Формальные средства выражения отрицания в поверхностной структуре фразеологических единиц в английском языке

По мнению В.Н. Бондаренко, так называемая психологическая  концепция отрицания, представленная в трудах, Б. Дельбрюка, К. Хаверса и др. неприемлема уже  и, прежде всего потому, что отрицание выступает не как отражение действительности, а как проявление психики человека, как выражение тех или иных психических реакций, эмоциональных чувств и т.п. [7; 51]. Но подход некоторых представителей психологии не лишен рационального зерна и может быть взят в качестве дополнения к материалистической трактовке отрицания. Данный подход помогает раскрыть психологическую основу явления, в частности, раскрыть мотивы отрицания, механизм возникновения отрицания в языке.

Языковое отрицание  представляет собой указание на вполне реальные факты действительности. Например, говоря «На улице нет дождя», когда  его действительно нет, мы утверждаем вполне конкретный положительный факт его отсутствия. Но чтобы отрицать наличие дождя в данный момент необходимо представлять это явление. В момент отрицания появляется представление о дожде и одновременно происходит восприятие окружающей обстановки, т.е. в этот момент происходит совмещение представления с восприятием. Таким образом, можно утверждать, что с психологической точки зрения отрицание есть результат несовместимости представления (дождь) и восприятия (не дождь).

 В момент отрицания  человек пользуется двумя видами мышления – наглядным и образным. Наглядное мышление предполагает ориентацию в конкретной обстановке при наличии определенной суммы знаний об окружающем мире. Образное мышление основывается на действии памяти, в качестве основных вы ступают образы предметов внешнего мира [26; 104-105].

А.А. Потебня подходит к отрицанию как обязательному  следствию некоторого обстоятельства, которое вызывает его (отрицание) в  сознании [26]. Это обстоятельство может  быть только положительной величиной. Чтобы отрицать что-либо, необходимо иметь достаточное основание, т.е. никогда и никто не выскажет отрицательное суждение, если у него нет на то особых причин. Отрицание должно быть всегда мотивировано какой-либо причиной, которая выявляется из лингвистического или экстралингвистического контекста, ибо концептуальной системы индивида, употребляющего отрицание. К тому же, чтобы отрицать что-либо, необходимо наличие не только причины, побуждающей к отрицанию, но и некоторой суммы знаний об отрицаемом предмете, надо иметь хотя бы самое общее представление об отрицаемом.

Отрицание должно быть дополнено  последующим контекстом, т.к. оно  мало информативно и в отличие  от утверждения. Отрицание какого-либо признака значительно расширяет  объем возможного содержания (например, говоря «не красный», можно подразумевать «синий», «зеленый» и т.д.) Для того, чтобы отрицание стало информативным, не было «пустым», необходимо ограничение возможных содержаний, необходимо «дополнение отрицаемого множества», которое должно иметь «достаточно малый объем, т.е. чтобы альтернативой отрицаемому представлению было представление достаточно конкретное» [11; 22]. Такое дополнение и должно поступать из последующего контекста. Таким образом, понятие «контекст» должно включать не только ситуацию употребления языка (в классическом понятии), но и самих носителей языка как носителей определенных концептуальных систем, служащих основой интерпретации (понимания) языковых выражений. [25; 83]. Но если в исследовании делается ссылка на говорящего, то это значит, что такое исследование выходит в область прагматики, как говорил Р. Карнап [33; 12]. 

Изучение отрицания  невозможно без учета отношений  между семантикой – как теорией  смысла – и прагматикой – как  теорией употребления. К тому, что  называется прагматикой языка, закономерно ведет сама эволюция семантических исследований естественного языка. [25; 91]. Язык должен рассматриваться в процессе его функционирования в качестве средства понимания и познания мира. Этого требует современный логико-философский анализ естественного языка. Следовательно, нельзя полностью отказываться и от прагматического подхода к отрицанию. Это не значит, что отрицание будет рассматриваться как «коммуникативная операция (действие), отклоняющая или же корректирующая  (направляющая) мнение адресата» [7; 54], хотя и такая трактовка отрицания в отдельных случаях возможна. Изучение отрицания должно быть прагматически направленным, т.е. анализ смысла языкового отрицания должен проходить с учетом концептуальной системы индивида. В этой отнесенности к концептуальной системе содержится основная предпосылка конструктивного теоретического исследования семантической проблематики. Принятие этой точки зрения обязывает нас рассматривать семантический анализ языка не как самоцель, а как средство, как ту «лестницу», которая ведет нас к анализу мысли носителя языка. [25; 91].

В концепции отрицания  как выражения отсутствия объективной  связи, наиболее последовательно изложенной Е.И. Шендельс [30], отрицание представляется в качестве самостоятельной языковой категории, денотатом которой является отсутствие объективных связей в реальной действительности. По мнению В.Н. Бондаренко, в действительности отрицание выражает отсутствие, несуществование  не только связей, но и самих предметов и их признаков (качеств, свойств, связей, отношений т.п., т.е. всего того, что так или иначе характеризует данный предмет) [7; 58]. На наш взгляд, подобный подход к отрицанию является несколько упрощенным. Язык – заключительное звено триады «действительность – мышление – язык». В языке как форме вербального мышления присутствует то, что есть в мышлении. Если языковое отрицание выражает отсутствие, несуществование чего-либо, то это несуществование и отсутствие сначала должны отразиться в сознании. Но как можно отразить то, чего не существует в действительности? Как уже говорилось, наше мышление по своей природе познающее, постигающее тождество и различие окружающих нас предметов. Так как в действительности все положительно, нахождение тождества и различия возможно только благодаря работе сравнивающего мышления. Можно говорить об отсутствии у предмета какого-либо признака, но это отсутствие выявляется только при сравнении двух различных предметов или двух стадий в развитии одного предмета, которые не будут никогда одинаковыми, А будут отличаться по какому-либо признаку, присутствующему на одной стадии и отсутствующему на другой. Можно говорить и об отсутствии предмета, но не об абстрактном отсутствии, а о несуществовании определенного реального предмета в определенном месте или в определенное время. И здесь констатация отсутствия возможна лишь в результате сравнения различных пространств, различных временных срезов.

В предложении «Ребенок не спит» Е.В. Падучева усматривает  отсутствие связи между ребенком и сном. Но за этим отсутствием стоит определенный положительный факт – «ребенок бодрствует». Отрицание в данном случае опирается скорее на «реальное воздействие свойства» (бодрствования), «несовместимого с гипотетически мыслимым» (сном) [8; 48]. И в этом случае налицо различие между реальным бытием и мыслимым бытием. Это различие и передается в языке с помощью отрицания.

Таким образом, в объективной  действительности отрицанию соответствует  не просто отсутствие, несуществование  чего-либо, а прежде всего различие предметов, которое проявляется в отсутствии каких-либо определенных признаков, у одних предметов, и их наличии у других. Принимая различие, существующее между предметами в реальном мире, за аналог языкового отрицания, мы тем самым признаем за языковым отрицанием наличие вполне определенного положительного факта, что само по себе чрезвычайно возможно, т.к. доказывает положение о том, что отрицание есть определенное нечто, имеет определенное содержание.

Понять положительное  в его отрицательности – это  значит понять существующий предмет  с его преходящей стороны, т.е. объективно. В одних случаях выявление этого положительного оказывается простым, в других – сложным. Просто вычленить положительный факт, стоящий за отрицанием, тогда, когда он один и только один. В этом случае можно было бы говорить об одновариантном отрицании. Например, языковое выражение «Ребенок не спит» описывает единственно возможный языковой факт «Ребенок бодрствует». В других случаях выявление положительного факта затруднено, т. к. он не является единственно возможным, а представляет собой вариант из некоторой совокупности положительных фактов. Например, за положительным выражением «Стол не красный» может стоять лишь один положительный факт из совокупности фактов: «стол желтый», «стол зеленый» и т.д. Выбор одного и только одного положительного факт требует дополнительных сведений о предмете, в отношении которых что-либо отрицается.

В концепции особой отрицательной  модальности категория отрицания  представлена как особая форма модальности, что совершенно не правомерно, т.к. отрицание и модальность суть самостоятельные языковые категории. Но это не значит, что отрицание и модальность не взаимодействуют друг с другом.

В большинстве случаев  языковое выражение является резюмированием некоторого познавательного акта, но и резюмированием некоторого ценностного отношения к окружающему. В ценностных суждениях сущее берется не само по себе, а в отношении к должному. Позиция субъекта, в качестве которого может выступать не только отдельный индивид, но чаще всего социальная группа, класс общество в целом со своими моральными и нравственными установками, является исходной, определяющей точкой отсчета для рассмотрения и оценки тех или иных процессов, явлений, признаков. Часто сущее и должное расходятся, это расхождение может передаваться в языке с помощью отрицания, т.е. отрицание часто является выражением отрицательной оценки, например, be not right in one’s (the) head. Так как отрицание может выступать в качестве формы выражения отрицательной оценки, можно говорить о связи отрицания с субъективной модальностью понимаемой как отношение говорящего к объективной действительности.

В ранних исследованиях  языковое отрицание рассматривалось, как правило, с какой-либо одной  стороны. Теперь, когда современная  лингвистика все чаще обращается к решению кардинальной проблемы – проблемы взаимоотношения действительности, мышления и языка, центр тяжести переносится с описательного подхода на изучение смысловой стороны языкового отрицания. В этом плане изучение средств выражения категории отрицания во фразеологии, безусловно, обогащает картину общего знания.

 

1.2. Отрицательная  фразеологическая номинация как  вид отрицательной языковой номинации.

 

 В данном параграфе  будет рассмотрена проблема отрицания  во фразеологии, предпринята попытка  представить процесс номинации фактов объективной действительности при помощи фразеологизмов, содержащих в своей структуре отрицательные элементы; будет также предпринята попытка  определить характер отношений между действительностью, мышление5м и отрицанием во ФЕ.

Все то, что имеется в языке детерминировано объективной действительностью, отраженной нашим мышлением. Связь действительности, мышления и языка можно изобразить схематически (рис 1.2.1.).

 

                                         язык

 

 

 

        

действительность мышление

 

Рис. 1.2.1. Связь  действительности, мышления и языка

Представим структуру  знака по соотнесенности с действительностью  в виде семантического треугольника следующим образом (рис. 1.2.2.).

 

                                                  Я

 Д

 

 

 

        Р С

 

Рис. 1.2.2. Структура знака по соотнесенности с действительностью

 

Р (референт) – конкретный предмет или признак, с которым  соотносится языковой знак, в том  числе и ФЕ; Д (денотат) – существенный признак или совокупность существенных признаков, к которым относится референт, обозначаемый языковым знаком в результате процесса номинации; С (сигнификат) – понятие о классе предметов, которому денотат соответствует по своим признакам (учитывая сложность такого явления, каковым является языковое отрицание, сигнификат рассматривается в несколько упрощенном виде, без расчленения его на дисигнат и десигнатор); Я – языковая ось, являющаяся демаркационно-объединяющей средой между действительностью и мышлением. Нахождение денотата на данной оси и дает право некоторым ученым относить денотат к сфере действительности, отождествляя его с референтом, а некоторым исследователям – к сфере идеального, отождествляя его с сигнификатом. Нам представляется правомерным его отнесение и к действительности и к мышлению, учитывая место нахождения денотата на языковой оси. Если референт относится к сфере действительности, сигнификат – к сфере мышления, то денотат представляет собой аккумулятор действительного, мыслительного и языкового, т.к. денотат есть выделенный нашим мышлением объективный признак (или признаки) какого-либо класса предметов, который закрепляется в наименовании этого класса. Денотат – это граница, разделяющая и в то же время связывающая действительность и мышление.

Языковые единицы с  отрицанием являются номинативными единицами, а, следовательно, они обозначают некоторые факты объективной действительности, отраженные и обобщенные в нашем сознании.

Наше сознание фиксирует  отсутствие предмета или признака в  том случае, когда представляемый предмет или признак не дается в ощущениях и восприятиях в данный момент. Возникает противоречие между возможным (представляемым) и действительным (воспринимаемым). Это противоречие выражается в языке при помощи отрицания. Таким образом, языковое отрицание, как любой другой языковой факт, определено объективной действительностью, отраженной нашим сознанием. По мнению А.В. Кунина, языковое отрицание может быть определено как «выражение значащего отсутствия предмета или признака в определенных пространственно временных рамках при помощи лингвистических средств (эксплицитных или имплицитных)» [21].

Взаимоотношения референта, денотата и сигнификата отрицательной  языковой единицы по сравнению с  положительной единицей будет носить иной, более сложный характер.

Денотатом отрицательных языковых единиц является отсутствующий признак. Отсутствие этого признака значимо, следовательно, он становится основанием наименования. Обнаружение отсутствующего и обозначение чего-либо через отсутствующее возможно лишь в результате сравнения различных предметов или в результате сравнения различных стадий в развитии одного и того же предмета. Как известно, в процессе развития предмет теряет одни признаки, но приобретает другие, т.е. в результате превращается в иное бытие, отличное от себя самого.

При характеристике предмета со стороны присущих ему признаков происходит очерчивание границ этого предмета изнутри, тогда как определение предмета по отсутствующим у него признакам формирует его границы извне. В первом случае предмет определяется с точки зрения того, чем он является сам по себе, независимо от окружающего, что делает его таким, а не другим. Во втором случае происходит определение предмета через его отношение к чему-либо  другому, к иному бытию. Предмет определяется путем констатации того, чем он не является. Налицо два способа познания одного предмета, каждый из которых чрезвычайно важен. Один способ не может заменить другой, оба существуют самостоятельно.

Из выше сказанного следует, что в результате познания каждый предмет может выступать как  в качестве положительной, так и в качестве отрицательной сущности в зависимости от ракурса его рассмотрения. Наиболее общие свойства, имеющиеся в наличии у какого-либо класса предметов, отражаются в положительном понятии об этом классе предметов. Отрицательное понятие о некоторых классах предметов представляет собой, прежде всего отражение некоторых значимых общих отсутствующих свойств, а также совокупности имеющихся в наличии общих, существенных свойств.