда они не принадлежат к этому сословию, их следует соответственно повышать или понижать. Считается едва ли возможным заставить настоящее поколение поверить в этот миф, но следующее и все следующие за ним поколения можно так воспитать, чтобы они не могли усомниться в этом мифе.

Платон прав, считая, что  через два поколения можно  создать веру в этот миф. С 1868 года японцев учили, что микадо происходит от богини-солнца и что Япония была создана раньше, чем остальной  мир. Любого университетского профессора, который, даже в ученом труде, высказывает  сомнение в этих догматах, увольняют  за антияпонскую деятельность. Платон, по-видимому, не понимает, что принудительное принятие таких мифов несовместимо с философией, и подразумевает такой род воспитания, который задерживает развитие ума.     

Определение "справедливости", которое является формальной целью  всего обсуждения, достигается в  четвертой книге. Нам говорят, что  справедливость состоит в том, что  каждый выполняет свою собственную  работу и не вмешивается в чужие  дела: городсправедлив, когда купец, наемник и страж - каждый выполняет свою собственную работу, не вмешиваясь в работу других классов.

То, что каждый должен заниматься своим собственным делом, несомненно, является превосходным наставлением, но оно едва ли соответствует тому, что современный мир, естественно, назвал бы "справедливостью". Греческое  слово, переведенное так, соответствовало  очень важному понятию в греческой  мысли, для которого у нас, однако, нет точного эквивалента. Так  же уместно вспомнить, что говорил  Анаксимандр:

А из чего возникают все  вещи, в то же самое они и разрешаются  согласно необходимости. Ибо они  за свою нечестивость несут наказание и получают возмездие друг от друга в установленное время".

До возникновения философии  греки имели о Вселенной такое  представление (theory) или чувство, которое можно назвать религиозным или этическим. Согласно этому представлению, каждый человек и каждая вещь имеют свое предустановленное место и предопределенную функцию. Это не зависит от приказа Зевса, потому что сам Зевс подчиняется тому же самому закону, который управляет другими. Это представление связано с идеей судьбы, или необходимости. Она настойчиво применяется к небесным телам. Но там, где есть сила, там есть и тенденция перейти пределы справедливого; тогда возникает борьба. Некоторого рода безличный, сверхолимпийский закон наказывает дерзкое пренебрежение к законам и восстанавливает вечный порядок, который агрессор пытался нарушить. Эта точка зрения, первоначально, по-видимому, едва ли сознаваемая, целиком перешла в философию; ее следует искать также в космологиях борьбы, таких как космология Гераклита и Эмпедокла, и в таких монистических доктринах, как доктрина Парменида. Это источник веры одновременно и в естественный и в человеческий закон, и она, совершенно ясно, лежит в основе платоновской концепции справедливости.

Слово "справедливость", как оно еще употребляется  до сих пор в праве, более подходит к концепции Платона, чем слово "справедливость", используемое в  политических спекуляциях. Под влиянием демократической теории мы стали  ассоциировать справедливость с  равенством, тогда как для Платона  она не имела такого значения. "Справедливость", в том смысле, в каком она  является почти синонимом "права" (law), как, например, когда мы говорим о "суде" (53), касается главным образом прав собственности, которые не имеют никакого отношения к равенству. Первое определение "справедливости", предложенное в начале "Государства", гласит, что она состоит в уплате долгов. Это определение вскоре оставляется как несоответствующее, но кое-что от него остается и в конце.

Следует высказать несколько  соображений относительно определения  Платона. Во-первых, оно допускает  возможность неравенства во власти и в привилегиях без справедливости. Стражи должны обладать всей властью, потому что они являются самыми мудрыми  членами общины; несправедливость, согласно определению Платона, имела  бы место только в том случае, если бы люди, принадлежащие к другим классам, были мудрее, чем некоторые  из стражей. Вот почему Платон предусматривает  выдвижение и понижение граждан, хотя и считает, что двойное преимущество рождения и образования приведет в большинстве случаев к превосходству  детей стражей над детьми других классов. Если бы имелась более точная наука управления и было бы больше уверенности в том, что люди будут следовать се указаниям, то многое должно было бы говорить за систему Платона. Никто не считает несправедливым включать лучших футболистов в футбольную команду, хотя они приобретают таким образом большое превосходство. Если бы футболом управляли так же демократично, как управляли Афинами, то студентов, играющих за свой университет, выбирали бы по жребию. Но в вопросах управления трудно узнать, кто обладает самым высоким мастерством, и весьма далеко до уверенности в том, что политик употребит свое искусство в интересах общества, а не в своих собственных или в интересах своего класса, партии или веры.

Следующее соображение состоит  в том, что определение "справедливости" у Платона предполагает государство, организованное или согласно традиции, или согласно его теории и осуществляющее в целом какой-то этический идеал. Справедливость, как говорит Платон, состоит в том, что каждый человек  выполняет свою собственную работу. Но в чем заключается работа человека? В государстве, которое, подобно  древнему Египту или королевству  инков, остается неизменным из поколения  в поколение, работой человека является работа его отца, и никакого вопроса  не возникает. Но в государстве Платона  ни один человек не имеет какого-либо законного отца. Поэтому его работа должна определяться или в зависимости  от его собственных вкусов, или  на основании суждения государства  о его способностях. Очевидно, последнее  было бы желательно для Платона. Но некоторые виды работы, хотя и требующие  высокого мастерства, могут считаться  вредными. Такой точки зрения Платон придерживается в отношении поэзии, а я придерживался бы такого же мнения в отношении работы Наполеона. Поэтому важной задачей правительства  является определение того, в чем  состоит работа человека. Несмотря на то, что все правители должны быть философами, нововведений не должно быть философ должен быть всегда человеком, который понимает Платона и согласен с ним.