Падение Перуна. Становление христианства на Руси

Подобно Никите Цечерскому, летописец знал книги Ветхого завета наизусть. Он постоянно цитировал их в собственных текстах, то есть комментируя предшествующее летописное изложение (он был, конечно, далеко не первым летописцем). Память ему иногда изменяла, да и цель заключалась вовсе не в пересказе святого писания, а в отыскании подходящего образа, сравнения настоящего с подобным или чем-то похожим'прошлым. Так, сравнивая под 1075 годом тщеславного похитителя киевского стола Святослава с иудейским царем Езекией, хвалившимся своими богатствами, летописец называет ассирийских послов вместо вавилонских 13. Вольно интерпретируются библейские сюжеты и в рассказах об Ольге и Владимире.

Для уяснения круга интересов  и уточнения времени работы этого летописца любопытно наложенная на языческое предание о «хазарской дани» библейская параллель: раньше поляне платили дань хазарам, а затем поляне покорили хазар; точно так же некогда египтяне владели иудеями, а затем сами оказались по-; лоненными. Проведя это сравнение, летописец поясняет, что русские владеют хазарами «до днешнего дне». Дань с хазар взимали тмутараканские князья. К Тмутаракани летописец был внимателен хотя бы потому, что этот район находился поблизости от Кор- суня, а в Корсуне, судя по некоторым топографическим ориентирам, он и сам бывал. В 60—80-е годы Тмутаракань часто появляется на страницах летописи. Но в 109А_шду ее покинул последний княживший та князь Олег Святославович. Почему ему пришлось уй оттуда — остается неясным. Летописец, следивший а. положением этой отдаленной области, не просматри вается позднее 80-х годов. А со временем Тмутарака: все далее отходит в поэтический туман, и лишь neci Вояна иногда побуждали самых дерзких и безрассу. ных «поискати града Тмутороканя», как сказано о этом в бессмертном «Слове о полку Игореве».

Пожалуй, теснее всего  связывать Десятинную це ковь с Корсунем должен был культ Климента. Но от этого культа нити также протягиваются и на 3 пад, по крайней мере, в области деятельности Кирил и Мефодия, а также их учеников. Климент — учен; апостола Петра и четвертый папа римский — попал число святых как один из первых христианских муч ников, сосланы ы и,л_Ко р с у нь и сброшенный там в ре а якорем на шее около 101 года при императо Траяне. О Клименте знали во всем христианском ми~ но особенно почитался он в Риме, поскольку был уч

ником Петра и римским  папой, и отчасти в Корсуне, где  непосредственно пострадал.

В Корсуне, однако, официального культа Климента, когда туда в 860 году прибыл Константин-Кирилл, видимо, не было. О нем знали, поклонники старины могли что-то и рассказать из местных преданий. Но рассказывать больше пришлось Кириллу, и именно он увлек местное духовенство на поиски могилы мученика.

Обретение Кириллом мощей _ Климента произвело неизгладимое впечатление на корсунян. С этого  времени это едва ли не самый почитаемый здесь святой, что и не удивительно: все-таки захоронение было именно у Корсуня. Буквально нарастающий вал этого культа охватил и Западную Европу, куда Кирилл доставил мощи святого (то есть какую-то часть его останков). И никаких следов потрясений в Константинополе. Похоже, что здесь никто не заинтересовался находкой миссионера. Здесь вообще нигде не упоминалось о поездке Кирилла в Корсунь, хотя миссия его как будто носила важный государственный характер. И вообще в Византии ничего не было сказано о таком важном в развитии любого культа событии, как обретение мощей.

Два года спустя Кирилл вместе с братом отправился в Паннонию и Моравию с просветительской миссией у славян. Мощи Климента он захватил с собой: видимо, никто не покушался на них в Константинополе, хотя с самим Фотием братья были знакомы. В честь Климента создаются храмы. Ему посвящаются несколько славянских произведений — самого Кирилла и его учеников. Климент становится как бы символом единства христианской церкви, единства Востока и Запада. Может быть, поэтому культ этот и не встретил сочувствия у Фотия. В конечном счете Кирилл подарил сокровище Риму. Там мощи были помещены в храме, посвященном именно Клименту. В этом храме был в 869 году похоронен и слишком рано ушедший Кирилл. Это обстоятельство постоянно будет обыгрывать Рим, а роспись в соборе отражает подвиг Кирилла по обретению мощей святого римского папы.

На Руси сохранились  некоторые славянские сочинения, посвященные Клименту. Они явно были известны там и в XI веке. Но Десятинная церковь внесла и свой собственный вклад в трактовку этого культа.

Слух о том, что на Руси почитают этого святого и располагают какими-то важными для почитания атрибутами, был настолько широко распространен в Западной Европе, что когда в 1048 году в Киев отправились сзаты — Роже Шалонский с двумя епископами просить руки дочери Ярослава для французского короля Генриха, посольство получило попутное задание проверить достоверность молвы. И каково было удивление посланцев Франции, когда они узнали, что все именно так и обстоит. Сам Ярослав показал епископам голову Климента и его ученика Фива, погибшего вместе с учителем. Правда, он почему-то уверял, что именно он вывез их из Корсуня. На этом основании высказывалась мысль, что поход на Корсунь состоялся незадолго до приезда гостей из дальних стран, то есть тогда же, когда войско из варягов и руси с сыном Ярослава во главе двинулось в последнюю в истории экспеди-1 цию на Константинополь. Может быть, что-то такое здесь и было. Но нет никаких оснований сомневаться] в достоверности едва ли не важнейшего положения корсунского сказания, вошедшего и в летопись: мощи Климента и Фива уже были в Десятинной церкви со времен Владимира. Титмар Мерзебургский, побывавший в Киеве в 1017 году, называет саму ДесятиннуюЦ церковь храмом Климента, поскольку в ней имелся придел в честь Климента. Ярослав, возможно, проето_ч старался приподнять свой и без того достаточно солидный вес. Но, во всяком случае, из бесед с ним епископы вынесли, что KjyibT Климента на Руси стоит очень высоко, это самый почитаемый святой на Руси, и здесь оказалось возможным получить вполне достоверные сведение умеете его захоронения.

       Память Климента отмечалась Восточной церковью 25-го, а Западной 24 ноября. Как указал Ю. К. Бегунов, на Руси культ получил иную интерпретацию, отличную как от Запада, так и Востока: здесь отмеча- I лась не память святого, а дата перенесения его мо- I щей — 30 января. Эта дата названа уже в древнейших I киевских святцах, включенных в Остромирово еванге* I лие 1056—1057 годов. Перенесению мощей было посвя- | щено специальное «Слово» Кирилла Философа. Оче- I видно, именно из памятников подобного рода моглй I заимствовать и дату празднества. Но сам культ замы-1 кался на Русь, Киев и Десятинную церковь. 

Сохранились переработки  какого-то сочинения или||

сочинений, возникших при Десятинной церкви, в которых прославляется Климент как заступник Русской земли. В «Слове на обновление Десятинной церкви» (возможно, извлечении из более обширного сочинения, прославлявшего Климента) провозглашается, что Киев «тем же поистине всех град славне имея всечестное тело твое». Логика рассуждения такова: Климент, — ближайший к апостолам и превосходящей "всех святостью, по божьей милости прибыл «от Рима убо в Херсонь, от Херсоны в нашю Рускую страну», дабы стать ее заступником и покровителем. Автор, по-видимому, не знал, что в Риме тоже есть мощи Климента, принесенные туда самим Кириллом- Русь представлялась ему единственной обладательницей, сей величайшей из святынь, и именно это давало ей преимущество прред другими странами. В свою очередь, старейший из городов русских Киев тем же самым возвышался над другими русскими городами, а всамомКиеве, естественно, первенствовал клир Десятинной церкви, где непосредственно помещались драгоценные святыни и где, очевидно, совершались празднества с прославлением покровителя Русской земли. В «Слове» прославляется и не названный по имени князь, который питал особую любовь и к святому, и к самой Десятинной церкви. Давно указывалось на то, что таким князем, видимо, был Изяслав. Ю. К. Бегунов привел в пользу этого предположения некоторые дополнительные соображения. Существенно, в частности, то^ что с конца XI jaeKа_ на Руси усиленно насаждается^ культ Николы, причем культ этот вобрал в себя многое из того, что ранее ^ассоциировалось с покровительством Климента. Сам культ Николы тоже складывался при известном духовном посредничестве Рима.

Культ Николы «зимнего»  был. известен всему христианскому миру... Теперь же речь шла о введении культа^.ик<зды«вешнего». Разбойные купцы выкрали иа _гг.рг.д_а (д Мяттпй Апгт) и Пере-

несли их в южноиталийский город Бари. Зта не слишком приличная операция и праздновалась как Никола «вешний». Византия такого праздника, естественно, не, признала. Зато Рим -проявил большую заинтересованность" в установлении его на Руси, поделившись ЦЩобретением. После смерти отличавшегося крайней нетерпимостью к икаковерующим Григория VII (1085) Рим резко усилил активность в отношении восточной половины христианского мира. Естественно, что вни мание в первую очередь обращалось на Русь, остававшуюся в стороне от обострившейся между Римом в Константинополем полемики. Надежды на Русь возла гали и папа Урбан II и его соперник антипапа Кли мент III.

Культ Николы поначалу, видимо, был „связан с Coi фийскйм' собором. Успех его объясняется тем, что он как бы перехватил идею независимости русской церк ва и от Рима, и от Константинополя. Десятинная цер ковь с культом Климента оттесняется на второй план Тем не менее и позднее в борьбе за полную церковнун независимость обращались именно к заступничеству Климента. Когда в 1147 году шла борьба против про византийской группировки за утверждение митропо литом Климента Смолятича, черниговский еписко! Онофрий аргументировал правомочность такого реше ния тем, что «глава у нас есть святого Климента, яко- же ставять греци рукою святого Ивана» (имеется в виду легендарный Иоанн Богослов).

В сочинении клирика  Десятинной церкви имеется^ эпизод чудесного  спасения Климентом отрока (некоторые варианты переделок так и называются: «Чуд<| св. Климента, папы Римского, о отрочати»). Притч J об отроке предполагает своеобразную параллель: русский народ, как и отрок, спасен Климентом. Само это чудо — традиционный сюжет. Но в «Слове на обновление Десятинной церкви» появляется странная как будто трактовка очевидных вещей: подчеркивается чадолюбие русских отцов, даже если чада совсем еще неразумны и не умеют говорить («не гнушают сы мла денъствующих при разуме и гугнующи языком»). Эт, очевидность, однако, была поставлена под сомнени богомилами, ересь которых устремилась на Русь ка! раз в третьей четверти XI столетия. Ю. К. Бегунов отсылает к поучению против богомилов пресвитера Коз- мы, который возмущается тем, что богомилы «аще бо ся им случить видети детищ млад, то акы смрада raj шают ся, отвращающе ся, плюють». На Руси богомил! ство, очевидно, ориентировалось не на Десятинну! церковь 14.

Таким образом, Десятинная церковь в XI столетии оказывается притягательным центром мощного идейного течения, противостоящего византийской ортодоксии. Ратуя за полную самостоятельность русской церкви и непосредственную связь русского христианства с учением святых отцов, клирики Десятинной церкви в то же время постоянно питались сочинениями и идеями, приходившими из славянских стран, прежде всего тех областей, где более и долее всего сохранялось влияние кирилло-мефодиевской традиции. Идейная борьба в XI веке не сводилась, однако, лишь к византийскому и собственно русскому началу• И то и другое направление дробилось, разветвлялось, отступало в одном ради, сохранения другого. Византинизм не сумел полностью победить в домонгольский период. Но он все-таки получил определенный перевес по сравнению с традицией Десятинной церкви и другими незизантийскими течениями. Объяснить, почему это могло произойти, непросто. Во всяком случае, такого рода явления не могут быть поняты без самого внимательного учета международной ситуации, без обращения к тем очагам, которые на протяжении длительного времени подпитывали специфические представления на Руси.

Как уже было сказано, и христианство довладими- ровой поры на Руси не было единообразным. В этой связи исключительный интерес представляет более чем странный обряд погребения, выявляемый у киевских христиан IX—X веков археологами.

Могильники_Киева и  близлежащих территорий содержат разные типы захоронений, отражая разнообразие^ верований и племенных традиций. Наряду со славянскими и отчасти неславянскими трупосожжени- ями здесь имеется и несколько типов трупоположений. Более столетия вокруг последних шли споры: христиане или язычники, славяне или неславяне? Неопределенностью немедленно пытались воспользоваться нор- манисты — сторонники скандинавского происхождения варягов-руси. Но исследования антропологов

показали, что захороненные от германцев отличаются больше, чем  любая группа славян, хотя и от славян они отличались тоже.

Признать могильники с трупоположениями христианскими долго не позволял погребальный инвентарь. Захоронения сопровождались обычным для язычников набором вещей, а в ряде случаев с умершим хоронили коня и женщину (видимо, рабыню). Но вот недавно С. С. Ширинским было указано, что_подобные захоронения достаточно многочисленные и на христианских кладбищах того времени в Моравиц. На этом основании Б. А. Рыбаков усматривает в обряде отражение двоеверия — смешения христианских И языческих обычаев. Христианскими теперь признаются все погребения, ориентированные с запада на восток (так хоронили христиан). Погребения, ориентированные с севера .на юг, и захоронения в сидячем положений" признаются языческими.

Таким образом, христианская община, известная по договору Игоря  с Византией 944 года, находит материализованное воплощение в могильниках конца IX—X века. Факт этот отвечает на многие вопросы и ставит другие, не менее сложные. Ясно, что ни греческих, ни римских священников при отправлении обряда погребения киевских христиан не было: они не допустили бы такого святотатства, как захоронения рабыни, да и вообще языческого сопровождения, отражающего отнюдь не христианское представление о загробном мире. По летописи христианами были варяги, а ближайшие параллели обнаруживаются в Моравии. Византийских изделий в погребениях практически нет, хотя вроде бы действовал путь «из варяг в греки», а князья ходили на Византию походами.

Итак, за разъяснением многих специфических особенностей раннего русского христианства надо обращаться к Моравии, вообще землям подунайских славян, где развертывалась деятельность Кирилла и Ме- фодия. Для понимания же религиозной ситуации на Дунае необходим еще более глубокий экскурс в историю распространения здесь христианства,

Между Римом и Константинополем

В истории часто бывает так, что события прошлого рассматриваются с точки зрения сильнейшего или сильнейших. Борьба Рима и Константинополя заслонила, отодвинула на второй план или даже вовсе устранила с исторической арены политические и религиозные идеи, увлекавшие в свое время целые народы. Между тем само соперничество этих крупнейших центров предполагает наличие объектов, за которые идет борьба. В первую очередь это, конечно, земли, ранее входившие в состав Римской империи. После Великого переселения народов IV—VI веков объектом борьбы становились все народы, которые приняли христианство или которым его можно было навязать.