Менталитет и политическая культура римских граждан

Специальные исследования, посвященные непосредственно теме восприятия идеи императорского культа современниками, крайне редки. Однако эта тема затрагивается и рассматривается достаточно подробно в ряде работ, посвященных другим аспектам римской культуры. Наиболее интересные идеи по этому поводу высказывает Е. М. Штаерман. По мнению исследовательницы «императорский культ можно, видимо, считать результатом преломления в сознании людей рождения новой социально-политической силы, стоящей над людьми, и отсутствующей в civitas.. .»¹⁵ Пристального внимания, на наш взгляд заслуживает тезис Е. М. Штаерман о том, что идея императорского культа была призвана играть роль силы, цементирующей огромную империю.¹⁶

Работы по теме менталитета, образа мышления и общественных настроений римлян эпохи Империи тему выходят не так уж часто, однако и разряду малоисследованных ее отнести тоже нельзя. В отечественной литературе активная разработка темы римского менталитета началась со второй половины XX века. Одной из первых отечественных работ в этой области можно считать труд В. Кожевникова «Нравственное и умственное развитие римского общества во II веке»¹⁷. Данная работа имеет четкую идейную направленность: ее цель - показать преимущества христианства над политеизмом. В ходе анализа религиозной жизни римского общества автор высказывает ряд субъективных суждений, например указывает, что религиозность римлян, сводилась к «обрядности и лицемерию, проявившемуся в ханжестве. Еще больше интересна работа Г. Буассье, посвященная анализу общественного мнения и политических настроений императорского Рима¹⁸. Автор пытается осветить вопрос о том, как была воспринята власть первых принцепсов в римской армии, в провинции, в муниципиях и в самом городе Риме, существовала ли оппозиция режиму Цезарей и что она из себя представляла.

Чрезвычайно интересную проблему ценностной ориентации римлян взялся разрабатывать С. Л. Утченко . В неразрывной связи с проблематикой ценностей автор затрагивает и вопрос о своеобразии римского политического мышления. В результате исследование С. Л. Утченко приходит к любопытному выводу о связи морали и политики у римлян, которая «заключается в том, что все моральные категории политизированы, любая же политическая акция, наоборот должна подвергнуться моральной апробации коллектива, т.е. заслужить общественное признание и одобрение»¹⁹.

Попытку сформулировать основные черты римского мировоззрения периода утверждения империи предпринимает И. Н. Титаренко²⁰. В качестве таковых автор называет 1) практицизм, 2) стремление к универсальности, 3) взаимопроникновение и взаимопереход индивидуальных и гражданских ценностей. Однако выводы, как нам представляется, носят поверхностный характер.

Крупным вкладом в разработку вышеназванной темы явился изданный в 1985 году двухтомник «Культура древнего Рима»²¹, в который вошли труды отечественных исследователей, отличающие наиболее интересными подходами к античной истории (Е. М. Штаерман, Г. С. Кнабе, М. Л. Гаспарова и др.). Сборник примечателен тем, что, во-первых, его составители отказались от принятой в советской литературе схемы изложения материала по эпохам и периодам; во-вторых, в нем затрагиваются темы, обращение к которым было не характерно для советской историографии. Большинство работ, помещенных в сборник, специально повещается вопросам идеологии, морали, мировоззрения и социальной психологии римского общества. Приверженность коллектива авторов позициям марксистко-ленинского мировоззрения нисколько не уменьшает ценности их исследований. К трудам, вошедшим в вышеназванный сборник, мы будем неоднократно обращаться в ходе нашей работы.

III. Отдельную группу представляют собой исследования, посвященные непосредственно периоду падения республики и установления империи. Период гражданских войн не входит в хронологические рамки нашего исследования, однако процессы в области массовой психологи не имеют четких границ. На наш взгляд, именно в ходе гражданских войн были подготовлена психологическая почва, на которой впоследствии смогла так легко прижиться идея императорского культа. В этой связи особый интерес для нас будут представлять исследования, посвященные вопросам идеологии, взаимоотношения политических лидеров с народными массами и общественным настроением периода падения республики и установления империи.    

Тема идейной подготовки почвы для нового режима разрабатывается в трудах С. Л. Утченко. Его монография «Идейно-политическая борьба в Риме накануне падения республики»²² специально посвящается идеологической подготовке принципата. Другая работа автора посвящается анализу изменений в социальной структуре и общественно-политической жизни Рима I в. до н. э., которые можно рассматривать, как прелюдию к установлению единовластного правления. Основные идеи, высказанные С. Л. Утченко в первых двух монографиях, повторяются и в третьей его работе²³.

Одной из наиболее интересных работ, относящихся к вышеобозначенной группе, является знаменитая «Римская революция» Р. Сайма. Исследование Р. Сайма особенно интересно тем, что автор уделяет большое внимание идеологически методам борьбы, процессу обработки общественного мнения Октавианом при помощи лозунгов и различных пропагандистских трюков.²⁴

Спустя десятилетие  после первого издания «Римской революции» в свет вышло новое  фундаментальное исследование на тему возникновения принципата - монография Н. А. Машкина «Принципат Августа»²⁵. Хронологически работа охватывает период с начала гражданских войн после смерти Цезаря (44 г. до н. э.) до смерти Августа (14 г. н. э.). Однако во введении к своему труду автор считает необходимым охватить и предшествующий период, начиная с появления на политической сцене Юлия Цезаря, ибо социальные предпосылки перехода к Империи наметились уже тогда. В первой части монографии, которая   озаглавлена   «Генезис   принципата»   автор   подробно   анализирует события, связанные с гражданскими войнами 44-31 гг. до н. э., при этом, происходящими в социальной жизни римского общества. В итоге исследователь делает вывод о том, что предпосылки для перехода от республики к монархии имели место уже со времени Суллы, план монархических преобразований был намечен Юлием Цезарем, однако «нужен был четырнадцатилетний период гражданских войн, ...чтобы вопрос о политическом преобразовании был решен окончательно»²⁶. Во второй части рассматривается сам принципат как политическая форма и его социальная сущность. Примечательно, что, по мнению автора, в политическом отношении принципат был шагом назад по сравнению с республиканскими порядками. С данным утверждением можно было бы поспорить, однако Н. А. Машкин признает прочность принципата, как политической системы, объясняя это тем, что ее поддерживали «высшие рабовладельческие круги» Рима, Италии и провинциального населения²⁷.

Метаморфозы общественного  сознания и процессы в области  социальной психологии римлян в период установления единовластия были подробно рассмотрены в работе Я. Ю. Межерецкого²⁸. Данное исследование примечательно тем, что автор рассматривает в тесной связи вопросы политической борьбы, явления в области социальной психологии и наиболее драматические моменты биографии Августа.

Следующий круг исследований можно объединить под названием «биографии императоров». Круг этот представлен, главным образом, трудами зарубежных авторов, ибо в отечественной литературе об античности жанр политических биографий римских императоров не получил широкого развития. Вышеупомянутая монография Н. А. Машкина, равно как и статья В. С. Сергеева «Принципат Тиберия» посвящены не самим императорам, а созданной и поддерживаемой ими политической системе. Пожалуй, единственной работой по данной теме является труд И. Ш. Шифмана «Цезарь Август».

Наиболее обширный пласт  литературы данного круга повещен  Августу, значительно меньший Тиберию, и еще меньший - Калигуле. В исследованиях, посвященных Августу, авторы, как  правило, выделяют в специальные  разделы тему его социальной и культурной политики, а также сюжет, связанный с проблемой преемственности власти. Все эти сюжеты обычно рассматриваются в неразрывной связи с вопросами идеологии и пропаганды.

Исследования, посвященные  Тиберию, имеют в основном сходную  структуру. Исследования, посвященные Калигуле, при их малочисленности отличаются большим разнообразием в изложении материала и трактовке событий. Так, работа Дж. П. Больсдона²⁹ представляет собой систематизированное по разделам изложение материала источников и отличается максимальным доверием автора к последним. Исследование А. Баррета³⁰ отличают глубокий анализ и переосмысление материала источников. Наблюдения и выводы автора, на которых мы будем останавливаться по ходу работы, дают основание считать труд А. Баррета принципиально новым среди работ по истории древнего Рима.

При использовании работ  биографического жанра в соответствие с темой нашего исследования наибольшую важность будут представлять сюжеты, связанные с взаимоотношениями того или иного императора с римским народом. Среди работ такого рода можно выделить две монографии: Р. Гильберта «Отношения между принцепсом и римским городским плебсом в период раннего принципата» и Ц. Яветца «Плебс и принцепс» .

Исследование Р. Гильберта имеет  целью показать, как первые римские императоры укрепляли свое положение верховного правителя при помощи соответствующей политики по отношению к городскому плебсу. В качестве основных инструментов воздействия принцепсов на политические настроения плебса автор называет: 1) политику «хлеба и зрелищ»; 2) пропагандистскую деятельность; 3) использование полномочий народного трибуна. При этом, что особенно важно, исследователь заостряет внимание и на психологических моментах. В частности, довольно любопытно следующее наблюдение автора: когда некое действие императора, встречающее положительный отклик в народе, низводится до явления обыденного и начинает восприниматься как должное, оно теряет в глазах сограждан свою привлекательность и от этого становиться менее действенным. Так, например, frumentationes и congiaria, с помощью которых Август эффективно располагал к себе городской плебс, при Тиберии стали восприниматься как прямая обязанность императора и не вызывали былого восхищения. Калигуле же удалось исправить положение³¹.

Ц. Яветц в своем исследовании также не оставляет без внимания психологические моменты, что позволяет ему сделать вывод о том, что причиной непопулярности Тиберия было, во-первых, неумение принцепса облекать свои действия в красивую форму и вызывать таким образом положительные эмоции; во-вторых, то обстоятельство, что современники имели возможность сравнивать Тиберия с обаятельным Германиком, который преуспевал в искусстве воздействия на чувства и эмоции сограждан³².

Поскольку тема взаимоотношений  римлян с первыми принцепсами  рассматривается нами в неразрывной связи с вопросами личной жизни и династической политики последних, большую важность для нас будут представлять исследования, посвященные этой проблематике. Монография Э. Майзе «Исследования по истории династии Юлиев-Клавдиев» представляет собой подробный анализ сюжетов, связанных с взаимоотношениями внутри императорской фамилии. В частности, отдельные главы автор посвящает Юлии Старшей, Юлии Младшей, отношениям Сеяна и Ливиллы и др. Исследование отличается критическим подходом к источникам и глубоким их анализом, что позволяет автору сделать небезынтересные выводы. Так, по мнению исследователя, истинной причиной изгнания обеих Юлий послужило не столько их безнравственное поведение, сколько то, что дочь и внучка стали опасными для политических планов Августа³³.

Анализу семейно-династических  проблем периода правления Тиберия  посвящена работа Э. Майсснера. Примечательно, что Тиберий представляется исследователю еще более хитрым и расчетливым, чем он выглядит у античных авторов: принцепс, как следует из работы, вовсе не попадал под влияние префекта и делал только то, что было выгодно ему самому.

Стоит отметит, что при столь подробном анализе династических проблем периода принципата, исследователи практически не уделяют внимание римскому общественному мнению, а между тем, для рядовых римлян династический вопрос был чрезвычайно актуален, более того, первые императоры не могли строить свои династические планы без учета мнений и настроений сограждан.

Представляется  необходимым включить в наш историографический обзор круг исследований, посвященных римской повседневной жизни, быту, нравам и обычаям. Интерес к этой теме наблюдается в исторической литературе, начиная с XIX века. В конце XIX - начале XX веков был издан ряд фундаментальных трудов по римским древностям, в том числе работы Ф. Ф. Велишского³⁴, Л. Фридлендера³⁵, X. Бендера³⁶ и др. эти работы имеют много общего. Первый раздел в них именуется «Город Рим» и посвящается теме топографии, планировки и застройки города, а также организации общественных служб. В последующих разделах в разной последовательности описываются: римское жилище, обстановка в доме, пища, одежда, воспитание детей и положение женщины в семье, распорядок дня, занятия, религиозные обряды и церемонии, различия между сословиями, общественная жизнь, досуг и развлечения. Из данного круга работ можно выделить исследование X. Бендера, которое имеет одно отличие: в нем присутствует любопытный раздел «Римский народ», которого нет в других работах. В разделе затрагиваются чрезвычайно интересный аспект этнического самосознания римлян, осознания ими себя как великого народа, находящегося по особым покровительством богов.

В отечественной литературе работ по данной тематике было издано сравнительно немного. Среди них можно назвать книгу М. Е. Сергеенко «Жизнь древнего Рима»³⁷. В 1988 г. была с сокращениями переведена на русский язык книга польской исследовательницы Л. Винничук, изданная первоначально в 1983 г. в Варшаве³⁸.

Говоря об отечественной  литературе на тему римской повседневной жизни, необходимо особо отметить ряд трудов, автором которых является Г. С. Кнабе. Труды этого автора отличаются от вышеназванных тем, что хотя в качестве объекта рассмотрения взят римский быт, однако в ходе исследования решаются совсем другие задачи. Г. С. Кнабе, по его собственным словам, пытается «понять, как соотносились между собой в древнем Риме история и быт, обнаружить в бытовых реалиях отражение магистральных исторических процессов и проследить эти процессы до их проявлений в повседневной жизни»³⁹. Рассматривая самые незамысловатые акты римской повседневной жизни, автор пытается выявить особенности социальной психологии римлян, проникнуть в самые глубинные слои общественного подсознания. Особенно же интересен, в связи с темой нашего исследования, тезис Г. С. Кнабе о том, что сколь долго Империя сохраняла республиканскую систему, столько же «республикански-имперская двусмысленность государственного бытия» продолжала характеризовать и общественное самосознание⁴⁰.

В последние  десятилетия XX века в исторической науке отмечен повышенный интерес к теме стилизации и имиджа политических деятелей, однако, в большинстве своем, исследования такого рода строятся на современном материале, а применительно к античности работы такого рода встречаются значительно реже.

В уже упомянутой работе Ц. Яветца автором высказывается  мысль о том, что внешняя форма  порой играла для римлян большее  значение, чем сама суть действий. Эту мысль исследователь развивает и в другой своей работе, специально посвященной политическому имиджу Юлия Цезаря⁴¹. Рассматривая деятельность этого человека в государственной, административной, экономической и социальной областях, автор обращает особое внимание на то, как Юлий Цезарь создавал себе желаемую репутацию и приобретал славу именно благодаря эффектной внешней форме своих действий.

Разработкой темы пропаганды средствами визуальной коммуникации в Риме при переходе к Империи занимается П. Цанкер. В частности, в одной из своих работ автор подробно рассматривает сюжет о том, как в период правления Августа при помощи «языка образов» доносилась до умов современников монархическая идея⁴².

Б. Литература по смежным  дисциплинам.

Эта литература носит  для нашего исследования вспомогательный  характер, в то же время без ее использования оно не могло бы претендовать на то, чтобы считаться полноценным. Этот круг исследований можно поделить на две группы: