Столыпин П.А -личность и государственный деятель

     ^{Переселенческое движение — естественный процесс народной жизни, он не поддается бюрократической регламентации. В наиболее обжитые районы Сибири народная тропа уже настолько проторена, что надобность в ходоках отпала. Но зато многократно вырос спрос на землю в этих местах. А спрос рождает цену. Уже сейчас многие старожилые общества берут с переселенцев по сто рублей за приемный приговор. По существу, это — цена земельного надела. Надо легализовать цены на землю в Сибири и внести существенные поправки в условия предоставления земли переселенцам. «Нельзя по всей Азиатской России раздавать переселенцам землю даром, на одних и тех же условиях, не различая лучшей земли от худшей»,— говорилось в записке. В связи с этим предлагалось бесплатное земельное наделение сохранить только для наименее обжитых и более отдаленных районов, а в местах, которые обладают наибольшей притягательностью для переселенцев, ввести продажу земельных наделов на условиях, предусмотренных для коренной России указом 27 августа 1906 г. Крестьянский банк должен был распространить свою деятельность и на Сибирь.}

     ^{Эти меры означали коренные изменения в сложившихся в Сибири поземельных отношениях. Дело в том, что в Сибири почти не было частной земельной собственности. Вся земля, за ничтожными вкраплениями, принадлежала здесь либо казне, либо казачьим войскам. Отсутствие права частной собственности на землю сильно сдерживало развитие капиталистических отношений в Сибири. В бытность Сипягина министром внутренних дел правительство задалось было целью создать в Сибири помещичье землевладение. 8 июня 1901 г. был издан закон о предоставлении лицам дворянского сословия земельных участков в Сибири в частную собственность. Но созданный для этих целей фонд в годы революции был роздан переселенцам. В записке, неоднократно выше цитированной, выдвигалось предложение провести в жизнь этот закон, устранив из него «все сложные формальности и сословные ограничения».}

     ^{Первый и самый главный вывод, сделанный по итогам поездки в Сибирь, звучал так: «Необходимо отводить наделы старожилам и переселенцам Сибири не в пользование, как теперь, а в собственность». Помимо прочего, это предполагало ускорение работ по отграничению казенных земель от земель крестьян-старожилов кочевников, предоставление им большей свободы распоряжаться своими владениями и широкую продажу казенных земель.}

     ^{Второй вывод, предполагал распространение на Сибирь действия закона 14 июня 1910 г. Сибирская община, сильно отличается от великорусской общины в центре России. Здесь, за очень редкими исключениями, нет земельных переделов, нет того утеснения, которое в коренной России мешает внедрению передовых форм хозяйства. Сибирская община обладает большей гибкостью, более отзывчива к новшествам. Особо отмечалось в записке умение здешней общины быстро распутывать поземельные споры между крестьянами, основываясь на праве первопроходца, вложившего свой труд в возделанный участок. Это право составляло сердцевину неписаного обычного права сибирских крестьян, и записка предостерегала от преждевременных попыток внедрить в быт сибирской деревни общегражданское имущественное право. Приспособить к писаному закону все тонкости и своеобразие поземельных и иных отношений внутри сибирского крестьянства, завести формальное производство по каждому спору и поручить разрешение его судебному чиновнику, приехавшему из иных мест, было бы, по мнению авторов записки, затеей очень дорогостоящей и ненужной.}

     ^{Политика правительства по отношению к сибирской общине, в основном сводилась к противодействию «развитию в Сибири общинно-уравнительных распорядков». Предполагалось оказывать «широкое содействие» выделу отрубов как в переселенческих, так и в старожилых обществах, а переселенческие участки отводить, по возможности, уже разбитыми на отруба. Однако при этом подчеркивалось, что обязательная разбивка на отруба всего земельного фонда, предоставляемого переселенцам, слишком замедлила бы это дело}

     ^{Большие надежды правительство возлагало на прокладку южносибирской магистрали, которая должна была «теснее связать нашу сибирскую окраину с мировым рынком, дать южным киргизским степям, богатым хлебом, скотом, золотом, медью и каменным углем, возможность сбыта этих богатств}

     ^{До начала первой мировой войны правительство не успело коренным образом изменить свою переселенческую политику. Многие идеи, изложенные в записке, остались нереализованными. Между тем кризис переселения продолжался. Численность переселяющихся постепенно снижалась, а возвратившихся — росла.}

                            ^{Столыпин как государственный деятель.}

     ^{Столыпин принял руководство правительством в крайне тяжелое для страны время. Только что закончилась поражением русско-японская война. Народное хозяйство было подорвано, финансы расстроены, уничтожен Военно-морской флот. Требовались огромные средства на ликвидацию последствий войны. Царь декларировал реформу политической системы, переход от абсолютной монархии к конституционной, но опыта функционирования государственных институтов в новых условиях не было (как, впрочем, и многих из этих институтов вообще).}

     ^{А главное — Россия была охвачена революционными волнениями и уголовным беспределом.}

     ^{В стране царила вакханалия убийств. Человеческая жизнь ничего не стоила. Трудно было отличить революционера, сеющего смерть и экспроприирующего чужую собственность по «идейным соображениям», от обычных уголовников, убивающих ради наживы, чьи ряды в любое смутное время множатся в геометрической прогрессии. Представлены несколько писем очевидцев того времени.}

      ^{«По всей России совершаются ужасы, при которых жить нет возможности. Ужаснее всего грабежи. «Руки вверх» сделалось обычным явлением. Грабители забирают деньги и беспрепятственно удаляются. Попадаются немногие... грабители грабят, анархисты убивают, черносотенцы бьют смертным боем, правительственные агенты вешают и расстреливают. На Руси беспрепятственно царят бомбы, браунинги и виселицы... Происходит что-то небывалое в истории. Тьер расстрелял коммунаров, но затем настал порядок. А у нас приходится признавать нормальным порядком постоянное кровопролитие».}

     ^{«Сегодня в городе начались массовые убийства. Никем и ничем не предупрежденные, все они без исключения остаются безнаказанными по решительному бездействию властей. Преступники благополучно уходят, даже не стараясь скрыться. Зверство доведено до того, что в одного из солдат Волынского полка, бывшего на посту, выпущено 25 револьверных пуль. Притом все и отовсюду уверяют, что это лишь цветочки террора, а ягодки будут позже. К чему же мы должны быть готовы?..}

     ^{Можно было бы привести и еще множество аналогичных свидетельств, но и этого достаточно, чтобы понять смысл происходящего в России. В один голос их авторы возмущаются, что оказались беззащитными перед разгулом насилия и повсеместным попранием законов. Кроме протеста и чувства безысходности, их объединяет возмущение недееспособностью властей, полиции и лично П. А. Столыпина, являющегося одновременно и председателем Совета Министров России, и министром внутренних дел. Из обширного архивного материала этого министерства (обзоры, доклады, донесения агентов, перлюстрации и др.) следует вывод, что боевики, террористы, экспроприаторы, выступавшие в составе групп, индивидуально или целыми боевыми дружинами, в подавляющем большинстве своем были членами партий социалистов-революционеров и анархистов. Хотя, как уже говорилось, пользуясь параличом властей и полной в связи с этим безнаказанностью, на поверхность всплывала и масса просто уголовных элементов.}

     ^{Приводя многочисленные свидетельства очевидцев и участников событий первой русской революции, важны две цели. Во-первых, попытаться сделать образ революции более приближенным к действительному. Во-вторых, показать, в каких тяжелых общественно-политических условиях Столыпин пришел к руководству Российским правительством, чтобы именно на этом фоне рассматривать его срочные и жесткие меры по успокоению страны, в том числе с помощью военно-полевых судов.}

     ^{Естественно, отношение в стране к введению военно-полевых судов было различным. Демократическая общественность, не говоря уже о революционерах, их категорически осуждала и прогнозировала с их введением не наступление успокоения, а наоборот, новую волну неповиновения, народных бунтов. Но абсолютное большинство тех, кого называют рядовыми гражданами, обывателями или средним классом, повсеместно осуждали правительство и Столыпина за непринятие мер к террористам, за разгул беззакония в стране. И в связи с этим решение о введении военно-полевых судов представляется не следствием патологической жестокости Столыпина, как это сплошь и рядом преподносилось, а разумной мерой для наведения порядка в стране, причем принятой под давлением общественного мнения.}

     ^{В связи с этими обстоятельствами уже по-другому выглядит главный пункт обвинений против Столыпина — его жестокость в подавлении революционных выступлений. Кроме того, сейчас трудно сказать, сколько из приговоренных к смертной казни военно-полевыми судами было действительно революционерами, практиковавшими террор и экспроприации, так сказать, по убеждению, а сколько просто «безыдейных» убийц, грабителей и прочих уголовников. Да и сами смертные приговоры — это еще отнюдь не казни; часто они не приводились в исполнение, а заменялись тюрьмой или ссылкой.}

     ^{В ответ на обвинение об ограниченности свобод в период смуты первой русской революции Столыпин говорил: «Если б нашел-}

     ^{политические свободы в России, — завтра в Петербурге заседал бы Совет рабочих депутатов, который через полгода вверг бы Россию в геенну огненную».}

     ^{Что тут можно сказать? Только то, что через 10 лет история полностью подтвердила это предсказание. Опять же замечу, будь в 1917г. Столыпин на месте главы правительства, вряд ли произошло бы то, что произошло.}

     ^{Некоторые его оценки оказались просто пророческими. На своем посту он, естественно, мог влиять на судьбу политических деятелей, преступивших закон, оказавшихся замешанными в революционных выступлениях и потому привлеченных к судебной ответственности. Депутаты часто пытались использовать это, обращались с просьбами о снисхождении к тем или иным провинившимся, и Столыпин порой шел им навстречу. Но однажды он сказал кадету А. И. Шингареву, предварительно дав согласие такую просьбу выполнить: «Ведь вы просите за того, кто определенно стремится к захвату власти, и как только такого рода люди захватят власть в свои руки, то поверьте мне, что вы же будете одним из первых, кого они казнят». Так и случалось —в 1918г. бывшего министра Временного правительства А. И. Шингарева революционеры убили.}

     ^{Столыпин, хорошо знавший тайные и явные мотивы бунтов и выступлений, законы их развития, тонко чувствовал, как наименее болезненным образом оградить от них общество. В одних случаях было достаточно хорошего закона, в других — разъяснения и увещевания, но иногда речь могла идти только о насильственном пресечении.}

     ^{Его логика была проста и убедительна, без каких-либо лавирований и эквилибристики. Депутатам Думы, обвинявшим его в жестокости, он заявляет: «Мы слышали тут, что у правительства руки в крови, что для России стыд и позор — военно-полевые суды. Но государство, находясь в опасности, обязано принимать исключительные законы, чтобы оградить себя от распада. Этот принцип — в природе человека и в природе государства. Когда человек болен, его лечат ядом. Когда на вас нападает убийца, вы его убиваете. Когда государственный организм потрясен до корней, правительство может приостановить течение закона и все нормы права. Бывают роковые моменты в жизни государства, когда надлежит выбрать между целостью теорий и целостью отечества. Такие временные меры не могут стать постоянными. Но и кровавому бреду террора нельзя дать естественный ход, а противопоставить силу. Россия сумеет отличить кровь на руках палачей от крови на руках добросовестных хирургов. Страна ждет не оказательства слабости, но оказательства веры в нее. Мы хотим и от вас услышать слово умиротворения кровавому безумию». Столыпин боролся с теми, у кого в руках было оружие. Поверженный враг, оказавшийся в тюрьме, для него уже не враг, а человек, преступивший закон, но остающийся человеком и потому имеющий право на человеческое к себе отношение.}

     ^{В свое время мы много были наслышаны о царских тюрьмах где страдали революционеры. Конечно, там было несладко, как и сосланным в Сибирь и другие отдаленные районы страны. Но, оставляя в стороне ссылку (где режим был весьма вольным, а на жизнь выдавались от правительства достаточные деньги), скажем о царской тюрьме лишь то, что если в ней можно было писать молоком из самодельной хлебной чернильницы, значит, узник вряд ли страдал от голода. Да и сама возможность получать книги, бумагу и создавать революционные труды говорит о многом. Во всяком случае, по сравнению с ГУЛАГом, так хорошо описанным А. И. Солженицыным, тюрьма начала XX в. кажется гораздо более гуманным средством наказания.}

     ^{Впрочем, подобные, быть может, не слишком корректные с точки зрения этики сравнения даются с единственной целью показать все лицемерие тех, кто в течение десятилетий миллионами уничтожал свой народ и в то же время всеми возможными средствами насаждал в сознании людей образ П. А. Столыпина как жестокого, бесчеловечного правителя России. Тут уж впору скорее говорить о либерализме Столыпина, о его долготерпении по отношению к лицам, вооруженным путем пытавшимся сокрушить государственность, которую он, премьер-министр, в силу своего служебного долга и убежденности в правоте своего дела был обязан охранять и защищать.}

     ^{Определенные исторические параллели постоянно проводятся в этой книге, чтобы на объективном фоне времени высвечивать и рассматривать близкие по сути обстоятельства и явления, намерения и поступки, беспристрастно оценивать те или иные личности.}

     ^{Теперь уже бесполезно рассуждать, что перетянет на исторических весах: добрые дела, сделанные Столыпиным для России, или жертвы первой русской революции. Но все же вспомним кое-что из нашей, уже послестолыпинской, истории. Крестьянское восстание на Тамбовщине, вошедшее в историю под названием Антоновщины, например. Кто скажет, сколько погибло крестьян в этом восстании? Конечно, намного больше, чем при подавлении первой русской революции. Кого же считать главными карателями? Ленина как председатели Совета народных комиссаров? Тухачевского как командующего войсками, разгромившими крестьян? Столыпин со своими казачьими отрядами, главным оружием которых была нагайка, не идет ни в какое сравнение с Тухачевским и стоящим за его спиной В. И. Лениным по масштабам карательных акций, количеству пролитой крови, циничности приемов подавления. Ведь речь шла об уничтожении далеких от политики крестьян, желающих только одного — чтобы им не мешали жить и обрабатывать землю так, как они того сами хотят.}